Илзе Лиепа: «Мне неприятна «Матильда» волной раздора, которую она подняла»

«Такой фильм должны были снять к столетию гибели Елизаветы Федоровны»

— Илзе Марисовна, как вы восприняли предложение казанских кинематографистов сняться в фильме, посвященном Елизавете Федоровне?

— Мне позвонили и предложили сняться в этой ленте. Как мне сказал Алексей Барыкин, мою кандидатуру предложил Николай Бурляев, с которым мы очень нежно относимся друг к другу. Личность Елизаветы Федоровны в моей жизни особая, это моя небесная заступница.

— Вы крещены с именем Елизавета?

— Да, поэтому предложение из Казани — это был для меня какой-то особенный призыв, знак. Разговоры о том, что должен быть такой фильм, они шли, потому что приближается столетие ее гибели, столетие этого страшного события. Но у меня никогда не было мечты сыграть Елизавету Федоровну, это очень высокий образ. И мне кажется, что должен быть какой-то безупречный режиссер с безупречным пониманием времени, пониманием личностей того времени, которых мы никак не можем правильно осознать, я имею в виду не только императорскую семью. Но такой подход — документально-игрового кино, как мне предложили в Казани, он мне очень понравился. И все, кто потом читал сценарий, и в Елизаветинско-Сергиевском обществе, им всем очень понравилось решение. Я давала почитать сценарий матушке Елизавете, настоятельнице Марфинско-Мариинской обители, у нее были небольшие замечания, но первое, что она сказала, что ей очень понравилось найденное решение. Наверное, это заслуга Алексея Барыкина.

«Мы привезли икону в Седмиозерный монастырь»

— Зная некоторые подробности, можно ли назвать вас прихожанкой Седмиозерного монастыря Казанской епархии?

— Прихожанкой, к сожалению, нет, потому что я была там всего один раз, но этот единственный раз совершенно для меня незабываем. Потому что волею судьбы Елизавета Федоровна входит в мою жизнь и входила раньше. Не помню, каким образом я узнала, что в Седмиозерной обители, куда приезжала Елизавета Федоровна к старцу Гавриилу, нет местночтимого образа, на котором бы они были изображены вместе. А я дружу с очень хорошей и, что главное, очень духовной иконописицей, которая иногда пишет для меня, и я попросила ее этот образ написать. И надо сказать, что она не могла взяться за этот образ, она говорила, что он ей не дается, она не может начать писать. Она поехала в Седмиозерную пустынь, какое-то время там жила, молилась и только после этой поездки она поняла, какой должна быть икона. И она написала большой, около полутора метров образ.

«Не помню, каким образом я узнала, что в Седмиозерной обители, куда приезжала Елизавета Федоровна к старцу Гавриилу, нет местночтимого образа, на котором бы они были изображены вместе». Фото maxplatonov.livejournal.com

— Вы передали его в дар обители?

— Я и моя подруга привезли в Казань этот образ в поезде, мы специально взяли купе, чтобы положить икону на верхнюю полку. Когда мы его везли, было невероятное ощущение. Даже когда мы сказали проводнице, что везем этот образ, она всю поездку пребывала в каком-то волнении и трепете. А дальше просто началось чудо. Нас встретили насельники монастыря на машине, мы с волнением укрепили икону на крыше, повезли ее. Но, не доезжая до монастыря, нас встретил крестный ход с хоругвями, мы раскрыли икону, отслужили водосвятный молебен, освятили образ, и с уже освященной иконой мы вошли в монастырь. Конечно, это незабываемо. Потом нас провожали на вокзал, мы ехали с какими-то благочестивыми женщинами и всю дорогу пели молитвы.

«Она хотела быть достойной мужа»

— Наверняка вы хорошо знаете биографию Елизаветы Федоровны, и я бы хотела кое-что прояснить. Простив Ивану Каляеву убийство мужа, она не осудила убийство Феликсом Юсуповым Распутина. Почему?

— Готовясь к фильму, мы с режиссером говорили в Елизаветинско-Сергиевском обществе с людьми, которые серьезно изучают житие Елизаветы Федоровны, и они уточнили, что она не столько простила Каляева, сколько пыталась его простить. Простила или нет, это тайна ее сердца. Но она принесла ему прощение от Сергея Александровича, потому что в данной ситуации она целиком переключилась на жизнь мужа. Как она в письмах еще их влюбленного периода писала, что «как я хочу быть достойной его водительства». Когда Сергей Александрович был жив, она четко понимала про себя, что она ведома им. Вся ее жизнь после трагической гибели мужа была желанием соответствовать тому образу, который бы он хотел видеть в ней. Ведь не случайно это мистическое совпадение, что ее трагическая кончина случилась в его именины, в день Сергия Радонежского. Господь показал нам всем, что она оказалась достойна водительства Сергея Александровича.

— А история с Распутиным?

— То, что касается личности Распутина, это очень сложный узел. Елизавета Федоровна жила в Москве, императорская семья жила в Петербурге. Все общество того времени настолько было расколото, заражено идеей осуждения всего, что исходит из царского дворца, это была мода, одержимость того времени. Осуждать каждое действие, каждый указ императора, каждый шаг его семьи, это просто была какая-то зараза. Возможно, Елизавета Федоровна не могла точно понимать все происходящее в императорском доме. Взгляд ведь очень разный тогда был на Распутина, он был личностью очень противоречивой. Да, есть взгляд на него Иоанна Кронштадтского, который уже тогда был признан святым, он не принимал Распутина. Но то, что Распутин не был столь приближен к царскому дому, как это принято считать, это правда. Все это вымыслы. То, что он диктовал императору перемены в правительстве — это абсурд. Возможно, Елизавете Федоровне казалось, что фигура Распутина усиливает клевету на царский дом. Но не было бы Распутина, его бы выдумали.

