Возвращение в центр Казани: «чайный домик», «дворянское гнездо» в сталинке и разводной мост
Отрывок из книги «Казань из окон трамвая». Часть 2: забытые трамвайные остановки, утраченные строения у площади Свободы и первоапрельская шутка газеты
На днях вышла в свет книга краеведа Алексея Клочкова «Казань из окон трамвая». С разрешения автора, «Реальное время» публикует отдельные части издания. Сегодня наша интернет-газета продолжает знакомить своих читателей с главой «Возвращение в центр».
Три забытых остановки в сердце Казани
До войны мой дед работал в пожарной части на современной Кремлевской улице. В те годы эта часть называлась «пожарная команда №1» и располагалась в двухэтажном кирпичном здании с каланчой на месте современного Института физики КФУ. Это было уже не то историческое строение XVIII века, когда-то принадлежавшее Анне Родионовой, а новодел постройки ранних советских лет, тоже, правда, с каланчой (его разобрали в 1970 году). По улице, которая в ту пору носила имя Чернышевского, ходили трамваи второго маршрута и, начиная от конечной станции у крепостных стен, остановки назывались «Кремль», «Пассаж», «Улица Лобачевского» и «Университет». По словам деда, остановку на перекрестке современных улиц Лобачевского и Кремлевской, в народе называли просто «Пожарка», и находилась она напротив современного Института физики, очевидно, с этого ракурса и сделано фото, которое я отыскал в нашем семейном архиве.
После войны дед перешел работать на табачную фабрику, где и трудился до самой пенсии. В период службы в пожарной охране, трамваем дед никогда не пользовался, а всегда добирался до места службы пешком. Как уже знает читатель, трамваи исчезли с Кремлевской улицы в 1952 году.
А было время, когда вагончики Анонимного общества бегали и вдоль самых монастырских стен. Помню, в детстве я вообще не верил тому, что на хорошо знакомых мне улочках Миславского, Дзержинского, Карла Маркса и Красина (Япеева) когда-то существовало трамвайное движение, пока дед не показал мне кронштейн для крепления подвески контактного провода на фасаде одного из домов на Федосеевской улице. Сегодня таких креплений уже не сыщешь на маршруте бывшей Круговой линии – большая часть старинных строений давно снесена, а те немногие, что еще сохранились, лишились этой своеобразной памяти о раннем периоде казанского трамвая, в ходе очередных реставрационных работ. Не так давно я не поленился проехаться по маршруту бывшей Круговой линии и нашел только одно такое трамвайное крепление – оно сохранилось на фасаде дома №56 по улице Нариманова.
Еще раз повторяю, в детстве я до поры до времени не верил в правдивость многочисленных историй о том, что возле 39-й школы когда-то ходили трамваи. Потом я услышал рассказ нашей знакомой, семья которых проживала на Федосеевской еще со времен революции, были и другие «трамвайные истории», рассказанные старожилами этих мест. Так, бабушка одного из моих одноклассников рассказывала, что напротив современного магазина «Покровский» до революции была остановка «Казанский монастырь».
Разумеется, это только моя догадка, но я совершенно уверен, что до революции в этих краях существовала еще одна трамвайная остановка той же Круговой линии. С огромной долей вероятности смею предположить, что она называлась «Первая мужская гимназия». Других вариантов, думаю, нет – если хотите, я эту остановку «вычислил». Должна она была располагаться перед главным входом в современный первый корпус КАИ, там, где рельсы Круговой линии на коротком участке шли по современной улице Карла Маркса – от ее пересечения с улицей Япеева до улицы Миславского.
