«Вы. 48 минут. Находились. На нашей территории»

Милости просим к нам

В Раифское спецучилище корреспондента «Реального времени» пригласили, чтобы рассказать, как учебное заведение готовится к встрече нового учебного года. При этом приглашающая сторона просила отдельно остановиться и на музее училища, в котором собраны материалы с 1933 года, когда здесь организовали трудовую коммуну для казанских беспризорников. Как потом автор краем уха услышит из объяснений педагогов сотруднику полиции: «музей приносит мало денег», и директор училища Надежда Кисиль поставила сотрудникам задачу его «пропиарить», чтобы сюда потянулись посетители, наверное, из числа паломников Раифского монастыря или Волжско-Камского заповедника. Непонятно, каким образом администрация собиралась осуществить свой амбициозный проект по привлечению внебюджетных средств (все-таки территория закрытая и так просто сюда не войдешь) — спросить, учитывая особое «гостеприимство» директора, увы, не удалось.

Встретила меня социальный педагог Диана Зайнутдинова. Вход на территорию находится напротив кафетерия и сувенирной лавки по дороге к Раифскому монастырю и в непосредственной близости от него. На КПП охранник записал мои паспортные данные в журнал учета посетителей, выписал пропуск, и мы с Дианой Геннадьевной прошли внутрь.

— Здесь у нас стоянка, у нас очень много транспорта, мы возим детей и на экскурсии, и на конкурсы, — начала социальный педагог.

Потом один из мальчишек восторженно поделится со мной: «В каких местах я побывал — я, наверное, больше никогда в жизни столько мест не увижу». Первая мысль была — сколько зон и колоний он успел сменить за свои 17 лет, но оказалось, что речь шла о городах, в которых он побывал с поощрительными поездками от училища. Недавно отличники учебы и поведения вернулись, например, из летнего лагеря в Сочи.

На плацу идет репетиция линейки. В отличие от школьной, ученики тут не выстраиваются с букетами цветов для классного руководителя — откуда их взять, учитывая закрытый режим?

Пока одни ребята танцуют (женщина-педагог показывает им движения, мальчишки неуклюже выполняют), другие сидят на поребриках, в руках у некоторых автоматы (училище с военно-патриотическим уклоном) — ждут, когда наступит их очередь выйти на плац для отработки строевых приемов с оружием. Картина, конечно, жутковатая, учитывая напутствие, которое дал мне охранник: «Ребята у нас такие, вы с ними близко не это… Ну, сигареты им нельзя давать».

Эпизод первый: как тюрьму для малолетних превратили в пионерлагерь

Я заранее просила об интервью с воспитанниками, чтобы они рассказали, как сюда попали, и ко мне подвели Сергея (назовем его так, потому что не имеем права раскрывать личные данные, а тем более публиковать фотографии несовершеннолетних). Высокий голубоглазый парень из центральной России оказался обаятельным и общительным (рассказал, что в школе ни одной тройки у него не было). Если бы наша встреча случилась при других обстоятельствах, не поверила бы, что к 17 годам у него судимость.

К нам с Сергеем подбегают другие ребята с клацающими автоматами и берут нас в плотное кольцо. Снова становится не по себе (хотя знаю, что автоматы не заряжены и вообще это, наверное, муляжи). У меня за спиной рюкзак, там кошелек и другие ценные вещи, и я все время оборачиваюсь назад — боюсь, что ловкие ручонки незаметно что-то вытащат. Мальчишки, которые в последнем ряду, вытягивают длинные шеи, чтобы лучше слышать и видеть, что рассказывает их товарищ. Они знают, за какие преступления каждый здесь оказался, но им интересно, какая версия прозвучит для журналиста.

Причина появления Сергея здесь, как и у большинства — связь с плохой компанией («со старшими было интересней, чем со сверстниками»). Лазил по дачам, после одной кражи дали условный срок, когда попался на второй — осудили. Наказание отправили отбывать в Раифское спецучилище. Каждый второй признается, что преступления совершал в состоянии алкогольного опьянения. Мальчишкам от 11 до 18 лет. С еще одним героем мы беседовали в кабинете труда. Алексей (имя тоже изменено) с командой из училища занял второе место на всероссийском конкурсе по столярному мастерству. Он почти лучше всех в России делает… швабры. Алексей здесь за угон автомобиля.

Большинство детей в Раифском спецучилище из отдаленных от Татарстана регионов России — Владивосток, Чита, Мурманск, Кавказ. Доставляются сюда они поодиночке в сопровождении двух педагогов. На перевозку тратятся огромные деньги, к примеру, дорога из Владивостока и обратно на одного обходится в 120 тысяч рублей. Все тут возмущаются, зачем такая расточительность. Одна из возможных причин — расстояние помешает друзьям осужденных детей приехать и устроить бунт. Ходят слухи, что у училища (хотя оно находится в ведении не УФСИН, а Минобрнауки России) есть «смотрящий». Хотя педагоги категорически опровергают, что у них тут тюремные порядки и что это зона для малолеток. Говорят, что, может быть, когда-то такое и было, но сейчас это «практически пионерлагерь».

