Рафаэль Хакимов: «Татарская история — это антимир, в котором народы не имеют собственного имени»

История начинается с Востока

Европоцентризм сидит в голове любого историка, поскольку сама наука выстраивалась немецкими учеными ХIХ века. Затем пришла французская школа «Анналов», которая больше писала о Европе и с позиции Европы. Поэтому периодизация мировой истории привязана к европейским событиям. На этой основе возникли исторические штампы. О Средневековье неизменно говорят как о мрачном периоде человечества, хотя для Золотой Орды это было время расцвета. Ренессанс, Реформация, мировые войны — все вращалось вокруг европейских стран. Азия, Африка, Америка были объектами колонизации. А о татарах стараются не говорить.

Арнольд Тойнби в своем известном труде «Постижение истории» описал все мыслимые и немыслимые цивилизации, составил их классификацию по разным признакам, но там не нашлось места для татар, поскольку для западного ученого, по определению, татары не могут входить в понятие цивилизации, он великим тюркским империям не нашел места даже среди реликтовых обществ. Все знают цивилизацию майя или ацтеков, или даже исчезнувшего народа с острова Пасхи, и только редкие специалисты занимаются татарской историей и культурой.

Арнольд Тойнби пишет: «До своего открытия моряками Запада остров Пасхи был практически изолирован от соседей и не имел с ними контактов. Однако наличие «каменных людей» свидетельствует, по-видимому, о погибшей цивилизации».

Все рассуждения об острове Пасхи строятся на уровне предположений, но даже если бы они были вполне ясными, и в этом случае влияние затерянного острова в Тихом океане на мировую историю было нулевым — люди просто жили собственной островной жизнью, а для Чингисхана, татар, определявших историю Евразии в течение сотен лет, не находится места в многотомных исторических трудах.

Для европейских историков татары — это антимир. Они обращаются к фактору степи, кочевников, татаро-монгол, порой даже не называя имен, событий и народов, как к давлению среды. Арнольд Тойнби пишет буквально следующее: «Казаки были пограничниками русского православия, противостоящими евразийским кочевникам». И дальше описывает казаков как некую культуру, цивилизацию, противостящую степнякам, сравнивая их с рыцарским орденом крестоносцев. Трудно придумать более неудачное сравнение. «Казак» изначально в тюркском языке означал «вольного человека», который не подчинялся ханской власти, оказался вне сословий, ушел в степь, чаще всего просто пограбить. Какой уж тут рыцарь. Только впоследствии они выбирают хана или атамана и становятся организованной силой. А что касается казаков, действовавших на Волге и на Дону, о чем Тойнби пишет с восхищением, то изначально они были ушкуйниками — речными пиратами.

Когда же развилась социальная жизнь у казаков, то они примкнули к России. Никакой у них особой исторической роли в «борьбе» со Степью не было, а мифические победы над безымянными кочевниками объясняются распадом самого кочевого мира. Но этот сюжет крайне любопытен с точки зрения европоцентристского менталитета историков. Для них несовместимы понятия «татары» и цивилизация, «татары» и культура. Татарская история — это антимир, в котором народы не имеют собственного имени, их просто называют кочевниками, варварами, дикарями, порождением «Тартаруса». Этот антимир нельзя объяснить, понять и тем более принять, он противостоит благородной, божественной Европе. Он как внешняя среда, или, по словам А. Тойнби, «стимул давления», что-то вроде протуберанцев на солнце, которых мы не видим, но ощущаем на себе их вредное влияние.

В Новое время влияние Запада неоспоримо, поэтому создается впечатление, что мировая цивилизация крутилась вокруг Европы. Остальные — варвары и туземцы. В свою очередь и китайцы считали гуннов и татар варварами. Каким бы ни было субъективное мнение, но всемирная история начиналась с Востока, она оставила глубокий след на евразийском континенте.

В Средние века Великая Степь выдержала китайский натиск благодаря следованию своим исконным традициям. Гунны и татары, завоевавшие в свое время Китай и основавшие свою династию, очень быстро стали китайцами, а те, кто сохранил традиционный образ жизни, создали собственную тюркскую цивилизацию. В отличие от европейской и китайской цивилизаций, тюрки строили государства не по «вертикали», а по «горизонтали». «Вертикаль» — это замки, стены, башни, католичество, иерархические структуры и т. д., то есть все, что останавливает горизонтальные связи, подчиняя взаимоотношения людей собственной власти.

Иное мировоззрение было у номадов. Их поле деятельности — степь, без преград, заборов, стен. Конечно, ханы, султаны, шахи, эмиры были обязательным элементом восточных империй, но они выполняли не столько оперативную функцию, сколько были символами единоначалия в децентрализованной среде кочевников.

В армии татар была жесткая дисциплина, но изначальной сословной иерархии не существовало. Продвижение по службе зависело не от происхождения, а от личной доблести и умения командовать вверенным подразделением. В лице Чингисхана степная культура поднялась до гениальных прозрений, когда все религии и народы признавались равными. Европа изначально, начиная с римского права, признавала только одну высшую культуру — римскую. Даже древние демократически настроенные греки считали другие народы варварами. Они вели себя как морские кочевники, осваивая побережья морей, при этом колонии оставались свободными городами-государствами.

На первый взгляд победила «вертикальная» Европа, однако на вершине своей славы в конце ХХ века она столкнулась с проблемой жесткой иерархии, сдерживающей творческую энергию людей. Как говорил Билл Гейтс, «чтобы привлечь и удержать на работе умных людей, необходимо обеспечить им возможность общаться с другими умными людьми», иначе говоря, стимулировать горизонтальные связи. Наиболее передовые компании, как, например, «Майкрософт», перешли на «плоские» структуры и выиграли в конкурентной борьбе. Сегодня все лучшие компании мира минимизируют иерархию, они предельно ослабляют вертикаль власти, склонной к коррупции и консервации всего устаревшего. Культура номадов возвращается, пусть даже в неявной форме.

Продолжение следует