Пешая прогулка до площади Свободы
Круговая линия была закрыта без малого сотню лет назад. Правда, в десяти минутах ходьбы от монастыря еще относительно недавно проходили пути сразу нескольких трамвайных маршрутов – но в начале XXI столетия потихоньку исчезли и они – сначала разобрали рельсы по улицам Пушкина и Карла Маркса (2008), а в 2011 году было навсегда закрыто трамвайное движение на Кремлевской дамбе. А в пору моего детства в этих краях трамвай был, пожалуй, единственным удобным видом транспорта – лично мне приходилось им пользоваться едва ли не ежедневно. Добраться пешком до остановки «Площадь Свободы» от моей школы можно было несколькими путями. Помню, у нас была даже такая игра – мы разделялись на группы и бросали жребий, кто из нас, двигаясь разными маршрутами, первым доберется до площади. В этой игре было много разных нюансов, но мы сейчас не об этом. Все-таки, главным нашим интересом было разобраться в запутанном лабиринте близлежащих улочек, переулков, тупиков и проходных дворов, которыми изобиловал микрорайон, ограниченный, с одной стороны, улицами Япеева, Большой Красной и Касаткина, а с другой – левым берегом Казанки. Еще и в 1970-е годы это был настоящий заповедник деревянной Казани, сегодня, увы, практически полностью утраченный.
Самый длинный пеший путь от 39-й школы до площади Свободы лежал через улицы Бехтерева, Зои Космодемьянской, участок Федосеевской и подъем Касаткиной улицы (у подножия современного НКЦ «Казань»). На улице Бехтерева стояли два дома, мимо которых нельзя было пройти – так они привлекали к себе внимание. Первый из них, на раструбе улицы Космодемьянской, был построен Константином Олешкевичем (большим оригиналом) в редком для нашего города стиле деревянного модерна, для купчихи Варвары Дружининой, жены чаеторговца. Говорят, по этой причине людская молва окрестила его «чайным домиком», только я этой клички не помню, по крайней мере, в 1970-е годы ее точно не использовали. На моей памяти жила в этом доме вовсе не купчиха, а профессор химии Е.Ф. Елпатьевская (1915 – 2001) – одна из первых выпускниц КХТИ, заслуженный химик РСФСР (между прочим, жена член-корреспондента РАН П.А. Кирпичникова).
Сегодня это строение вроде бы восстановили, и даже неплохо, но я не имею желания об этом говорить – на мой взгляд, новодел совершенно не похож на оригинал. Следующие за «дружининским» два дома, (оба ныне утрачены), до революции принадлежали кому-то из купеческого семейства Урванцовых. Первый из них был каменным и имел перед окнами небольшой палисадник, в котором росли вишневые кусты и два тополя, а от улицы его отделяла каменная ограда с чугунными решетками. Но ни эта ограда, ни сам дом так не привлекали прохожих, как два каменных сфинкса в старомодных париках, возлежавшие на кирпичных тумбах, установленных по углам палисадника.
Сфинксы эти имели весьма упитанные фигуры, улыбку до ушей, глумливые морды – их близко посаженные глаза выражали лукавство и даже как будто насмешку. Следующий дом по улице Бехтерева до революции принадлежал тем же Урванцовым, но, в отличие от первого, он стоял на красной линии улицы и был полукаменным, то есть имел деревянный второй этаж.
В девяностые годы оба дома сломали, а сфинксы исчезли несколькими годами раньше — они нашли уютное пристанище во дворе музея изобразительных искусств.
От улицы Бехтерева к Казанке спускалась поперечная улица Зои Космодемьянской, которая в 1920-е годы успела даже поносить имя Максима Горького, тем не менее даже и в 1970-е годы все местные жители продолжали называть ее «Кошачкой» (до революции это был Кошачий переулок). В отличие от «ученой» улицы Бехтерева, тут жил народ попроще, но криминала и здесь практически не было — тишь да гладь, детские игры прямо на улице, голубятни во дворах, да старушки на завалинках.
На углу улицы Тельмана наш маршрут раздваивался. Можно было повернуть направо, забраться на Попову гору и оказаться на самой тихой и зеленой казанской улице, которая носила имя немецкого коммуниста, а в старину была Поповой горой.
Свое первое название улица получила оттого, что на уступе горы у самой Кошачки некогда проживал настоятель Евдокиинской церкви.
