На Мочальной площади Казани: куль как двигатель торговли и бизнес староверов Свечниковых

Мочальный куль как двигатель торговли

Широкий торговый участок улицы Мартына Межлаука в точке пересечения с трамвайными путями образует неправильной формы перекресток, от которого берут начало еще две улицы — Тукаевская и Бурхана Шахиди. Последняя в советские годы носила имя русского революционера Алексея Ухтомского, машиниста паровоза Московско-Казанской железной дороги, расстрелянного дружинниками карательной экспедиции Семеновского полка 17 декабря 1905 года. Еще раньше эта улица именовалась Первой Ямской — за ней в сторону Волги шел район, который уже безо всяких оговорок можно называть Ямской слободой. Было у этой широченной, ведущей к вокзалу торговой улицы еще и неофициальное название, к концу ХIХ века ставшее и официальным — Мочальная площадь.

«…На площади продавали мочальные кули — старинные прообразы современных мешков из хлопка и синтетических нитей», — пишут в один голос казанские авторы. Пишут вроде бы и правильно, но самую суть вопроса, как обычно, обходят стороной. Да, продавали мочальные кули, кто ж спорит? Но помимо них на Мочальной площади чем еще только не торговали: от муки всевозможных сортов и всякого рода круп, поваренной соли и сахарного песка — до древесного угля и керосина включительно. А главное заключается в том, что без тех мочальных кулей не только на Мочальной площади, но и во всей Российской империи моментально остановилась бы торговля любым сыпучим товаром.

Для того, чтобы это осмыслить, придется нам углубиться в суть вопроса. Во-первых, разберемся, что же такое «мочало». В своем изначальном прочтении это слово означает нечто истрепавшееся, разделившееся на волокна. Словарь С.И. Ожегова дает более предметное толкование: «Мочало — это лубяная часть коры молодой липы, вымоченная в воде и разделенная на узкие полоски, идущие на изготовление рогож и других изделий». Из той же компании другое старинное слово — «рогожа», означающее грубую ткань. Рогожа поначалу производилась из волокон растения рогоз (отсюда и название), а позже и из лыка (мочала). Из такой ткани изготовлялись кули, рогожные мешки, половики, грубая рабочая одежда, обувь — те же самые лапти. Назвать рогожу тканью в сегодняшнем понимании можно только с известными оговорками.

Куль — это рогожное изделие для хранения сыпучих веществ, в первую очередь для зерна. Постепенно в языке устанавливается такое различие: мешок всегда холщовый, а куль — рогожный или мочальный.

Слово «куль» впервые зафиксировано в источниках XVII века, например, в расходной книге Кирилло-Белозерского монастыря за 1606 год мы находим: «Под крупы и под горох купил 6 кулей рогозинных». Забегая вперед, отметим, что под крупы и под горох этот неназванный товарищ из монастыря приобрел два различных типа кулей: отдельно «под крупы» и отдельно «под горох». С годами пришло понимание, вернее, переосмысление роли мочального куля в торговле. Оказалось, что во сто крат проще заранее изготовить определенного объема куль под соответствующий этому объему вид сыпучего товара, нежели всякий раз взвешивать его на весах — да и не поставишь весы на каждый прилавок, особенно если дело касается оптовой торговли.

Сегодняшним жертвам ЕГЭ поясню на примере, заимствованном из советской физики. Известно, что разного рода сыпучие (и не только) материалы имеют различную плотность, или как говорили раньше, удельный вес. Так, если одинаковые по объему мешки заполнить различными сыпучими товарами, то и вес у них, соответственно, будет разным. Иными словами, один пуд (16 кг) гороховой крупы будет занимать иной объем, нежели, скажем, пуд гречки. И уж совершенно очевидно, что пуд соломы займет гораздо больше места, чем пуд поваренной соли.

К началу XVIII века многие сыпучие продукты и материалы стали продавать в мочальных кулях, объем которых был рассчитан под каждый конкретный вид товара — к примеру, пудовый куль для гороха («гороховый куль») можно было использовать только под горох и ни подо что другое; пудовый «гречневый куль» — только под гречу, ну и далее по списку. Емкости от полуфунта до полупуда назывались кульками, от полупуда и выше шли уже кули — все они были стандартизированы под определенный товар.

К концу позапрошлого столетия эта система была уже доведена до совершенства, что называется, отработана и обкатана. Муку различных сортов фасовали в основном в холщовые или брезентовые мешки: хранить ее в изделиях из грубого рогожного материала было совершенно недопустимо — товар бы непременно просыпался. Сахарный песок хранили только в наглухо закупоренных деревянных бочках — он легко впитывал влагу. Все же прочие сыпучие продукты перевозили и складировали исключительно в стандартных мочальных кулях. Вот как описывает положение дел на продовольственном рынке Казани по состоянию на 31 июля 1892 года газета «Волжский вестник» — тут как раз и про кули, и про мешки, и про бочки:

«Положение хлебного рынка устойчивое. За минувшую неделю сделок с хлебами не происходило. Подвозы весьма незначительные и чисто случайные. Везут преимущественно ржаную муку и овес, редко рожь и гречу. Муку с возов продают по одному рублю и дороже, глядя по покупателю; овес в россыпи от 80 копеек, рожь — 85 копеек, греча от 1 руб. 10 коп.; бывает в привозе ржаной солод по 1 руб. 80 коп. Вообще, ожидать правильного подвоза хлебов можно лишь со времени уборки яровых, когда закончатся все полевые работы. Цены местного рынка за немногими исключениями остались теми же в ожидании установки цен на нижегородской ярмарке. Овес из лавок — 85 коп. за куль, горох крупный — 1 руб. 60 коп., средний белый — 1 руб. 40 коп., греча — 1 руб. 20 коп., мука в мешках обыкновенная — 1 руб. 10 коп., вальцовая прошлого урожая — 1 руб. 15 коп., цена на низовой ячмень не установилась; солод ржаной в мешках по 5 пакетов — 10 руб., пшеничный в одной цене, ячменный — 1 руб. 90 коп., муки овсяной мало, гороховая 2-го сорта 1 руб. 60 коп., картофельная —2 руб., рисовая 1-го сорта — 10 руб. за мешок, гречневая высокая — 3 руб. 60 коп., низких сортов почти нет. Крупчатка казанских мельниц по средней цене: 1-й сорт — 11 руб., 2-й сорт — 10 руб. 20 коп., 3-й сорт — 9 руб., 4-й сорт — 8 руб. 25 коп., 5-й сорт — 6 руб. 50 коп. …Отруби пшеничные за куль в 4 пакетах — 1 руб. 40 коп.»…<…>…Песок сахарный бочками — 6 руб. 40 коп.».

По словам Л.М. Жаржевского, поделившегося со мною этой публикацией, подобные сведения публиковались в «Волжском вестнике» ежедневно. Что же касается нашей Мочальной площади, то и на ней, разумеется, торговали теми же самыми товарами, что на всех прочих рыночных площадях Казани, а прозвище «Мочальная» закрепилось за ней только потому, что ассортимент предлагаемых мочальных изделий здесь был представлен пошире: помимо собственно мочальных кулей (их продавали связками по сотне штук) тут можно было найти «рогожки» — коврики из грубого лыка, которые в старину клали перед входом; «циновки» — цветные коврики более тонкой работы; лапти, мочалки и даже детские люльки, сплетенные из лыка. По продаже мочальных изделий Казань занимала второе место в России после Уфы.

Удивительно, но факт — и сегодня на бывшей Мочальной площади торговля мочалом процветает, только теперь от местных эстафету приняли марийцы, торгующие теми же самыми предметами быта и даже оберегами от сглаза, что продавались здесь сотню и более лет назад. Вот только мочальных кулей тут уже не встретишь — их давно сменили стандартные синтетические мешки. Что поделаешь — другие времена…

И снова о купцах Свечниковых

Думаю, читатель еще помнит мой рассказ про купца-старообрядца Михаила Лукича Свечникова, владевшего лесными складами и деревообрабатывающим производством в устье Булака. Так вот, своим именем Мочальная площадь обязана его отцу. Родители Михаила Лукича — купец Лука Федорович Свечников и супруга его Федосья Васильевна — переехали в Казань из Саратова в 1846 году, когда Михаилу было всего 4 года. Лука Федорович приобрел в приходе Московских Чудотворцев небольшой деревянный дом (его точного адреса я по некоторым причинам пока открывать не буду) и занялся достаточно прибыльным по тем временам бизнесом — торговлей мочальными изделиями. Под это дело он арендовал у казанского купца Ульяна Батурина одноэтажную лавку на Первой Ямской улице, будущей Мочальной площади.

В 1869 году Лука Федорович скончался, ненадолго пережила своего мужа и Федосья Васильевна. Все заботы о бизнесе, семье и младших сестренке и братишке легли на плечи молодого Михаила Свечникова. В это трудное для него время он сумел утвердить свое положение — в 1872 году стал купцом второй гильдии.

Постепенно М.Л. Свечников привлекает к мочальному бизнесу и младшего брата Василия. В 1879 году они уже вместе участвовали в Первой частной сельскохозяйственной и промышленной выставке, по итогам которой мочальные изделия братьев Свечниковых удостоились медали и почетной грамоты. В 1884 году Михаил и Василий Свечниковы владели уже четырьмя торговыми объектами на Первой Ямской улице, и все эти объекты имели самое прямое отношение к мочальному бизнесу. К слову, на широко известном плане Казани, выпущенном С. Монастырским в том же 1884 году, Первая Ямская улица уже фигурирует как Мочальная площадь.

Сегодня уже невозможно установить точное местоположение всех четырех объектов недвижимости, числившихся за братьями Свечниковыми на Мочальной площади, — большинство строений нынешней улицы Бурхана Шахиди давно утрачено, в документах царит полнейшая неразбериха. Но одно из них мне известно более-менее точно: в 222-м квартале Второй полицейской части за М.Л. Свечниковым числились одноэтажные каменные лавки на Мочальной площади. Квартал № 222 — это территория, ограниченная современными улицами Мартына Межлаука, Нариманова, Тази Гиззата и Бурхана Шахиди. Метод исключения дает нам единственное возможное при таком раскладе строение — одноэтажные торговые лабазы, до 2003 года стоявшие в конце улицы Ухтомского, у трамвайной остановки «Колхозный рынок». Их-то, по всей видимости, и следует считать торговыми лавками братьев Михаила и Василия Свечниковых.

