Всеволод Чаплин: «Заставить учить «титульные» языки тех, кто не хочет ими владеть, попросту не удастся»

Жалею, что не выучил украинский

В конце 70-х годов, когда мой отец поехал работать во Львов, между родителями возник вопрос, не отправиться ли мне вслед за ним. Я отказался, и главной причиной моего протеста было нежелание учить в школе украинский язык. Но вот сегодня я жалею, что его не выучил, и с ностальгией обнаруживаю иногда в своей памяти украинские слова, которые слышал или читал, когда ездил к отцу на каникулы. Еще больше сожалею о том, что как следует не выучил в семинарии греческий. Лет пятнадцать назад пошел на самые обычные курсы учить французский. Читать худо-бедно научился, но речь, увы, так и не запустил. Для практики элементарно не хватило времени, да и сейчас не хватает. Если бы молодость знала, если бы старость могла…

Непростую историю своих отношений с образовательными системами я вспоминаю всякий раз, когда слышу споры об изучении национальных языков в российских республиках. Молодой человек часто бывает утрированно прагматичен. Ну зачем — рассуждал я в студенческие годы — мне пригодится греческий? Кабинетным ученым я быть не собирался, эмигрировать в Элладу не хотел тем более, а с «полезными» греками можно общаться по-английски. И только теперь я начал понимать, насколько греческие философские и богословские термины более точны, объемны и «вкусны», чем латинские или славянские.

«Заставить молодых людей чему-либо обучаться очень сложно. Это не получалось даже в «суровые» советские времена». Фото Олега Тихонова

Все повторяется. Нынче многие пойдут учить скорее «практически полезные» китайский или арабский, не говоря уж об английском, чем язык менее распространенный и легко заменяемый другим (тем же английским или русским). Даже если это язык твоих ближайших соседей. Мне этот феномен определенно не нравится. Но заставить молодых людей чему-либо обучаться очень сложно. Это не получалось даже в «суровые» советские времена. Например, на органическую химию я в школе «забил» откровенно, и вот об этом как раз не жалею. Сложные формулы мне пригодиться не могли, не пригодились и не пригодятся. А «тройка» обеспечивалась практически в любом случае, потому что школа не хотела портить отчетность. Мне «трояк» поставили хотя бы за то, что я мог увлеченно сказать пару слов о великих русских химиках в политическом контексте их жизни.

Проблему вытеснения в мечетях местного языка заметили

Сейчас у школьника существует выбор приоритетных предметов, и значит, заставить его глубоко учить нечто ненавистное и неперспективное для дальнейшей жизни почти невозможно. Базовое знание языка, навыки владения письменной и устной речью, конечно, необходимы. Но, увы, и в этой области образования тупая прагматика берет свое. Люди не желают осваивать правописание, полагаясь на компьютерные подсказки. Они совершенствуются, и скоро профессии редактора и переводчика сохранятся только в творческой среде. Мне как человеку, который всю жизнь пишет и правит тексты, это особенно обидно.

Вот такая сложная реальность окружает спор, который происходит в Татарстане и других «национальных» республиках (Башкирия, Чувашия, Удмуртия и др., — прим. ред.). И мне думается — пусть с некоторым сожалением, — что заставить учить «титульные» языки тех, кто не хочет ими владеть, попросту не удастся. Однако к угрозе утраты этих языков, в том числе коренным населением, нужно отнестись со всей серьезностью.

«Вытеснение в мечетях местного языка арабским или среднеазиатскими — это тоже существенная проблема, и радует, что ее заметили и стали решать». Фото Максима Платонова

Мы знаем, как много делается для их сохранения — например, мусульманским духовенством Татарстана и татарской интеллигенцией. Между прочим, вытеснение в мечетях местного языка арабским или среднеазиатскими — это тоже существенная проблема, и радует, что ее заметили и стали решать.

Языки народов не звучат на федеральных мероприятиях

Но свою часть пути должна пройти и интеллигенция русская, и наше духовенство. Митрополит Феофан говорит: «Я оказался плохим учеником, но я стараюсь. Оказалось, что в 70 лет языки учить не так-то просто. По крайней мере, по-татарски меня ругать уже нельзя — я понимаю!». Между прочим, многие языки народов России сохранились именно потому, что православные миссионеры не просто освоили их, но и создали для них письменность, перевели на них многие тексты и даже организовали обучение ими новых поколений местных жителей. Сегодня возрождается богослужение на некоторых языках, сознательно маргинализировавшихся властями, например, на гагаузском.

Наверное, более серьезные усилия к поддержке языков народов страны могли бы приложить и федеральные власти. Хорошее владение русским и развитие родных языков — это богатство, которое даст России дополнительный вес в мире, особенно тюркоязычном. Не секрет, что немалые государственные средства тратятся на изучение того же английского. Можно ли перенаправить хотя бы часть их на поддержку и пропаганду изучения татарского, башкирского, мордовского, якутского, калмыцкого? Убежден, что да. Ведь английский многие выучат и без государственной помощи, а тем более без пропаганды.

Митрополит Феофан говорит: «Я оказался плохим учеником, но я стараюсь. Оказалось, что в 70 лет языки учить не так-то просто. По крайней мере, по-татарски меня ругать уже нельзя — я понимаю!». Фото Олега Тихонова

И еще один важный момент. Языки наших народов почти никогда не звучат на федеральных культурных мероприятиях. Успешное исключение — концерты «Мы едины» в Государственном Кремлевском дворце, которые я стараюсь посещать каждый год 4 ноября, в День народного единства. Там можно услышать песни и на чеченском, и на украинском, и на якутском, и на ассирийском. Такие концертные номера надо чаще показывать по телевидению, где, кстати, сохраняется мощное влияние англоязычной попсы. Будут люди слышать языки друг друга — будут друг друга больше уважать. Понимать, что речь идет не о ненужном «деревенском наречии», а о культуре, признанной во всей стране.