Еще лет тридцать назад это была одна из самых живописнейших улиц Казани. В ней как будто остановилось время: деревянные дома-усадьбы с резными карнизами и наличниками, крытыми верандами, симпатичными балкончиками и мезонинами были такими же, как сто и даже 150 лет назад. Среди этого деревянного кружева выделялся дом №10, стоявший на плавном повороте улицы перед самой площадью Свободы.
Орнаментальные мотивы покрывали его подоконные ниши, междуоконные плоскости, наличники окон и даже стены. Дом, построенный в 1870 году для некоего Н.П. Сергеева, был увенчан оригинальным прямоугольным деревянным балконом-эркером. Знатоки деревянного зодчества единодушно называют этот балкон единственным в своем роде, утверждая, что такого импозантного эркера, сплошь покрытого резным сквозным узором, больше в Казани не встретишь. Увы, в 1990-е годы дом пострадал от огня, а вскоре его потихоньку снесли. Сегодня и улицы Тельмана уже нет. Вернее, она есть, но это уже не та прежняя улица, которую я знал и любил. Осталось на ней два или три целых деревянных дома, один каменный, а остальные — новоделы, которые более уместны в каком-нибудь элитном коттеджном поселке, но никак не в историческом центре древнего города.
За поворотом у дома Сергеева был выход на площадь Свободы, который не сразу заметишь. До революции здесь, у Театральной площади, шумела буйная «артистическая» трущоба — номера Бергмана — тут бывали и Шаляпин, и Горький, и Андреев-Бурлак, да мало ли кто еще. После войны на углу Театральной и Большой Красной построили «сталинку», которую окрестили «Миру мир» по одноименному лозунгу на фасаде. Точно так же в народе прозвали и продуктовый магазин на первом этаже, где ныне — один из филиалов Сбербанка. Здание недавно отремонтировали и, что удивительно, вернули на место старый лозунг.
Никто из наших знакомых никогда не проживал в «сталинке» «Миру мир» — этот дом, запроектированный для сотрудников «Радиоприбора», благодаря удобному местоположению и хорошим квартирам, со временем превратился в дворянское гнездо — здесь жила советская элита. В этом доме три подъезда и пять этажей по три квартиры на каждом. Говорят, здесь очень хорошая планировка с просторными комнатами, высокими потолками и большой кухней, а квартиры и вовсе самых удивительных конфигураций. На этапе строительства дом топили дровами, так что раньше в каждой квартире были дровяная печь и дымоход. Позже провели газ, а шахта для печи так и осталась, потому кухни и многоугольные…
В «Миру мире» продавали вкуснейшие коктейли всего за 18 копеек с такими же вкусными пирожными, и там у нас было место сбора (как я уже сказал, к «Миру миру» можно было попасть и кружным путем — по участку Федосеевской и Касаткиной улиц — где когда-то ходили трамваи Круговой линии). Этот другой путь полностью повторял маршрут дореволюционной Круговой линии и начинался от Евдокиинского спуска.
В ту пору Федосеевская улица (в просторечии — «Федосья») совсем не походила на теперешнюю дорогу между коттеджным поселком и чередой дворцовых сооружений, среди которых затерялась старая церковь, а была живой, многоликой, хотя и сильно запущенной. Весной и летом улица утопала в зелени многочисленных частных садов, которые и в 1970-е годы еще сохранялись во дворах — помню, мы туда даже лазили за яблоками. Судачили, что на Федосье жило много выходцев из уголовной среды, только я этого не заметил. Во всяком случае, ходить сюда мы никогда не боялись. У подножия Федоровского бугра (где теперь автостоянка) улица раздваивалась на собственно Федосеевскую, которая выруливала прямо к Казанке, и улицу Касаткина, круто поднимавшуюся в гору. На стрелке этих улиц было одноэтажное строение пивной, за которой начиналась еще одна короткая улочка Олькеницкого, разрезавшая Федоровский бугор пополам. Холм, на котором сегодня разместились НКЦ «Казань» и площадь Султан-Галиева, представлял собой целый лабиринт узких деревянных улочек и тупиков, в которых очень легко можно было заблудиться. Над всем деревянным микрорайоном доминировало каменное здание 24-й школы, в котором сегодня расположилось Министерство финансов. От этой школы в самый конец улицы Федосеевской спускался коротенький переулок, который так и назывался — «Крутой». Был он в ту пору покрыт старинным булыжником, а в зимние месяцы превращался в снежную горку, по которой местные дети спускались на санках и даже на лыжах.
