Почему одни страны богатые, а другие бедные?

Вечная проблема экономики

Еще в Библии, в Ветхом Завете, сказано: «Род приходит и род уходит, а земля пребывает вовеки». Текущий социально-экономический кризис рано или поздно завершится, кризисы ведь приходят и уходят, но для экономистов проблема экономического роста — это и есть как раз та «незыблемая земля», та проблема, которая вечна. И решить ее за всю историю человечества в виде готового, а самое главное, гарантированного рецепта еще никому не удалось. Проблема экономического роста — самый главный вопрос на сегодняшний день в экономической науке. Как метко заметил лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Лукас: «Однажды задумавшись над вопросами экономического роста, экономисту сложно думать о чем-нибудь еще».

Отчасти понять, куда двигаться и как, нам помогает многовековой опыт человечества. Ее величество История позволяет нам увидеть плоды экономических и социальных экспериментов, масштабно проведенных, так сказать, в «естественных условиях». А раз видны плоды, то нетрудно и увидеть закономерности экономического роста. Но какая это трудная задача!

Ведь для того, чтобы замахнуться на нее, необходимо профессиональное знание истории народов на всех пяти континентах как минимум за последние 10 тысяч лет. Помимо этого, нужно глубоко осмыслить самые современные достижения экономической науки, этнографии, социологии, биологии, философии, культурологии, демографии, политологии и еще нескольких самостоятельных сфер научных знаний. Неплохо еще и владеть хотя бы базовыми технологическими трендами, понимать отраслевые взаимосвязи от средневековой до современной экономики.

Поэтому неудивительно, что любой прорыв в этой области безусловно достоин самого пристального рассмотрения.

Почему нации падают?

Таким прорывом стала изданная в США в 2012 году книга Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty (Crown Business, New York, 2012).

Ее авторы — профессор экономики Массачусетского технологического института Дарон Аджемоглу (Daron Acemoglu) и гарвардский политолог профессор Джеймс Робинсон (James A. Robinson). Это действительно выдающиеся ученые — так, например, Дарон Аджемоглу в январе 2016 года вновь в который раз возглавил рейтинг самых влиятельных экономистов мира согласно интернет-проекту «Исследовательские статьи по экономике» (RePEc), опередив всех нобелевских лауреатов по экономике.

Родился и вырос Аджемоглу в Турции, в Стамбуле, в семье армянского происхождения. Высшее экономическое образование получил в Великобритании, потом преподавал в Лондонской школе экономики. В настоящее время — профессор Массачусетского технологического института. Признан крупнейшим специалистом в области современной политической экономии и экономики развития.

В 2005-м Дарон стал лауреатом премии Джона Бейтса Кларка (John Bates Clark Award); приз этот вручается самому выдающемуся американскому экономисту младше 40 лет и по престижности уступает лишь Нобелевской премии. Нобелевку пока не присуждают в силу его возраста (а ему всего 48 лет, что по нобелевским меркам почти младенчество). Среди коллег Дарон характеризуется как «сверхчеловек» в силу потрясающих научных способностей, а про его труды высказываются: «Это хай-тек экономической науки». Один из лучших теоретиков экономики, Нобелевский лауреат Роберт Солоу публично отзывался об одном из трудов Дарона так: «Рядом с этим [учебником Аджемоглу по теории роста Introduction to Modern Economic Growth] я чувствую себя так, как, наверное, чувствовали бы себя братья Райт рядом с современным авиалайнером».

Другой автор книги — Джеймс Робинсон — тоже зарекомендовал себя как один из ведущих мировых политологов.

Книга Why Nations Fail мгновенно стала мировым бестселлером и получила множество хвалебных отзывов от коллег с мировым именем, включая и впечатляющую когорту нобелевских лауреатов.

Как заметил один из ведущих экономистов России Константин Сонин: «Это, надо сказать, не просто выдающаяся книга — похоже, она попадет в число таких книг, которые, как книги Смита, Рикардо, Фишера, Самуэльсона, Шеллинга, реально меняют мир. То есть через 100 лет в истории экономической мысли будет глава «Теория Аджемоглу и Робинсона». Я сам, понятно, могу быть пристрастен, но в данном случае можно судить хотя бы по влиянию: из серьезных книг по экономике, написанных крупными учеными, на книжные стенды аэропортов попадают единицы».

Восторженных отзывов действительно очень много, часто эту книгу называют новой «парадигмой мышления всего западного истеблишмента». Тем интереснее она для нас.

Через 3 года с момента издания, в 2015 году, книга Why Nations Fail дошла и до России. Но и здесь не обошлось без интриги: сначала данную книгу на русском языке просто не допустили в свободную продажу — весь тираж был заказан в издательстве АСТ Сбербанком РФ, а затем и изъят банком. Кроме верхушки Сбербанка печатную версию книги удалось заполучить тем немногим счастливчикам, кто попал на семинар Германа Грефа на Петербургском экономическом форуме 18 июня 2015 года.

