Анна Шишкова: «Дети вырастают на моих глазах и приходят уже со своими детьми»
Жизнь участкового педиатра: курьезы, огорчения, ощущения и мысли
Анна Григорьевна Шишкова работает в детской поликлинике в казанском микрорайоне Азино уже четверть века, с самого начала развития этого района. Она — участковый педиатр, на ее глазах выросло не одно поколение детей, ее врачебный стаж превышает 40 лет. Как сохранять молодость в взгляде, чего не хватает районному педиатру, что бывает, если не делать прививок — в портрете Анны Григорьевны в «Реальном времени».
«Надо любить эту профессию, чтобы работать до конца»
Большое семейство Шишковых — родители и пятеро сестер — жили в Лаишевском районе, в деревне Татарские Саралы. Девочки росли дружными (сестры до сих пор очень близки), и, пожалуй, это обстоятельство и обусловило то, какой жизненный путь выбрала в итоге Аня. Дело в том, что когда наша героиня училась в 8 классе, ее старшая сестра поступила в медицинский институт. Только со второго раза девушке это удалось — в первый год не прошла по конкурсу, но от мечты не отступилась. И пока она училась, ее сестренка Аня не раз бывала у нее в гостях — приезжала в общежитие, наблюдала, как занимаются студенты, что изучают, понемногу проникалась духом профессии. Так и возник интерес к медицине.
В 9 классе этот интерес оформился — школьница даже сочинение тематическое написала на тему «Кем я хочу быть». Опус оказался образцово-показательным, учительница даже зачитала его вслух всему классу — так стройно и точно девушка изложила и аргументировала свое желание стать врачом.
В тот момент Анна еще не знала, каким конкретно доктором она станет — да и даже не до конца разбиралась, какие факультеты есть в мединституте.
— Мы ведь жили в деревне, особо по врачам не ходили. И даже специализаций их не знала. Так что просто в какой-то момент была очарована магией белого халата по примеру сестры, — улыбается Анна Григорьевна. — Конечно, папа очень хотел, чтобы и я поступила учиться на врача. Но, конечно, желания родителей в таких делах недостаточно. Заходя вперед, скажу: чтобы быть врачом, нельзя, чтобы тебя в эту профессию кто-то толкнул. Ее надо выбирать сердцем, не ради престижа, а ради любви. Только тогда ты сможешь работать. Инженером, финансистом — наверное, ими можно быть без любви, для престижа. А у нас не так. Надо любить эту профессию, чтобы работать до конца, даже на пенсии!
Выбор факультета подсказала сестра. Она училась на лечебном факультете, но в первый год ей не удалось поступить именно на педиатрический. Так что можно сказать: гештальт Шишкова-старшая «закрыла» сестренкой. Та поступила на педиатрический факультет в 1972 году — и нисколько об этом не жалеет.
— Может быть, только в первые годы было такое: я боялась с детьми работать, было трудно. И поэтому жалела себя, думала: «Нужно было поступать на лечфак, а потом идти спокойненько в поликлинику и работать там узким специалистом». Но эти мысли очень быстро испарились, — признается доктор.
Надо любить эту профессию, чтобы работать до конца, даже на пенсии!
Первые шаги
Как и все ее поколение, в студенчестве Анна подрабатывала медсестрой: говорит, в то время даже обеспеченные родители, как правило, даже и не думали содержать детей-студентов полностью. Что уж говорить о деревенских жителях, у которых детей мал мала меньше! Стипендия была скромная, нужно было зарабатывать. Девушка трудилась в 16-й горбольнице, работала со взрослыми. Пожимает плечами: этот опыт тоже был нужен. И деньги тоже.
Первый опыт самостоятельной работы с детьми Анна Григорьевна получила на четвертом курсе во время практики. Мы уже не раз говорили о том, что раньше врачей учили по-другому и студентам давали гораздо больше свободы, чем сегодня. Хлебнула сполна этой свободы и четверокурсница Анна: она пришла на практику в детскую поликлинику в поселке Северный, две недели посидела на приеме вместе с местным педиатром, а потом осталась на участке одна. Ее наставница ушла в отпуск на две недели. И девушку оставили работать в боевых условиях, несмотря на отсутствие законченного образования.