Эпизод второй: «Обычно директор интервью не дает, но вам очень повезло»

Когда мы с социальным педагогом возвращались из столярного цеха, ей позвонили. «К директору зовут. Вы же хотели интервью с ней сделать? Это такая удача, что она согласилась на интервью, потому что она обычно интервью не дает. Но вам очень-очень повезло!»

И тут началась вторая глава моего визита, которая по произведенному на меня (да и на всех сотрудников училища и редакции) впечатлению с легкостью затмила первую.

Мы вошли в свежеотремонтированное здание с хорошей дорогой мебелью и текстилем и поднялись в кабинет директора. В большой комнате за овальным столом сидели педагоги, во главе стола нависала над всеми большая фигура директора. Меня тоже пригласили сесть за стол (хотя я предложила подождать окончания педсовета в приемной).

То, что происходило дальше, объяснить сложно. Директор обрушилась с криком на своих подчиненных («Не обращайте внимания, она у нас просто холерик», — оправдывались потом передо мной за поведение руководителя педагоги). Первой досталось Диане Зайнутдиновой, которая меня сопровождала. Что именно сотрудница сделала не так, из бесконечного надрывного крика понять было трудно, и я просто молча сидела и наблюдала. Потом очередь дошла до меня: «Вы. 48 минут. Находились на территории училища», — цедя слова и сверля меня взглядом, обратилась ко мне Надежда Кисиль. «Какое право вы имели находиться на территории закрытого учреждения?» — перешла на крик директор.

Если бы я, как привыкла властный директор видеть и слышать от своих воспитанников и подчиненных, опустила глаза в пол и робко извинялась, то продолжения, наверное, не было бы. Но извиняться мне было не за что. Пригласили сделать репортаж о жизни училища по согласованию с директором, на территорию я зашла через проходную, в сопровождении сотрудника учреждения. Завуч по учебной работе и соцработник, в компании которых я знакомилась с работой училища, попытались заступиться за меня: «Надежда Петровна, мы же с вами согласовали съемку, вы же сами дали согласие, вот смотрите», — показывали они ей телефон, где была переписка в WhatsApp.

Но Надежда Петровна вошла в раж и слушать уже ничего не хотела. Она кричала, что я должна принести ей сценарный план, редакционное задание, письмо с просьбой о съемке (снова хочу напомнить, что в училище мы не напрашивались, нас пригласили сотрудники, ответственные за связи с общественностью, по согласованию с директором).

Делать позитивный материал о том, как перевоспитывают трудных подростков, после такой гостеприимной встречи мне не хотелось, как и любой репортаж вообще, и я сказала, что на этом мой визит закончен и я хочу уйти.

Эпизод третий: взятие в заложники и обвинения в хулиганстве

Но не тут-то было. Начался эпизод третий, когда меня буквально взяли в заложники. Директор потребовала, чтобы я немедленно скопировала все фотографии, которые успела сделать, ей в компьютер и «написала сценарный план». «Давайте мы сейчас вместе с вами напишем сценарный план», — умоляюще смотрели на меня сотрудники училища, видимо, предчувствуя, что если не выполнить команду директора, будет хуже. Меня отвели в один из кабинетов, куда через несколько минут ворвалась директор. То, что было дальше, объяснить еще сложнее, чем то, что было до. Директор требовала удалить все записи с диктофона и фотографии из фотоаппарата, вызвала начальника службы безопасности, который должен был за мной присматривать. На мою просьбу разрешить покинуть училище ответила, что пропуск на выход не подпишет, а вызовет полицию и прокуратуру.

— Вы сейчас нарушаете закон. Во-первых, препятствуете законной деятельности журналиста, а во-вторых, незаконно лишаете меня свободы. Это уголовная статья с наказанием сроком до 2 лет, — спокойно предупредила я.

Это разозлило ее еще больше. Руководительница обвинила меня в незаконном проникновении на территорию закрытого учреждения, ведении тайной фото- и видеосъемки и хулиганстве: «Все! Вызывайте полицию и прокуратуру! Я немедленно должна сообщить о преступлении!» — скомандовала она.

