Марат Башаров: «Куда мне с моим мишарским акцентом в Камаловский?! Но если бы была возможность...»

«Меня знают, любят и мне аплодируют»

— Вы татарин, вы мусульманин. Вы актер. Вы на своем примере показываете соплеменникам, как нужно участвовать в жизни общины. А скажите, трудно быть таким примером?

— Нет, нетрудно, я бы сказал, что очень этому рад. Ведь другие татары (из артистов) не вовлечены в эту работу. Это ваше право — не участвовать. Не хотите, значит, не надо. Их приглашали, но…

А я эту нишу занял, меня знают, любят и мне аплодируют. Я горжусь этим. И мне вдвойне и втройне приятно, что я один выполняю нашу общую работу. Поэтому Бог им судья! Я им благодарен — свято место пусто не бывает.

— А если их позовут, а они согласятся — вы подвинетесь на этой сцене?

— Конечно, подвинусь! Иногда наши почему-то стараются отскочить в сторону. Не знаю, почему. Может быть, боятся или чего-то там еще… Стесняются, что ли, фамилию свою мусульманскую таким образом как-то иначе показать. Примерно такое же было в советское время. Тогда был пятый пункт в паспорте, где указывалась национальность. Многие тогда были «русскими».

А если такое время настанет, когда известные актеры придут к нам и выразят желание работать в мусульманском спектакле, — пожалуйста. Я скажу: «Я это место держал специально для вас! Проходите, пожалуйста, милости просим! Я работал тут за вас, пахал и получал за десятерых, опять же за вас».

«Среди московских гаишников очень много татар»

— Вам комфортно в своей стране?

— Безусловно. В то же время каждый из нас мечтает о «домике в деревне» где-нибудь в Италии. Но ведь у нас есть своя Родина, где живут татары, русские, чуваши, украинцы… И мне лично тут комфортно. Нет, ну конечно, бывают ситуации, когда психуешь, вот едешь по улице на машине — тебя стараются оттеснить, прижать, все злые какие-то. У нас очень мало улыбаются. Очень жалко, что так происходит.

Я был в Йоханнесбурге, это в ЮАР, вот там все улыбаются. Все! Допустим такая сцена, вымышленная, сразу говорю, но настроение передам.

Стоишь на светофоре, подбегает бандит, вынимает пистолет и с улыбкой наставляет на твою голову: «Выходите, пожалуйста!». И ты выходишь с улыбкой — пожалуйста! Он говорит с улыбкой: «Спасибо!». Ты отвечаешь с улыбкой: «Пожалуйста! Счастливого пути!». Все с добром. Там все примерно так.

У нас, например, в Москве яркий показатель проявления «татарскости» — гаишники. Среди них очень много татар. Это вообще — зеленый свет! Показал права — «Езжай давай!».

«Когда играл в «Разговоре с душой», я чувствовал присутствие мамы. <...> Поэтому это был, скорее, не «Разговор с душой», а «Разговор с мамой».» Фото nightout.ru

«Куда мне туда с моим мишарским акцентом?!»

— Что-то изменилось в вашей жизни после того, как вы в прошлом году уже сыграли в таком же мусульманском спектакле «Разговор с душой»?

— Сын родился! Значит, на небесах кто-то сидит, отслеживает — Башаров работает за других татар. Когда играл в «Разговоре с душой», я чувствовал присутствие мамы. Будто она рядом. Выхожу на сцену, чувствую ее — она словно текст подсказывает. Поэтому это был, скорее, не «Разговор с душой», а «Разговор с мамой».

С другой стороны, где и когда дадут сыграть такую роль?! Разве что в Казани.

— Просто наездом, гастролями?

— Неееет! Пожить там, поработать!

— В театре имени Камала?

— Куда мне с моим мишарским акцентом?! Но если бы была возможность, честно говорю, поехал бы и даже переехал.

— К татарам?! Мы же очень суетные!

— Да?! А мне кажется, это русские такие шустрые! «Что? Щас! Что?! Бегу? А? Да-да!!! Прямо щас нужно». Все на бегу, все на скаку.

«Каждый из нас мечтает о «домике в деревне» где-нибудь в Италии. Но ведь у нас есть своя Родина, где живут татары, русские, чуваши, украинцы… И мне лично тут комфортно». Фото Романа Хасаева

То ли дело наши. «Эээээй, чай эщтек, хазер инде парамэч (у Башарова получается вместо «пэрэмэщ» на мишарский лад «пэрэмац») ашыйбыз!» (Перевод фразы: «Ну что, чай попили, теперь перемячи есть»). Поели, попили. Думаешь, сейчас работать будем. «Кайда?! Тагын бер: «Эээээ, чай эщабез. Тагын бит аш бар але. Айда, утыр, ашап алыйк але! Давай. Чай эщтек, хазер силашеп алыйк. Мантылар бармы, юк мы?! Давай манты!» (Перевод фразы: «Куда? Давай, еще чай попьем. Еще суп же есть. Давай, садись, перекусим. Чай попили, давай поговорим. Есть манты? Давай манты»).

Вот приезжаю в Духовное управление мусульман Москвы к Ильдару хазрату Аляутдинову. А наша коллега Бибигуль Суюншалина почему-то опаздывает на репетицию. Я говорю: «Ребята, давайте репетировать». А мне: «Давай чай эчабез. Бибигуль телефон свой в Казахстане оставила, она сюда едет по пробкам». Налили чай. «Йа инде, Марат, халларен ничек?» (Ну, Марат, как дела?), — неторопливо спрашивает Ильдар хазрат.

Да е-мое, я отвык уже от этих ритмов! Спокойно, рассудительно, все так по-нашенски. Поэтому все это родное и немного забытое, что ли… Хорошо, что мы это — свое! — не забываем. Благодаря многим татарам.

— В том числе и вам.

— Может быть. Это вам судить, не мне.