— Возможно.

— Придумали бы кого-то еще. Ведь писали совершенно мерзкие вещи относительно Распутина и императрицы.

«Вся ее жизнь после трагической гибели мужа была желанием соответствовать тому образу, который бы он хотел видеть в ней». Фото wikipedia.org

«Там затронуты вопросы нашей национальной гордости»

— Насколько я поняла, вы не приняли фильм «Матильда»…

— Я его не смотрела и не буду смотреть, я считаю, что это совершенно безнравственно, что появляются такие фильмы, которые снимаются на наши деньги, на деньги страны. Когда возникают споры вокруг художественных особенностей одного или другого произведения, это одно дело. Когда же затронуты вопросы нашей национальной гордости, нашей истории, здесь нужно быть очень осторожными. «Матильда» мне неприятна той волной раздора, которую она подняла. Когда берутся за личность Николая Второго, человека столь близкого нам, с гибели которого начались такие кровавые события, которые затронули буквально каждую семью, каждую. Когда касаешься такой личности, надо быть очень осторожным человеком и очень чистоплотным. Я обвиняю этот фильм и его создателей в нечистоплотности.

— Насколько вера в Бога сочетается с актерской профессией? С лицедейством?

— Каждый актер отвечает на этот вопрос по-своему. Екатерина Васильева, сын которой стал священником, сказала в каком-то интервью, что она — счастливая женщина, потому что родила священника. Она, служа церкви, не оставляет актерства. Это один путь.

— Актриса Ольга Гобзева, например, ушла из профессии с работает в церковных структурах.

— Да. Человек должен решать этот вопрос с духовником и внутри своей души. Я, безусловно, задавала эти вопросы себе и своему духовнику. Его ответ был, что мне в этой профессии нужно остаться, но нужно быть внимательной. И действительно, наступил период, когда мне уже не захотелось танцевать Кармен. И три раза в моей актерской судьбе возникал образ Саломеи и каждый раз что-то не складывалось. Слава Богу.

«Меня окрестили, но не сказали, что делать дальше»

— Ваша Графиня в «Пиковой даме» в постановке Ролана Пети была мистериальным существом. Какую тайну она хранила?

— Ролану Пети удалось создать фактуру, которая проста по форме и невероятно глубока и многослойна по содержанию. Это то, что есть у Пушкина, ведь эта повесть написана невероятно легким языком, но в этой легкости изложения немыслимая глубина. Там очень много пластов. Этого же удалось достичь и Ролану Пети, он выбрал музыку шестой симфонии Чайковского, которая дает невероятное наполнение содержанию. Мой же образ в этом балете, он рождался интуитивно, внутренне, и в нем не было ничего демонического. Если Графиня так смотрится, то только потому, что преломляется в зеркале Германа.

«Мой же образ в этом балете, он рождался интуитивно, внутренне, и в нем не было ничего демонического. Если Графиня так смотрится, то только потому, что преломляется в зеркале Германа». Фото liepa.ru

— У вас растет девочка. Как вы помогаете ребенку воцерковиться?

— Дай Бог, чтобы наши дети все расставили в правильной школе ценностей. Мы молимся за нее, волнуемся, пытаемся открыть ей живую веру.

— Вы пришли к вере взрослым человеком?

— Я всегда была человеком, ищущим некий стержень. В юности, ведя дневник, я писала, что ищу стержень, не чувствую стержня. Я жила в очень интересной творческой семье, но когда я выходила за рамки нашего интересного мира, то я была абсолютно растерянной. Господь не дал мне легкого характера, чтобы не задумываться о том, как общаться с людьми. Я все время искала некий код общения с миром, я его искала. У меня была чудесная подруга в хореографическом училище, мы дружим до сих пор, она меня приобщила к хорошей литературе. К философской литературе. Была Блаватская, были Рерихи, все было. Все это было замечательно, но как с этим жить было непонятно. Первым к вере пришел мой брат Андрис, а он в моей жизни всегда был ведущим, и как-то мы с ним разговорились, а у нас было с ним несколько таких эпохальных разговоров, так вот однажды я сказала ему, что все в моей жизни вроде бы хорошо, но иногда я еду на машине и мне хочется въехать в столб. Брат тогда сказал, что мне надо причаститься. Я спросила: «А что это такое?». И брат дал мне такую простую книжечку о причастии и исповеди. Для меня это было открытием, хотя я уже была крещена. Меня окрестили, но что мне дальше делать, мне никто не сказал. Но когда я прочла эту простую книжку о причастии, у меня как будто открылось сознание. Мне не нужно было никакой заумной литературы, а эта простая книжка легла мне на сердце. Все сразу стало понятно и не было больше никаких сомнений. Я пришла на исповедь, причастилась, это был путь, и непростой, и стало понятно, что иначе и быть не может.

— Какое впечатление на вас произвели съемки фильма о Елизавете Федоровне?

— Для меня было удивительно, что этот фильм снимается по инициативе частного лица. Это потрясающе! Это те самые российские традиции меценатства, которые поддерживали Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. Такое желание появляется у благочестивых людей, чтобы через фильм разговаривать с аудиторией, с молодой, а очень хочется, чтобы наш фильм увидела молодая аудитория, и чтобы наш фильм сподвиг их переосмыслить уроки нашей истории. Сейчас, когда приближается столетие этих страшных событий, это наша самая важная задача. И, может быть, оттого, что съемки такого фильма благое начинание, собралась такая светлая команда.