Но в канун 2016 года издательство АСТ неожиданно сделало щедрый подарок, выставив книгу в свободную продажу с тиражом в 3 тыс. экземпляров на всю Россию. Более того, даже с предисловием «великого и ужасного» Чубайса А. Б.!

Итак, знакомьтесь с этой книгой в русском переводе: «Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты», 2015, 693 страницы.

В казанских магазинах все еще продается, цены тоже божеские — около 700 рублей за книжку, так что спешите (ибо тираж маленький на такую большую страну).

Мировой политэкономический бестселлер

В книге поражает масштаб охвата событий: читатель постоянно перемещается из одной исторической эпохи в другую, с одного континента на другой, из одной страны в другую. Колониальное прошлое многих государств тесно переплетено с сегодняшним временем, а корни экономических успехов стран-лидеров нашего мира уходят в глубины веков. Огромное количество исторических кейсов. Читая книгу, чувствуешь себя путешественником в машине времени.

Еще одно несомненное достоинство книги — это намеренно сделанное упрощение основных идей, очень ясный и не лишенный художественного вкуса текст. Авторы намеренно писали ее как бестселлер, который должен быть понятен даже домохозяйке. Никакой математики и сложной экономики. А ведь тот же Дарон Аджемоглу обычно пишет так, что понять его могут только люди с очень хорошей математической и экономической подготовкой. Если копать глубже, то под внешне простым текстом этой книги прячется множество сложных политэкономических теорий. Здесь и модели расширения политической франшизы, и модели клептократии и олигархического общества, и модель устойчивости неэффективных режимов, и т.д., и т.п.). Но «упаковано» это настолько мастерски, что большинство изложенных идей кажутся очень легкими для понимания.

Если очень сжато пересказать всю книгу, то это можно сделать тремя словами: «Институты решают все». Никаких иных объяснений развития или отсталости (с позиции климата, географии, культуры и т.д.) просто-напросто нет.

В последнее время в продвинутых западных экономических исследованиях появилась тенденция делать упор не на чисто экономические факторы, а на распределение власти в обществе, организацию насилия — на все, что подразумевается под понятием «политические институты». Одним словом, торжествует самый что ни на есть марксистский подход к историческим изменениям. Такая неразрывная связь экономики и политики дает немалую пищу для размышлений и очень точно объясняет реально сложившуюся историю успеха или поражения тех или иных стран.

Анатолий Борисович Чубайс совершил довольно странный поступок: в предисловии к книге он сжато (непонятно только, зачем) изложил ее основное содержание:

1. В течение длительного времени (десятилетия, столетия, а иногда и тысячелетия) народы накапливают незначительные изменения в уровне сложности общества и действующих в нем социальных механизмов, которые могут несильно отличаться даже у соседних в географическом отношении народов.
2. В какой-то исторический момент происходит масштабное изменение внешней среды (например, географические открытия создают колоссальные торговые возможности, или, скажем, высадившиеся на новых землях колонисты сталкиваются с абсолютно новой природной, климатической и этнографической средой).
3. Какие-то общества оказываются способны не просто принять эти вызовы, а адаптировать, встроить их в свою культуру через рождающиеся в этот момент инклюзивные институты, а для других этот же процесс освоения идет через усиление ранее существовавших экстрактивных институтов. Так начинается дивергенция — расхождение близких по уровню развития, иногда соседних, государств на разные исторические траектории. Далеко не всегда сразу очевидно, какой из вариантов дает долгосрочный результат. Скажем, испанская колонизация Латинской Америки привела к мощному потоку золота в страну, в отличие от английской колонизации Северной Америки. Однако именно этот поток золота и усилил экстрактивность испанского государства, а отрыв богатеющей испанской короны (обладавшей, как мы сказали бы сейчас, монополией внешней торговли) от иных сословий и стал «началом заката» средневековой испанской монархии.
4. Само по себе зарождение инклюзивных институтов требует совпадения нескольких предпосылок в единственно правильный исторический момент времени («точка перелома»). Главная из этих предпосылок — наличие широкой коалиции разнородных сил, заинтересованных в создании новых институтов, и долгосрочное признание каждой из них права других сил на защиту своих интересов. В этом, по мысли авторов, и состоит основа выживания инклюзивных институтов — безусловное признание их участниками абсолютной ценности плюрализма.
5. Инклюзивные и экстрактивные институты запускают сложные обратные связи, которые могут иметь как положительный («благотворная обратная связь»), так и отрицательный («порочный круг») характер.
6. Инклюзивные институты создают устойчивый долгосрочный рост благосостояния. Экстрактивные институты тоже способны запустить рост, однако он будет неустойчивым и недолгосрочным. Рост при инклюзивных институтах допускает «созидательное разрушение» и тем самым поддерживает технический прогресс и инновации. Экстрактивные институты лишь в весьма ограниченных масштабах способны запустить инновационные процессы.
7. В любом случае важнейшей предпосылкой действенности не только экстрактивных, но и инклюзивных институтов авторы считают наличие существенного уровня «централизации», который дает возможность государству распространить на всю свою территорию действие самих институтов.