Примечательно, что почти у всех местных жителей были собственные лодки, которые обычно держали во дворах, а в период нереста ночами спускали на воду и в камышах правого берега Казанки ставили рыбацкие сети, нисколько не боясь ни рыбнадзора, не милиции. Помню, во дворах Крутого переулка («Крутушки») и соседней улицы Олькеницкого мы неоднократно находили могильные плиты, оставшиеся от старинного кладбища Федоровского монастыря, хотя, самих монастырских строений к тому времени уже не осталось. Говорят, в ранние советские годы на месте снесенного монастыря была стихийная толкучка, где продавали всякий хлам. А в 1970-е годы улица Олькеницкого была такой же тихой и благопристойной, как и вся округа.
Улица Олькеницкого упиралась в поперечную улицу Касаткина. Помню, местные жители объясняли происхождение этого топонима тем, что в незапамятные времена где-то в этих местах стоял весьма приметный дом служивого из дворян Якова Касаткина. Сейчас трудно установить, чем именно он прославился. Но, видимо, улицу назвали его именем за какие-то особые заслуги перед городом.
Подъем на Касаткину улицу настолько крут, что, признаться, очень трудно поверить, что и здесь когда-то ходили трамваи.
Но, взглянув на фото 2017 года, на котором изображена панорама современной улицы Касаткина, еще труднее поверить, что в кадре то самое место, что и на первом снимке. Какой из этих двух ландшафтов вызывает лучшие эмоции — судить читателю — я свое мнение уже высказал, повторяться не имею желания.…
Поднявшись по Касаткина и обогнув справа правительственный квартал, мы снова оказывались у магазина «Миру мир», где, как я уже писал, можно было наскоро перекусить за сущие гроши. От «Миру мира» до трамвая было уж совсем рукой подать — стоило только пересечь по диагонали площадь до углового дома напротив оперного театра (в своде памятников он числится как дом Казим-бека), как мы оказывались прямо на трамвайной остановке «Площадь Свободы». В этом старинном доме в 1930—1950-е годы проживал ректор Казанского университета профессор К.П. Ситников, а в пору моего детства — его внук Максим, с которым мы дружили. Помню, Максим здорово увлекался техникой и очень гордился тем, что его импровизированная механическая мастерская располагалась в тех же самых помещениях первого этажа, где до революции был знаменитый шахматный клуб, не раз посещавшийся Лениным — тут у Макса были свалены какие-то инструменты, вперемешку с разобранными мотоциклами и лодочными моторами. А помещения второго этажа были жилыми. Трамваи круто отворачивали от театра к улице Карла Маркса прямо под окнами Максима, а на повороте контактный провод так близко подходил к углу дома, что до него легко можно было достать удочкой. Кстати, Макс мечтал прицепиться к этому проводу — говорил, мол, ток напряжением 550 вольт как нельзя лучше годится для его мастерской — но, естественно, это было просто детской фантазией (хотя, при желании, сделать это было бы нетрудно).
Вагоны, которые шли в сторону Поля Ершова, останавливались у театра, где между домом Максима и «сталинкой», в которой тогда был магазин «Книги», помещался небольшой уютный закуток, заросший тополями. Сегодня в этом месте кафе «Биллур».