— До сих пор помню эти две недели. Работала и на приеме на участке, и ходила по вызовам. А там же частные дома. Все эти огромные собаки… — ежится доктор. — Каждый день отчитывалась о том, что делала. Конечно, было страшно. Подходила к опытным врачам, уточняла, как быть, что делать при определенном наборе симптомов, какие дозировки препаратов прописывать. Все записывала в толстый блокнот. А во время приема подсматривала туда — родители, конечно, были недовольны. Они к врачу пришли, а тут какая-то пигалица сидит и постоянно в блокноте роется…
Наверное, те две недели и стали определяющими в жизни Анны Григорьевны. Тогда она впервые ощутила на себе, как это — помочь человеку, выполнить свою работу. Доктор вспоминает самый, казалось бы, заурядный случай, но он ведь был одним из первых:
— Прихожу на патронаж, там двухнедельный малыш. Плачет, заходится. Он орет, мама рыдает. Я осматриваю его и понимаю: он просто не какает, запор у него, как это очень часто бывает с новорожденными младенцами. Пришлось сделать клизму, я своими руками помогла, все показала, всему научила. Ребенок моментально сделал все свои дела — и сразу же, прямо при мне разулыбался, успокоился. Эта вот его улыбка — вы не представляете себе, какое это было удивительное ощущение у меня. Я помогла. Это я сделала. Потом-то, конечно, были всякие случаи — и тяжелые тоже… Но этого малыша с банальной проблемой всю жизнь помню.
Эта вот его улыбка — вы не представляете себе, какое это было удивительное ощущение у меня. Я помогла. Это я сделала
Казань — Елабуга — Казань
Интернатуру Анна Григорьевна проходила в Казани, а потом уехала работать по распределению в Елабугу, в ЦРБ, участковым врачом. Разумеется, совмещала еще и с работой в стационаре — каждый молодой врач проходит через дежурства в больнице. Была у деятельной молодой женщины и еще одна работа — она преподавала в Елабужском медицинском училище. Кстати, чтение лекций, как она сама сейчас рассказывает, очень помогло и в собственной работе: все-таки, когда тебя кто-то учит — это другое. А когда ты учишь кого-то — структурирование информации происходит уже по-другому, и усваивание информации тоже. В начале восьмидесятых Елабуга была глухой провинцией, но девушке здесь нравилось — и здесь она отработала от звонка до звонка.
Как и многие коллеги, Анна Григорьевна убеждена, что работа в районном центре дает для становления доктора очень серьезный трамплин. Потому что там нет коллег-светил из республиканских больниц. Как правило, ты там вообще один по своему профилю. Да еще и дежурства в ЦРБ — приходилось работать со всем спектром больных, поступавших в приемное отделение. И «казанский феномен» в Елабуге тоже отмечался — доктор вспоминает огнестрельные ранения и лужи крови на полу в приемной… Но все-таки большую часть работы занимал прием детей на участке. Там были первые интересные случаи, первые вспышки врачебной интуиции. Анна Григорьевна вспоминает об одном из таких озарений:
— Приносят мне пятимесячного ребенка на прием. У него боли: животик напряженный, какая-то чехарда со стулом (то жидкий, то запор), чуть повышенная температура. Я его показала хирургу и говорю: «Может, аппендицит?» Он на меня смотрит и у виска пальцем крутит: «Да ты что? Какой аппендицит? Ребенку пять месяцев всего». Но я все равно беспокоилась, велела родителям звонить при любых изменениях. И вот к вечеру ему стало хуже, его опять принесли в поликлинику. Я этого малыша отправила в больницу, там его прооперировали — оказалось, и правда аппендицит. Да, такие случаи крайне редки, это заболевание вообще не характерно для младенцев, но однако же здесь было именно оно. Опытный хирург, скорее всего, отмел мои предположения, основываясь на своей большой практике. А у меня еще молоко на губах не обсохло к тому моменту, но я четко помнила все учебники…
Из Елабуги Анна Григорьевна вернулась в Казань, отработав положенные три года по распределению. Сначала работала в поликлинике №9 на Чуйкова, а потом получила квартиру в Азино, и на работу стало уж очень далеко ездить. Тем более участковый врач ходит еще и по вызовам, и между сменами тоже могут вызвать. Так что поликлиническому доктору желательно жить поближе к работе. И стала наша героиня работать в филиале детской поликлиники на проспекте Победы.
