Мокрая слобода Казани: ребус Горького о Въезжей улице

Место Въезжей улицы

Современные летописцы старой Казани обычно брезгливо обходят бывшую Мокрую слободу стороной: депрессивный район, грязь, бандиты, воры да проститутки — что со всего этого взять?! Ныне, согласно новомодной традиции, обычно пишут об уже успевшем набить оскомину Коте Казанском, которого следует «непременно почесать за ушком», о каком-нибудь очередном фонтане со Змеями Зилантами, «куда должны кинуть монетки влюбленные», и тому подобную дребедень. Вся эта пошлая писанина никакого отношения к краеведению не имеет, а преследует лишь одну цель — завлечь как можно больше туристов.

С другой стороны, о Мокрой почти что и нет серьезной, а главное, достоверной информации. Да и сама округа ныне изменилась до неузнаваемости, то есть изменилась настолько, что сегодня уже весьма затруднительно «привязать» к современному ландшафту канувшие в Лету здания и даже целые улицы. Тем приятнее констатировать, что изредка появляются и добротные публикации. В этой связи нельзя не отметить замечательные хозяйственные заметки Льва Жаржевского, в которых старая Мокрая слобода предстает во всей своей красе. А исследование Светланы Малышевой «Профессионалки», «арфистки», «любительницы»: публичные дома и проститутки в Казани во второй половине XIX — начале XX века» можно смело назвать энциклопедией «изнанки» старой Казани!

Вместе с тем среди ряда многочисленных публикаций на эту тему в интернете и вовсе трудно выделить что-либо достойное внимания. Авторы с завидным упорством переписывают друг у друга достаточно известные факты, при этом практически каждая статья сопровождается фразой из рассказа А.М. Горького «Бывшие люди», в которой фигурирует некая таинственная «Въезжая улица». Дабы не нарушать сложившейся традиции, придется и мне вслед за авторами процитировать Алексея Максимовича, а уж потом обсудим. Вот она, эта цитата: «Въезжая улица — это два ряда одноэтажных лачужек, тесно прижавшихся друг к другу, ветхих, с кривыми стенами и перекошенными окнами; дырявые крыши изувеченных временем человеческих жилищ испещрены заплатами из лубков, поросли мохом; над ними кое-где торчат высокие шесты со скворечниками, их осеняет флора городских окраин, населенных беднотою. Мутно-зеленые от сырости окна домишек смотрят друг на друга взглядами трусливых жуликов».

Итак, как можно понять из самого названия, через Въезжую улицу въезжали в город. Тут, как говорится, без вариантов. При этом практически все казанские летописцы (а среди них и такой именитый татарский писатель, как Рафаэль Мустафин!) под Въезжей улицей подразумевают почему-то современную улицу Саид-Галеева. А между тем магистраль, ныне являющаяся составной частью Большого Казанского транспортного кольца, в конце XIX — начале XX века никакими въездными воротами в город служить не могла, и по одной простой причине: в те времена она была тупиковой. С топонимикой тоже все достаточно ясно: вплоть до прихода в город железной дороги улица звалась Второй Мокрой.

С открытием в 1896 году нового здания железнодорожного вокзала Вторую Мокрую переименовали в Вокзальную, но это не прижилось — все местные жители продолжали ее называть Второй Мокрой, под этим именем улица проходит в официальных бумагах и даже отражена на планах города того периода. В ранние советские годы улица была уже просто Мокрой, без каких-либо номеров, поскольку все прочие Мокрые улицы к тому времени уже получили более благозвучные имена. После войны улица стала называться Товарной, ну а в 1978 году ей было присвоено имя Сахибгарея Саид-Галеева (1894—1939), видного государственного и партийного деятеля Татарской республики. Так что нынешняя магистральная улица Саид-Галеева ни при каком раскладе не могла быть «Въезжей».

В этом месте я мысленно задал сам себе вопрос — а существовала ли когда-либо в нашем городе Въезжая улица? В поисках ответа не поленился перешерстить все имеющиеся в моем распоряжении картографические материалы как царского, так и советского времени и воочию убедился, что такой улицы в Казани никогда не было. Не удовлетворившись этим, я обратился с тем же вопросом к С.П. Саначину, но получил тот же однозначный ответ: «Никакой Въезжей улицы в Казани никогда не было».

Так какую же Въезжую улицу в таком случае имеет в виду Горький? Давайте вместе разбираться. Во-первых, не подлежит сомнению, что А.М. Горький всякий раз добирался до Казани водным путем, стало быть, в любом случае ему было не миновать Адмиралтейской слободы и Адмиралтейской дамбы. При этом главная улица слободы Большая Московская (нынешняя Клары Цеткин) никоим образом не подходит на роль Въезжей, поскольку в ту пору она была сплошь застроена мрачными заводскими корпусами, среди которых были разбросаны одно- и двухэтажные особнячки. Те же слова можно отнести и к соседней слободской улице — Большой. А «одноэтажных лачужек, тесно прижавшихся друг к другу, ветхих, с кривыми стенами и перекошенными окнами», там отродясь не было.