Когда разводят мосты
От нашего дома на Большой Красной улице можно было легко добраться и до Кремлевской дамбы, которую в те годы называли Ленинской. Стоило только спуститься к Пятницкой церкви, пройти метров триста по Батуринской улице, свернуть на Кремлевскую набережную, как вы оказывались у Ленинского моста, по которому в 1970-е годы ходила только «девятка». Неподалеку от Ленинской дамбы был импровизированный пляж, там мы часто купались, некоторые ребята даже прыгали с самого моста но, честно говоря, я ни разу не решился, о чем сегодня нисколько не жалею (до сих пор с содроганием вспоминаю эти прыжки). А вот к трамваю мы цеплялись регулярно — особым шиком считалось проехать с ветерком по Ленинской дамбе от остановки «Цирк» до издательства (тогда — «Рабочая»).
1 апреля 1979 года со мной произошел очень смешной и весьма поучительный случай, о котором сегодня даже неловко рассказывать. Дело было так — кто-то из друзей притащил в школу свежий номер «Вечерней Казани» за 31 марта, в котором была статья, начинавшаяся следующими словами: «Сегодня, ранним утром, когда город еще спал, состоялся первый пробный развод моста у Кремля. Завтра, в 13.00 состоится второе испытание основных механизмов подъема». Ну и далее, в том же духе — и про «новый порт на правом берегу Казанки», и про суда типа «река—море», и про подъемные механизмы, «искусно скрытые в опорах моста», и даже про «электронику, которая будет своевременно предупреждать автоматы о приближающихся трамваях девятого маршрута и опускать пролеты моста». Статья называлась «Когда разводят мосты» (вернее было назвать «Когда разводят лоха»), снабжена фотографией «разведенного» Ленинского моста и подписана известным вечеркинцем Михаилом Мельниковым.
В общем, все было шито белыми нитками, но тогда это было принято нами за чистую монету — и на следующий день я и несколько моих товарищей после уроков отправились к Кремлю смотреть, как будут разводить Ленинский мост.
Признаюсь, что еще вечером 31 марта я начал догадываться о розыгрыше, но на следующий день все же решил сходить к мосту и убедиться во всем своими глазами. Пожалуй, это был единственный в истории Казани случай, собравший в одном месте такое множество дураков. На склонах Кремлевского холма стояло и сидело несколько десятков зевак, потом к ним стали подходить случайные прохожие, которые все спрашивали — откуда народ. Узнав, в чем дело, прохожие сначала скептически улыбались, а потом и сами присоединялись к толпе. Нашлись даже умники, которые отправились на разведку на мост посмотреть, в каком месте находится технологический зазор между пролетами. Вернулись они разочарованные — говорят — даже щелочки никакой не увидели, и рельсы трамвайные в порядке. А тут как раз минуло 13.00, по мосту прогрохотал очередной трамвай, и недовольный народ стал потихоньку расходиться. Современный читатель сочтет этот мой рассказ за плохой анекдот, но у меня больше сотни свидетелей, многие из которых, вероятно, еще живы. На мой взгляд, этот эпизод очень наглядно иллюстрирует только то, как поразительно доверчивы были советские граждане и как безоглядно верили они всему тому, что написано в газетах. Современных россиян, выражаясь языком одного известного киноперсонажа из фильма Говорухина, «уже не купишь на эту туфту». Кстати, и в последующие годы в канун первого апреля «Вечерка» продолжала разыгрывать казанцев, только все эти шутки привлекли к себе куда меньше внимания, нежели первая, и очень скоро были забыты.
Ходила в то самое время среди горожан и еще одна сказка про «новые чехословацкие трамваи», которые-де испытывают на казанских улицах. Дело в том, что в том же 1979-м году на линии девятого маршрута появились пять трамвайных вагонов, которые своим «европейским» внешним видом разительно отличались от старомодных трамваев РВЗ-6 (видимо, из-за своего дизайна их и принимали за импортные образцы). На самом деле это были вовсе не чешские вагоны, а опытные машины того самого Рижского вагонного завода, которым на предприятии была присвоена серия РВЗ-7.