— Здесь, в Азино, я работаю уже больше 25 лет. Видите, несколько лет назад мы все переехали в новое здание поликлиники, а оно такое замечательное! И как, скажите, отсюда уйдешь? Иногда задумываюсь: может быть, все-таки уйти на пенсию? А потом отгоняю от себя эти мысли: «Ну нет, я еще не готова», — улыбается доктор.
Мы говорим, что она совсем не похожа на пенсионерку и отлично выглядит. Анна Григорьевна улыбается: «С детьми работаю, видимо, они мне энергию дают!»
Иногда задумываюсь: может быть, все-таки уйти на пенсию? А потом отгоняю от себя эти мысли: «Ну нет, я еще не готова»
«И не надо говорить, что мы тут с ОРЗ работаем и сопельки лечим»
Еще в Елабуге Анна Григорьевна подрабатывала в роддоме неонатологом. Говорит, было очень интересно, нелегко. В ту пору катетеры малышам ставили редко, а внутривенные инъекции делали в вену на голове (просто ее у младенца хотя бы видно, в отличие от других сосудов). И весь роддом пользовался твердой рукой и наметанным глазом молодой коллеги: в крохотную вену маленького человека она попадала безошибочно. Приехав в Казань, в поликлинику №9, доктор продолжила показывать класс: когда в процедурной не могли попасть в вену, звали ее. Потом руки отвыкли, конечно: все-таки для таких упражнений нужно постоянно практиковаться.
Елабугу наша героиня вспоминает с любовью: говорит, работать в районе очень ценно для молодого доктора. Там у него максимум самостоятельности и он имеет возможность видеть все. В стационаре она работала, в медучилище преподавала, в роддоме дежурила, в поликлинике была участковым — вот и представьте, какую практику получила за два года.
На наш вопрос о том, не хотела ли когда-нибудь перебраться с участка в стационар, доктор отвечает:
— Нет. Здесь мне намного интереснее, чем работать в стационаре. Там тебе прислали диагностированного пациента — и ты его лечишь. А здесь идешь на вызов — и не знаешь, что там, с чем столкнешься. Голыми руками и фонендоскопом ставишь диагноз. Я люблю свою профессию. И пусть не говорят, что мы тут только с ОРЗ работаем и сопельки лечим. Тут мы первые встречаем тех пациентов, которые придут в стационар. Здесь и инфекционные заболевания, и простудные. И животы, и головы. И новорожденные, и подростки. А ты попробуй-ка с подростком как-то не так начни разговаривать! И я посмотрю, как он даст себя продиагностировать…
Тут мы первые встречаем тех пациентов, которые придут в стационар. Здесь и инфекционные заболевания, и простудные. И животы, и головы. И новорожденные, и подростки
Что делать, чтобы дети не рожали детей
Подростки — публика особенная, что ни говори. Участковый педиатр им, конечно, старается обеспечить условия для здорового взросления. А для этого к каждому прикрепленному молодому человеку нужно найти отдельный подход. Анна Григорьевна — дама харизматичная, улыбчивая и уверенная. Может быть, это подкупает в ней наших вредных, капризных, скрытных детей?