Экстрактивный или инклюзивный?

Конечно, требуется расшифровка понятий инклюзивных и экстрактивных политических и экономических институтов. Предоставим слово самим авторам:

«Каждое общество живет по экономическим и политическим правилам [институтам, — прим. ред.], которые поддерживаются государством и — коллективно — всеми гражданами.

Экономические институты определяют экономические стимулы: для получения образования, для инвестиций, для придумывания и внедрения инноваций и так далее. Выработка экономических институтов и правил происходит в ходе политического процесса, особенности которого, в свою очередь, зависят от институтов политических. Например, от политических институтов зависит, могут ли граждане контролировать политиков и влиять на принимаемые ими решения.

Иначе говоря, будут ли политики (пусть и с оговорками) действовать в интересах и по поручению граждан, или они смогут использовать власть, вверенную им обществом (а то и узурпированную ими), для собственного обогащения и проведения политики, которая выгодна только им, но совершенно невыгодна избирателям. Эти политические институты включают как составную часть конституцию и политический строй (например, демократический), но не ограничиваются ими. Они также включают способность государства регулировать общественные процессы.

Не менее важно рассмотреть в более широком контексте, как именно власть распределена в обществе: каковы возможности различных групп граждан ставить общие цели и добиваться их, а с другой стороны — ограничивать другие группы граждан в достижении их целей.

Институты влияют на поведение и стимулы людей, от них зависит успех или крах страны. Личный талант важен на любой ступеньке общества, но даже он требует институциональных условий, чтобы он мог быть реализован. Билл Гейтс, так же как другие легендарные фигуры из мира информационных технологий (например, Пол Аллен, Стив Баллмер, Стив Джобс, Ларри Пейдж, Сергей Брин или Джефф Безос), обладал огромным талантом и амбициями. Но и он реагировал на стимулы. Система школьного образования позволила Гейтсу и ему подобным получить уникальные навыки, которые помогли им реализовать свой талант. Экономические институты позволили всем им легко основать свои компании, не сталкиваясь при этом с непреодолимыми барьерами. Эти же институты обеспечили первоначальное финансирование их проектов. Американский рынок труда позволил им найти и нанять квалифицированных специалистов, а относительно конкурентная рыночная среда позволила построить бизнес и донести товар до покупателя. Эти предприниматели с самого начала были уверены, что их мечты могут реализоваться: они могли рассчитывать на институты и гарантированное ими верховенство права; они могли не опасаться за свои авторские права. Наконец, политические институты обеспечили стабильность и преемственность.

То есть, во-первых, гарантировали, что к власти не придет диктатор и не изменит правила игры, не экспроприирует их состояние, не посадит их в тюрьму, не сможет угрожать их жизни и собственности.

Во-вторых, институты гарантировали, что никакие партикулярные интересы не смогут направить государственную политику в сторону экономической катастрофы. Иными словами, поскольку государственная власть является одновременно ограниченной и достаточно широко распределенной между различными общественными группами, могут появиться и развиваться экономические институты, способствующие процветанию.

Экономические институты, подобные тем, что существуют в США или Южной Корее, мы назовем инклюзивными. Они разрешают и, более того, стимулируют участие больших групп населения в экономической активности, а это позволяет наилучшим образом использовать их таланты и навыки, при этом оставляя право выбора — где именно работать и что именно покупать — за каждым отдельным человеком. Частью инклюзивных институтов обязательно являются защищенные права частной собственности, беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности; эти институты должны также обеспечивать свободный вход на рынок для новых компаний и свободный выбор профессии и карьеры для всех граждан.

Различия между севером и югом Кореи или между США и Латинской Америкой иллюстрируют фундаментальный принцип. Инклюзивные институты способствуют экономическому росту, повышению производительности труда и процветанию».

Понятно, что экстрактивные институты прямо противоположны инклюзивным.

«Страны, в которых действуют экстрактивные экономические институты, опирающиеся на тормозящие (или вовсе останавливающие) экономический рост политические институты, рано или поздно терпят крах и гибнут. Именно поэтому политический процесс выбора институтов является центральным для понимания того, почему одни страны добиваются успеха, а другие терпят крах. Мы должны понять, почему в некоторых странах политические процессы приводят к созданию инклюзивных институтов, способствующих росту экономики, тогда как в большинстве стран мира на протяжении всей истории человечества политические процессы вели и ведут к ровно противоположному результату: утверждению экстрактивных институтов, мешающих экономике расти.