Так что как ни крути, а Въезжую улицу все же следует искать в Мокрой слободе, и вернее всего, на старой Адмиралтейской дамбе. Но где же конкретно?! Разгадать эту загадку помог известный казанский фотограф Валерий Грязнов, опубликовавший снимок Адмиралтейской дамбы, сделанный его отцом Анатолием Грязновым еще в 1945 году. На нем предстает перспектива старой дамбы со стороны Мокрой слободы, что уже само по себе представляет большой интерес, ибо с подобного ракурса насыпь никогда еще не попадала в объектив фотографа. При этом автор расположился спиной к перекрестку современных улиц Московской и Ташаяк — месту нашей триумфальной арки. В центре изображения видны уходящие вдаль трамвайные рельсы первого маршрута, справа — заснеженная пойма Казанки, а в левой части фотографии — ряд кривобоких деревянных домишек, тесно прижавшихся друг к другу.

Те ли это дома, которые описывал Горький, или перед нами строения более позднего периода, не суть важно, но факт остается фактом: вдоль начального участка старой Адмиралтейской дамбы, иными словами, при въезде в город, шла некая улица, застроенная одноэтажными деревянными домиками. Это ли не Въезжая улица?! Да она самая, почти со стопроцентной вероятностью! Уверен, именно об этой дороге рассказывает основоположник социалистического реализма.

И по всей видимости, топоним «Въезжая» не являлся официальным названием улицы, а был, вернее всего, прозвищем — неофициальным, но широко употребительным среди местных жителей, а быть может, и среди всех казанцев. Если эта моя догадка покажется читателю неубедительной, попробую провести простую аналогию: многие поколения казанцев знают современную площадь Тукая как «Кольцо», этот топоним настолько глубоко прижился, что называется, «въелся в плоть и кровь», что его и сегодня широко употребляют практически все горожане, «от пионеров до пенсионеров», как говаривали в старые добрые времена. При этом расхожее прозвище «Кольцо» никогда не было официальным названием нынешней площади Тукая. Думаю, похожая история случилась и с Въезжей улицей.

В этом месте следует особо отметить, что понятия «Въезжая» или «Въезжий» имеют давние корни, восходящие еще к средневековью, и идут они от так называемых «Въезжих лесов», прилегавших к Казани с севера и северо-запада (они и сегодня частично сохранились в районе Лебяжьего озера, поселка Аракчино и за Пороховым заводом). Право собственности и ведение хозяйственной деятельности во Въезжих лесах было оговорено еще Уложением царя Алексея Михайловича от 1649 года (глава VII, пункт 23) и впоследствии закреплено Лесным уставом Российской Империи, изданным в 1876 году.

В тогдашнем понимании Въезжими лесами считались те пригородные лесные массивы, в которых право собственности или пользование лесными ресурсами было разделено между несколькими владельцами. К примеру, если один из них расчищал лес под пашню или сенокос, то расчищенная земля делилась между всеми владельцами, имеющими въезд. В Лесном уставе было прописано множество всяких нюансов — от правил пользования дачными участками до права уборки на территории Въезжих лесов валежника и сухостоя. Вот два фрагмента карты Казанского уезда, изданной земством в 1910 году. На первом — леса, прилегающие с запада и северо-запада к Казани, на втором — названия лесных дач с разделением по принадлежности лесов. Нетрудно заметить, что лесной массив, обозначенный литерой Ц, относится к лесам города Казани и имеет название Въезжий лес. А теперь, когда мы установили изначальный смысл понятий «Въезжий» и «Въезжая», не составляет особого труда понять, что топоним «Въезжая улица» означает в буквальном прочтении: «Въезд в город со стороны Въезжего леса», а это, как ни крути, а все та же старая добрая Адмиралтейская дамба. Так что и здесь у нас все сошлось…

А уж как эта «Въезжая улица» называлась на самом деле, другое дело (по сведениям Сергея Саначина, строения в начале Адмиралтейской дамбы имели адреса, соответствовавшие окружающей обстановке: «Дамба, строение №1, Дамба, строение №3», ну и т.д.). Между прочим, описывая так называемую Въезжую улицу, Алексей Максимович ничуть не сгустил краски. Позволю себе дополнить русского и советского классика всего одной цитатой из «Казанских губернских ведомостей»: «…Здесь не только земля, но и самые дома пропитаны запахом трущобы… С солдатами, проходящими по Адмиралтейской дамбе мимо Мокрой, от жуткого зловония часто случаются обмороки». Об ужасающей антисанитарии, царившей в этих краях в конце XIX — начале XX века, давно уже сложены легенды.

Продолжение следует