— С каждым нужно поговорить. Желательно приятное что-нибудь сказать: похвалить прическу, заинтересоваться одеждой. Надо, чтобы подросток открылся и объяснил свое состояние. Не всегда получается просто сказать с порога: «Зачем ты пришел, что у тебя болит?»
Доктор рассказывает: бывает все что угодно. Например, приводят родители подростка с тошнотой, рвотой, всего зеленого, а у него похмелье. Или курение: Анна Григорьевна с раздражением говорит о том, что все больше молодежи подсаживается на вейпы и электронные сигареты, «парят», а ведь это не менее вредно, чем классический табак. Поэтому доктор просвещает, рассказывает, объясняет. Ну и, конечно, занимается своей прямой работой — лечит.
— Есть у меня на участке всякое. Например, одна девочка ко мне еще малышкой ходила. Сейчас ей 17 лет, она все еще приписана к нашему участку, а уже водит сюда своего ребенка. Ему уже два года — она родила его в 15. Кстати, там благополучный случай: папе было 16, маме 15, они поженились и живут вместе. Родители у него тоже благополучные такие, вот эта девочка за мальчика этого и уцепилась. Так получилось — куда было деваться? Папу этого я в прошлом году во взрослую сеть перевела, а мама вот до сих пор у меня числится. Она еще школу не закончила, а уже мама двухлетнего ребенка…
Анна Григорьевна считает, что об эффективной контрацепции нужно говорить в школе, подробно объяснять все риски и все последствия. Чрезмерное ханжество родителей и школы приводит к печальным последствиям, и ведь случай, о котором рассказывает доктор, довольно благополучный. Бывает куда хуже.
— Сейчас, конечно, подростки больше знают, чем мы знали, — констатирует наша героиня. — Интернет есть у них. Но, думаю, систематизировать надо у них в голове это знание. Нужно нам работать в контакте со школой и родителями. Заинтересовать подростков, чтобы они ходили на лекции и занятия… По моему опыту, родители стараются с детьми вообще не разговаривать о том, как те появились на свет. Это непривычно для нашего общества. Вот они и черпают информацию где придется. Да я и по своей молодости сказать могу: нам ведь тоже ничего не говорили. Мы были воспитаны совсем по-другому: надо учиться, лишнего не гулять, до замужества сексом заниматься — табу. А сейчас девушка просто идет к косметологу и делает гименопластику, если уж так нужно…
По моему опыту, родители стараются с детьми вообще не разговаривать о том, как те появились на свет. Это непривычно для нашего общества
«Родители бывают разные»
За 40 лет на поликлиническом участке Анна Григорьевна повидала всяких родителей пациентов и всякое их поведение. Все-таки работа педиатра — это общение с родителями почти в той же степени, что и с детьми:
— Родители бывают разные. Я стараюсь не конфликтовать, но и на поводу не идти. Если я знаю, что они точно не правы, никогда не скажу: «Ладно-ладно, все, что вам нужно, напишу, только не скандальте». Пусть потом как угодно меня обзывают, но я отстаиваю свою точку зрения. Правда, стараюсь это сделать мягко, создать ровную обстановку.
Конечно, некоторые родители все равно пойдут и напишут жалобу, как бы корректно себя ни вел врач. Но к этому в поликлинике привыкли уже все: в последние годы молодые родители стали более невоспитанными, они ведут себя более хамски, более требовательно, а некоторые сознательно нарываются на скандал, после чего бегут писать жалобы. Причем надо ведь понимать: речь идет о поликлиническом участке. Ребенок прикреплен к одному врачу с рождения до 18 лет. И как бы ни скандалила мама, как бы она себя ни вела, рано или поздно ей заходить в этот же самый кабинет, чтобы ее чадо послушали, осмотрели, прописали лечение…
— Когда такие родители в следующий раз у меня появляются, я даже вида не показываю, что помню предыдущий случай. Делаю вид, что ничего не было — ко мне пришел ребенок, который требует помощи, причем тут он? Я ему помогу обязательно. Сделаю все, что нужно будет сделать. А мое молчание — мне кажется, это для таких людей более неудобно и стыдно, чем если бы я сказала: «Как же, как же. Я! помню, как вы на меня заведующей поликлиники жаловались», — объясняет доктор.