Это недовольство имело свою — и, к сожалению, убедительную — логику. Экономический рост и технологические инновации создаются в результате процесса, который великий экономист Джозеф Шумпетер называл «созидательным разрушением». В ходе этого процесса старые технологии заменяются новыми; новые сектора экономики привлекают ресурсы за счет старых; новые компании вытесняют признанных ранее лидеров. Новые технологии делают старое оборудование и навыки обращения с ним ненужными. Таким образом, инклюзивные институты и экономический рост, который они подстегивают, порождают как победителей, так и проигравших, как среди экономических, так и среди политических игроков. Боязнь созидательного разрушения часто лежит в основе сопротивления созданию инклюзивных экономических и политических институтов».

Советская экономика как пример экстрактивных институтов

Так, например, авторы описывают ограниченность модели советской экономики как систему экстрактивных институтов.

«Сталинская индустриализация была лишь одним из возможных — и крайне жестоким — способом реализации этого потенциала. Принуждая массы бедных, занятых в низкопроизводительном хозяйстве крестьян перебираться в города для работы на заводах, Сталин добился резкого повышения производительности труда даже с учетом того, что сами эти заводы были организованы весьма неэффективно. Между 1928 и 1960 годами национальный доход СССР рос на 6% в год — по-видимому, мировой рекорд того времени. Этот быстрый рост произошел не в силу технологических прорывов, а только благодаря более эффективному распределению трудовых ресурсов и государственным инвестициям в новые заводы и фабрики.

Самый же распространенный учебник по экономике, написанный Полом Самуэльсоном, лауреатом Нобелевской премии по экономике, предсказывал грядущее доминирование СССР в экономике. В издании 1961 года говорилось, что национальный доход Советского Союза превзойдет национальный доход США если не к 1984 году, то уж точно к 1997-му. В издании 1980 года предсказание мало изменилось, разве что сроки были сдвинуты до 2002 или 2012 года.

К 1970-м годам рост почти остановился. Главный урок, который можно из этого извлечь, состоит в том, что экстрактивные институты не могут поддерживать непрерывные технологические инновации: этому препятствует как отсутствие экономических стимулов, так и сопротивление элит».

Великое китайское замедление

Не оставляют никаких надежд авторы и Китаю:

«Хотя китайские экономические институты сегодня несравнимо более инклюзивны, чем три десятилетия назад, Китай — это пример экономического роста в условиях экстрактивности. Несмотря на акцент на инновациях и технологиях, китайский рост базируется на усвоении существующих технологий и быстрых инвестициях, а не на созидательном разрушении. Важным аспектом экономической ситуации остается то, что права собственности в Китае до сих пор недостаточно защищены. Время от времени у каких-нибудь бизнесменов отбирают их собственность. Мобильность рабочей силы жестко регулируется, и самое базовое право собственности — право продавать собственный труд по собственному усмотрению — все еще соблюдается не в полной мере.

Из-за партийного контроля над экономическими институтами возможности созидательного разрушения жестко ограничены, и ситуация не изменится без радикальных реформ политических институтов. Как и в свое время в Советском Союзе, в Китае экстрактивный экономический рост был облегчен тем, что стране надо было очень многое наверстать. Доход на душу населения в Китае все еще нельзя сопоставить с американскими или западноевропейскими стандартами. Конечно, китайский рост значительно более диверсифицирован, чем когда-то советский, он происходит не только в области вооружений или в тяжелой индустрии, а китайские бизнесмены демонстрируют достаточную степень предприимчивости. И все-таки этот рост выдохнется, если экстрактивные политические институты не будут заменены на инклюзивные. А пока последние остаются экстрактивными, китайский экономический рост будет ограниченным, как это было во многих подобных случаях.

В случае Китая процесс роста, основанного на «догоняющем» эффекте, на импорте иностранных технологий и экспорте низкотехнологичной промышленной продукции, продлится еще какое-то время.

И тем не менее он закончится — по крайней мере тогда, когда Китай достигнет уровня жизни, сравнимого со среднеразвитыми странами переходной экономики. Наиболее вероятным сценарием здесь можно считать сохранение власти в руках Коммунистической партии и крепнущей экономической элиты Китая в течение ближайших десятилетий. В таком случае опыт истории и наша теория подсказывают, что экономического роста с созидательным разрушением и реальными инновациями так и не наступит, а выдающиеся показатели китайского роста начнут снижаться».

Если подытоживать вышесказанное, то книга «Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты» Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона — это одна из вещей, формирующих мировоззрение, которую определенно стоит прочесть каждому. Искренне и горячо рекомендую: must read!