Сергей Градировский: «Мы всегда по-доброму завидовали Татарстану…»

«Я вернулся на родину»

— Сергей Николаевич, расскажите для начала, как вы оказались в Крыму?

— Я вернулся на родину, на землю, которая дала мне жизнь. Крым я считаю своей малой родиной. Россию — большой. Умереть я хочу на земле, давшей мне жизнь, поэтому я вернулся. У меня было несколько попыток найти себе применение в Крыму. В 1994 году я был журналистом «Независимой газеты» и освещал политическую жизнь полуострова, уже тогда мечтающего стать островом. Вы помните первого президента Крыма Юрия Мешкова и восставший парламент? Это была романтическая эпоха, полная сильных и авантюрных личностей.

Затем были 1998—1999 годы, когда мы вместе с Васви Абдураимовым при попечительстве Александра Рыбальченко делали проект общественно-политического журнала «Остров Крым». Тогда мы целенаправленно строили сложный и содержательный диалог между крымско-татарской и русской общинами острова, понимая, что говорить нужно с интеллектуалами, что с ними нужно обсуждать проекты освоения и развития Крыма. Как правило, трудно договориться о единой картине прошлого, но можно договориться о единой картине будущего.

Затем в 2011—2012 годах у меня была еще одна попытка возвращения, но мне тогда было сказано без обиняков: иди отсюда со своими идеями в свою Россию! И я отправился в Томск.

— И все же вы оказались в Крыму?

— Оказался. Ведь я обратился к Всевышнему и попросил его о практически невозможном: соединить ряд условий — мое желание жить на родине, заниматься сложным делом, иметь достаток для семьи и не зарыть в землю свои таланты. Просил, не зная, как это вообще возможно, последние 25 лет у меня это напрочь не получалось… И случилась чудо — пришла «русская весна», которая сложила весь пазл.

— Кем сейчас трудитесь? Каково направление вашей деятельности?

— Я член правительства Севастополя, возглавляю Департамент приоритетных проектов развития. Собственно, название органа исполнительной власти достаточно точно передает чем я занимаюсь.

«От Чалого буквально веяло повесткой развития. Запах весны витал над городом». Фото voicesevas.ru

— Участвовали ли в событиях «Крымской весны»?

— Нет, я был наблюдателем. Не мы располагаем нашими судьбами и определяем наши места в ключевых узлах истории. В эти месяцы в Симферополе умирала моя мама. И я был с ней. За всем происходящим наблюдал со стороны. Это дало возможность не вовлекаться в события, удержать глубину плана. Мама не дожила ровно три дня до исторического референдума. Но она уже знала, что возвращение неизбежно. В ней текла не только русская кровь, но и кровь коренных народов Крыма, но возвращение домой (!) — это было ее жизненной повесткой. За свою жизнь на этом пути, кому она только не помогала.

Только в начале мая, когда меня пригласили к Чалому на разговор, я стал постепенно становиться участником исторического сюжета. От Чалого буквально веяло повесткой развития. Запах весны витал над городом. К нам приезжали люди со всей страны, приезжали русские из-за рубежа и у них всех горели глаза. Все хотели развития. И оно не случилось.

«Чалый страдал, находясь на государственной должности»

— Чалый, пожалуй, самый харизматичный лидер «Крымской весны». Почему за три года он не нашел места во властных элитах полуострова? Или не согласны с этим утверждением?

— Это смотря что называть властью. Вот Минтимер Шарипович Шаймиев — это сегодня власть?..

Чалый не искал формального поста, достаточно трезво оценивая свои таланты, склонности и давно сформировавшиеся привычки. Он буквально страдал, находясь на формальной государственной должности, вплоть до открывшихся болезней, но терпел и оставался, каждый раз по просьбе Москвы. Я, будучи руководителем аппарата Заксобрания, председателем которого был Чалый, ежедневно наблюдал эту человеческую драму.

Он действительно одаренный предприниматель, построивший и продолжающий развивать сложный многомиллиардный технологический бизнес, ученый, имеющий подлинный международный авторитет. Он из тех, кто знает свое место. А ведь каждый должен быть на своем месте — это залог счастья, а не внезапно подвернувшаяся должность.

Поэтому, отвечая на ваш вопрос, нельзя найти того, что не ищешь.

— Как возник конфликт с губернатором Сергеем Меняйло?