Наша героиня рассказывает недавний случай, от которого, по ее словам, у нее «аж давление подскочило». В кабинет зашла женщина с ребенком — ругаться стала еще в коридоре, потому что на полчаса опоздала на прием. На вопросы врача о том, как идет лечение, беспокоит ли что-то ребенка (прием был вторичный) дама ответить не смогла. Выяснилось, что это не мама малыша, а тетка. Стали звонить маме, которая категорически не брала трубку. Тем временем врач предупредила эту женщину: «Вообще-то мы не должны принимать детей, которых привели не родители, без доверенности. Надо бы вам было озаботиться». А в ответ получила ушат словесных помоев: и дура-де доктор, и глупая, и как только посетительница ее не обозвала, и чего только не пожелала. Был большой скандал, заботливую тетю никто не мог успокоить. Потом, кстати, оказалось, что она недавно освободилась из мест лишения свободы — 5 лет отсидела за наркотики, еще 5 — за грабеж. Но это не помешало сестре оставить с ней пятилетнего ребенка…
Я решительно захожу в прихожую и спрашиваю: «Заяцы здесь живут?» А мне какой-то строгий мужчина отвечает: «Нет, здесь волки живут». Оказалось, я перепутала подъезд
Зайцы, волки и пупочек
Бывают в работе участковых педиатров и курьезы. Анна Григорьевна рассказывает:
— Как-то раз зимой я пришла на вызов к семье по фамилии Заяц. Захожу в подъезд, лифт не работает. Делать нечего, поднимаюсь на 9-й этаж. Стучусь в дверь, мне открывают. У меня пальто нараспашку, я решительно захожу в прихожую и спрашиваю: «Заяцы здесь живут?» А мне какой-то строгий мужчина отвечает: «Нет, здесь волки живут». Оказалось, я перепутала подъезд и зашла в квартиру к людям по фамилии Волковы. Нарочно такого не придумаешь. А тогда-то, конечно, сил смеяться уже не было — мне ведь нужно было спуститься и в соседнем подъезде опять подняться на девятый этаж без лифта.
Вспоминает доктор и еще один смешной случай: она пришла на патронаж к новорожденному малышу. Ей открыл мужчина и утвердительно кивнул: да, дескать, врача ждут. Вызовов было очень много, поэтому Анна Григорьевна, чтобы даром не терять времени, решительно зашла в дом, сняла пальто, прошла в ванную, помыла руки и сказала встречавшему ее мужчине: «Ну что, давайте, ведите меня, пойдемте пупочек смотреть и обрабатывать». А он растерянно спросил: «Мне пупочек?» Оказалось, доктор перепутала адреса, а встретивший ее хозяин дома, по случайному стечению обстоятельств, тоже ждал врача, которого вызвал для себя.
Сколиозы, ожирение, потеря зрения: кто виноват?
Характер заболеваемости за те 40 с лишним лет, что Анна Григорьевна работает с детьми, изменился. Из хорошего — стало меньше вспышек гриппа и они не такие разрушительные, как раньше. Доктор рассказывает: сейчас в школах детей прививают от гриппа. А в восьмидесятых, скажем, такой прививки не было. Эпидемия продолжалась месяц, болели все поголовно. В такие периоды команда из трех-четырех врачей отрабатывала по 50—60 вызовов и по 300 пациентов на приеме на одно дежурство.
— А на вызов приходишь — там не только ребенок, но и вся остальная семья лежит с температурой 39. Сейчас такого нет: думаю, прививка все же действует, — вспоминает наша героиня.