В компании начальника службы безопасности и педагогов, которые пили валериану и охали: «Да что же это такое? Какой кошмар, какой позор!», — я дожидалась сотрудников полиции. Надежда Кисиль в это время звонила в редакцию «Реального времени» и в характерной для себя манере продолжила общение с главным редактором Арсланом Минвалеевым, еще раз подтвердив, что никуда меня не выпустит, что я незаконно проникла на территорию (при этом сказала, что охранника, который меня пропустил, она 15 минут назад уволила), и требуя, чтобы руководитель немедленно примчался к ней. (Запись телефонного разговора имеется в распоряжении редакции.) В это время в спецучилище уже ехал юрисконсульт «Реального времени».

Эпизод четвертый: приезд полиции, версия подполковника «Вы просто по-женски друг друга не поняли» и новые свидетели гостеприимности директора

По вызову Кисиль приехала лично начальник отдела полиции «Осиново» Юлия Некрасова. В чем причина переполоха, подполковнику тоже сложно было понять. Регистрация в книге учета посетителей, передвижение по территории в сопровождении сотрудников исключают версию о незаконном проникновении на режимный объект. В чем состояло «хулиганство», директор объяснить Некрасовой тоже не смогла. На мой вопрос, есть ли в моих действиях состав правонарушения, подполковник полиции пожала плечами и отрицательно покачала головой. «Вы просто по-женски друг друга не поняли. У вас чисто женский конфликт. У Надежды Петровны… такой характер (она долго не могла подобрать подходящего слова), вы не захотели пойти на компромисс», — говорила она, пытаясь обойтись без взятия с меня объяснений и последующих разбирательств.

Пришлось на этом настоять. На просьбу указать в объяснении, что меня незаконно удерживали на территории училища, сотрудники полиции уговаривали: «Вас же никто не удерживал, вы сами не хотели уходить, потому что вы законопослушный гражданин и хотели дождаться полицию. Вам же незачем было уходить, скрываться. Вы же законопослушный гражданин, вас никто не удерживал...» Пришлось напомнить, что объяснение пишу я и излагаю события со своей точки зрения.

Юрисконсульт «Реального времени» Ильнур Ибрагимов приехал в училище вместе с корреспондентом Марией Горожаниновой, которую потом с территории училища выдворили.

— Нам дали один пропуск на двоих. На втором этаже нас встретила директор (не представлялась, но я так поняла). Грубо спрашивала, кто мы такие, сказала, что ждала руководителя издания. Потом еще раз спрашивала, кто мы, хотя мы вежливо поздоровались, Ильнур первым делом представился. Пришлось несколько раз повторить, кто мы. Уже у двери в кабинет она начала меня выгонять, мотивируя тем, что у меня диктофон торчит и вообще зачем я тут, «еще бы всю редакцию позвали». Юриста она в кабинет допустила, но директор захлопнула дверь перед моим носом, снова обосновав это наличием у меня диктофона. Я сказала, что имею право записывать по закону о СМИ, поскольку ситуация имеет общественный резонанс. Но договорить не успела, она меня перебила и продолжила выгонять. Я спросила: «Почему вы боитесь диктофона?» Она продолжила на повышенных тонах, говоря, что это закрытое учреждение. Я напомнила, что училище находится в ведении Минобрнауки, и оснований меня сюда не пускать нет. Она сказала: «Почитайте устав», — и приказала сотруднице вывести меня за территорию, — рассказывает Мария Горожанинова, еще один очевидец «гостеприимности» руководства.

Просим считать эту статью обращением в прокуратуру

Дальше все свое «радушие» Надежда Кисиль продемонстрировала и юрисконсульту. Обвинила редакцию в незнании законов, а затем в непрофессионализме. «Вот, я специально сотрудника из дома вызвала, чтобы она вам все законы распечатала, даже закладки сделала!» — трясла она кипой бумаг. Но показать или хотя бы зачитать, какие законы мы нарушили, отказалась: «В интернете посмотрите».

С территории училища нас с юристом выпустили только в 19.20 (приехала я туда около 15.00). Понять, в чем суть претензий директора, мы так и не смогли, как и того, почему меня на протяжении трех часов удерживали в учреждении. Одна из версий — это наказание за то, что свой визит я начала с детской линейки, а не с визита в «высокий кабинет». Впрочем, программу для меня составляли сотрудники учреждения, и все претензии, если отработанный годами порядок был нарушен, должны быть обращены к ним. (Кстати, потом директор заявила, что накажет и сотрудников, которые меня сопровождали, — лишит стимулирующих надбавок до конца года.)

Случай с журналистом «Реального времени» вызвал большой резонанс как среди читателей издания, так и среди наших коллег. Союзом журналистов Татарстана была предложена юридическая помощь.

Эту статью мы просим считать обращением в прокуратуру, МВД и министерство образования Российской Федерации. Просим, в частности, провести проверку на предмет законности действий руководства образовательного учреждения ФГБПОУ «Раифское специальное учебно-воспитательное учреждение для обучающихся с девиантным поведением закрытого типа».