В 1898 году на улице Односторонний Кокуй Ягодной слободы (современная улица Табейкина) Михаил Лукич построил довольно-таки крупную Рогожную фабрику, производившую помимо стандартных мочальных кулей до пятидесяти наименований прочих изделий на основе мочала или рогожи. По данным на 1900 год при штате 44 человека годовой оборот этой фабрики составлял около 40 000 рублей. К 1913 году оборот личного бизнеса М.Л. Свечникова достиг более 300 000 рублей, а в 1915 году превысил 500 000 рублей. Михаил Лукич скончался 6 августа (по старому стилю) 1916 года в возрасте 73 лет — уберег его Бог от страшной и незавидной участи быть свидетелем той вселенской катастрофы, которая разразится спустя всего несколько месяцев после его ухода. Погребен на старообрядческом участке Арского кладбища священником Петром Залетовым. До настоящего времени его могила не сохранилась.

Теперь разберемся с местоположением собственного дома Михаила Лукича. Помню, года два назад в «Реальном времени» вышли интереснейшие очерки, посвященные истории этого русского купеческого рода, которые подготовил прямой потомок Михаила Свечникова, подполковник ФСБ в отставке Владимир Свечников. Пересказывать чужие записки (тем паче, что писал их близкий родственник) — дело неблагодарное, да и неинтересное. А посему делать этого я не стану, а коснусь лишь одного момента, в который, по моему мнению, закралась неточность.

Чтобы меня не обвинили в предвзятости, предоставлю слово самому Владимиру Свечникову. Вот что он рассказывает о приезде своего прапрадеда в Казань в 1846 году:

«Он (Лука Свечников, — авт.) приобрел на Сенной улице (сейчас это часть улицы Парижской Коммуны) «одноэтажный, деревянный, соснового леса дом, «о пятнадцати венцах», в приходе Московских Чудотворцев, под № 96».

Казалось бы, в чем проблема? Приобрел новоприбывший в Казань саратовский купец недвижимость в Татарской слободе, названы дом и улица. Одно меня смутило — «приход Московских Чудотворцев». К этому расположенному по соседству с Варламовским приходу относились весьма немногочисленные приверженцы канонического православия, имевшие жительство всего только в двух прилегавших к Булаку кварталах (внутри околотка, ограниченного улицами Лево-Булачной, Галиаскара Камала, Московской и Тази Гиззата). А нынешняя улица Парижской Коммуны от Московского прихода ой как далеко — это, скорее, приход церкви Четырех Евангелистов.

Идем дальше. Как называлась улица Парижской Коммуны в конце XIX века, скажем, в 1884 году? Правильно, она называлась улицей Сенной. А как называлась нынешняя Московская улица в том же году? Тоже верно: она была поделена на три кусочка — тот, что побольше, именовался улицей Московской, а два коротких тоже образовывали давно знакомые нам улицы — Успенскую и Владимирскую.

А что у нас с 1846 годом, в котором Лука Федорович впервые приехал в Казань? А в 1846 году нынешняя Московская улица была поделена всего только на два участка — короткий (от триумфальной арки до Владимирского собора) именовался улицей Успенской, а длинный (до нынешней улицы Татарстан) — улицей Сенной. Имя же современной улицы Парижской Коммуны в сороковые годы XIX столетия еще до конца не устоялось — ее называли то Татарской, то Поперечно-Сенной.

А теперь, когда мы установили, что улица Московская в нужное нам время именовалась Сенной, нам и искать-то ничего особенно не надо. Что у нас в 210-м квартале, где помещается храм Московских Чудотворцев? Все правильно, угловой каменный дом, числившийся за почетным горожанином М.Л. Свечниковым. Построен в 1878 году по проекту П.Е. Аникина, стоял в полусотне шагов от храма Московских чудотворцев, снесен в 2002 году.

Вырисовывается картина: приехал купец в чужой город, купил деревянный дом, спустя годы его сын на месте старого отцовского дома поставил новое каменное строение, соответствующее изменившемуся статусу купеческой фамилии, что и требовалось доказать.

Кстати, во второй части своих заметок Владимир Свечников совершенно правильно определяет местоположение нового каменного дома своего предка, не подозревая при этом, что разговор с самого начала велся об одном и том же месте в Московском приходе: «…Проживал Михаил Лукич в собственном каменном доме на ул. Московской, д. 39 (ныне это перекресток улиц Московской, в недавнем прошлом улицы Кирова, и Мартына Межлаука, сейчас на этом месте построено здание, принадлежащее компании «Алмаз-холдинг»). М.Л. Свечников являлся одним из первых абонентов телефонной сети Казани (абонентский № 288)».

Продолжение следует