Но есть и печальные изменения за эти 40 лет. Так, стало больше злокачественных новообразований у детей. У Анны Григорьевны на участке за последние два года нет новых случаев, но дети с таким диагнозом у нее наблюдаются. Есть рост по эндокринным расстройствам. Огромный рост по офтальмологии и ортопедии: дети в массе стали гораздо хуже видеть и у них часто развивается сколиоз. Доктор вздыхает: если раньше ребенок проводил все свободное время в беготне на улице, то теперь он, тихо скрючившись, сидит за компьютером. Откуда тут здоровая спина?
И еще один бич сегодняшнего дня в педиатрии — ожирение и гастриты. Фастфуд и джанк-фуд сделали свое дело: чипсы не самая здоровая для желудка вещь, да и от любви к ним до ожирения рукой подать. Очень много случаев ожирения детей в современном мире связаны именно с этим. Сказывается все: сухомятка, любовь к фритюру, сладкому, булочкам… А сидячий образ жизни дополняет эту картину.
Так что Анна Григорьевна строго щурится: пусть ребенок больше времени двигается, хоть в бассейн его водите. И уберите вредную еду из ежедневного рациона.
А на вызов приходишь — там не только ребенок, но и вся остальная семья лежит с температурой 39. Сейчас такого нет: думаю, прививка все же действует
«Раньше ни одна мама не думала отказываться от прививки»
Анна Григорьевна грустно качает головой при упоминании процессов вакцинации — нет, не против коронавируса, а против обычных детских болезней. По ее мнению, в сегодняшнем «прививочном нигилизме» виноваты СМИ, которые с удовольствием разносят информацию о вреде прививок, и интернет.
— Раньше ни одна мама не думала отказываться от прививок. Срок подошел — пошли и сделали. А теперь не так. Очень многие отказываются. Результаты могут быть плачевными. У меня был случай, когда непривитый ребенок заболел паротитом, с печальными последствиями. У него в виде осложнения развился паротитный энцефалит, и как следствие — слабоумие. Он уже вырос, ему за двадцать, и он глубокий инвалид: очень сложный дефицит интеллекта, самостоятельно жить он не сможет. Мама его уже сто раз покаялась, что не сделала прививку, начитавшись «важной и полезной информации». Но что уж теперь говорить-то — все уже произошло… Я ведь ей говорила, когда она мне сообщила об отказе — из двух зол надо выбирать меньшее. Да, может, иммунитет чуть ослабнет. Но если заболеете свинкой (так по-другому называется паротит, — прим. ред.) или корью, будет еще хуже. Свинка, корь. Пока у нас нет эпидемий — антипрививочников спасают живым щитом прививочники. Но через некоторое время, если количество отказов не упадет, такой защиты уже больше не будет.
И об этом она неустанно ведет беседы с мамами, которые без всякой на то причины отказываются прививать детей от опасных болезней (речь, конечно же, не идет о случаях, когда отказ обусловлен медицинскими причинами).
Сами детские врачи, конечно же, переболевают инфекционными заболеваниями вместе со своими пациентами. Теперь-то у них уже выработался иммунитет, а в первые годы пришла Анна Григорьевна на вызов по гриппу — гриппом и заболела. Конъюнктивит на приеме? Ну что же, будет конъюнктивит у доктора. Ковид? Конечно! Анна Григорьевна говорит, что даже знает, от какого пациента заразилась «омикроном».
Как я могу не дать свой номер телефона пациентам и их родителям? Они же просят
«Ребенок не кукла — он должен плакать»
Зачастую участковый педиатр становится для своих пациентов своеобразным «телефоном спасения».
— Как я могу не дать свой номер телефона пациентам и их родителям? Они же просят. Ну и, как следствие, родители мне круглосуточно звонят за советом.
Но доктор призывает разделять разные случаи: одно дело, когда у ребенка появились какие-то тревожные симптомы и родителей нужно сориентировать, как действовать. И совсем другое — когда доктору звонят, чтобы узнать, в каком режиме она принимает завтра. Ведь расписание работы участка можно посмотреть на сайте госуслуг, зачем для этого отвлекать человека в его свободное время?
Отдельная категория родителей — новоиспеченные мамы. Они прикрепляются к педиатрическому участку, еще будучи беременными, поэтому контакт с доктором и медсестрой у них уже есть. Но когда в доме появляется новорожденный человек, вместе с ним часто появляются и паника, и растерянность. И тут на помощь приходят участковые медики, которые с пониманием относятся к эмоциям родителей и бабушек — за всю жизнь Анна Григорьевна перевидала их сотни. Она улыбается:
— Мы все объясняем на первом патронаже. Можем успокоить, снять панику у мамы — за столько лет поневоле этому научишься. Первые десять дней после выписки из роддома они звонят мне постоянно. Что-то покраснело у ребенка. Он не какает. Он плачет. «Это не кукла, а ребенок — он должен плакать», — объясняю я. Кстати, гораздо более тревожный признак, если ребенок лежит тихо и не плачет вовсе. Словом, мы объясняем. А еще я советую записаться в кабинет здорового ребенка, где на приеме все рассказываем, показываем и снимаем все вопросы. Но они, конечно, все равно звонят. И как бы меня ни отвлекали, я не имею права показать свое раздражение. Хотя, конечно же, чисто по-человечески могу его испытать. Шутка ли: я могу неделю отработать, приехать в сад — а там меня настигает звонок от мамы, увидевшей у ребенка обычную потничку...
Что касается вызовов — здесь тоже бывают разные случаи. Несомненно, работа доктора — помогать людям. Но когда детского врача вызывают, потому что маме лень собрать ребенка в поликлинику и сводить его на фильтр — это за рамками приличий. Кстати, Анна Григорьевна говорит: даже если у ребенка небольшая температура, то пройти по свежему воздуху десять минут до поликлиники — это точно ему не повредит. А может быть, даже наоборот. Кроме того, врач, придя на прием, вооружен только одним фонендоскопом. В поликлинике же к услугам пациентов и диагностическое оборудование, и узкие специалисты — так что все же вызывать врача нужно, только когда это действительно необходимо.
Люблю, когда вижу конечный результат: ребенок вылечился, и я от этого получаю удовлетворение
Выполнить задачу за 7 минут
На прием одного пациента в поликлинике у Анны Григорьевны есть 7 минут. За это время она должна собрать анамнез, понять, что происходит с ребенком, поговорить с его родителем, установить контакт, поставить диагноз, прописать лечение и все подробно объяснить. И этого времени, по ее словам, не хватает, надо бы больше.
Кроме того, в работе поликлинического врача сегодня слишком много бумаги и внесения данных, которые друг друга дублируют. И это занимает уйму времени. Анна Григорьевна говорит, что бумажная работа сегодня — это бич любого доктора, ее слишком много. И отдать ее всю медсестре нельзя — нужно ведь действовать по регламентам.
Но все же хорошего у Анны Григорьевны в работе гораздо больше. 43 года проработав с детьми, увидев всю человеческую жизнь как она есть, доктор говорит:
— Мне так нравится с детьми работать. Нравится им помогать, нравится результат. И ведь дети ко мне с удовольствием приходят. Идет девочка, наряженная, как на праздник: у нее красивое платье, умопомрачительные бантики, и она ждет, как я это все буду рассматривать и хвалить. И я буду! Люблю, когда вижу конечный результат: ребенок вылечился, и я от этого получаю удовлетворение. И еще одна важная вещь: дети с моего участка вырастают у меня на глазах — а потом приходят ко мне уже со своими детьми. И это очень дорогого стоит. Они приходят и говорят: «Анна Григорьевна, я только вам доверяю». Некоторые и живут уже не здесь, а где-нибудь в другом районе, а ребенка все равно ко мне возят. Значит, я оставила у них хорошие воспоминания. И такие случаи пробирают меня до мурашек. Ведь люди осознанно доверяют мне самое дорогое: своих детей.