— Когда Чалый и его окружение поняли, что назначение Сергея Ивановича было фатальной ошибкой, Алексей Михайлович в личной беседе прямо сказал об этом Меняйло. Верите вы или нет, но так ему и сказал, что тот не на своем месте, что это станет проблемой как для самого Сергея Ивановича, так и для города. После этого Чалый вышел в эфир и публично извинился перед горожанами и президентом страны за свою фатальную ошибку. Но Москва уже ничего не хотела менять, поэтому раздавала обещания направо и налево, что все исправит, направит Сергея Ивановича в нужное русло, и все, что городу важно, непременно будет сделано. И тогда Заксобрание, находясь под беспрецедентным давлением, проголосовало за Меняйло.

Ценностные компромиссы всегда ведут к поражению, так случилось и в тот раз. Конечно же в городе ничего кардинально не поменялось и не могло поменяться. Не существовало базового консенсуса элит, который бы обеспечил последовательное отстаивание задач развития города. И основания для такого консенсуса тоже не было найдено. (Вот мы всегда по-доброму завидовали Татарстану, где такой консенсус присутствовал). После этого оставалось только бороться. Борьба завершилась снятием Меняйло и упразднением Крымского федерального округа. Город эту новость, конечно, отпраздновал, но два года были потеряны на борьбу, а не на созидание.

«Борьба завершилась снятием Меняйло и упразднением Крымского федерального округа. Город эту новость, конечно, отпраздновал, но два года были потеряны на борьбу, а не на созидание». Фото usapolitics.ru

— Каковы у него сейчас отношения с новым губернатором Севастополя?

— Чалый поддерживает действующего губернатора, как я вижу, искренне желая ему стать сомасштабным городу-герою.

«Симферополь и Севастополь пошли вроде бы разными путями…»

— Прошло три года с момента присоединения полуострова к России. Стал ли Крым наш в ментальном, политическом и экономическом плане?

— Севастополь всегда оставался русским. Даже большим русским, чем многие другие субъекты традиционной русской глубинки. Севастополь сохранял в себе романтический взгляд на все, что было связано с Россией. Это он сейчас столкнулся с подлинной Россией и взрослеет на глазах. А вот Крым был подвергнут украинизации куда сильней. Обратите внимание, если вы возьмете крымско-татарскую общину, она оказалась расколотой между двумя цивилизационными проектами, это также следствие частичной украинизации. Кстати, севастопольцы весну эту называют исключительно «русской», а крымчане «крымской».

— А что, нужно настолько различать Севастополь и Симферополь, ведь между ними всего 70 километров?

— Между ними культурная граница. Севастополь символизирует форпост России в Причерноморье, Симферополь — собственно многонациональный Крым. Судьба и инстинкты этих двух региональных столиц всегда отличались. Готовность не замечать друг друга, или напротив, конкурировать и даже конфликтовать присутствовала всегда. Напомню, что полярность между этими точками пространства сформировалась еще в III веке до н. э., когда на месте нынешнего Симферополя на берегу Салгира оформился Неаполь Скифский, в то время как на месте нынешнего Севастополя на одном из «зубцов гребенки» уже с VI века до н. э. существовала дорическая колония Херсонес. Это проекции двух базовых геополитических векторов — суши и моря — талассократии и теллурократии.

Херсонес-Севастополь всегда был форпостом неважно то ли средиземноморской, то ли северной цивилизации. Поэтому он и в украинский период продолжал мечтать о своей миссии. Севастополь мог быть только форпостом на службе большого и сильного государства. Украина по определению не могла ничего подобного дать. Украинские элиты если это и не понимали, то хорошо чувствовали. Отсюда и отношение к городу русской славы. Подавляемый страх перед городом. Отказ в избирательном праве горожанам. Отсутствие каких бы то ни было системных инвестиций в инфраструктуру города. Зачем вкладываться в чужое?

Как я говорил выше, Севастополь был по-настоящему русским городом, и поэтому это он развернул политику Кремля тем памятным февралем. Все произошло не потому что Москва захотела «воспользоваться неурядицей» в Киеве, но потому что восстали горожане и, взяв власть в свои руки, обратились к Москве. Поэтому было принято решение и оказана настоящая и своевременная помощь в первую очередь симферопольцам, где характер проведения митинга 26 февраля показал, что если Россия не вмешается, прольется кровь.

Поэтому в самом Севастополе никто так не думает и не гадает: а стал ли Севастополь российским или не стал? Он никогда не был не российским. В этом правда.

Севастополь был по-настоящему русским городом, и поэтому это он развернул политику Кремля тем памятным февралем

— Почему идет сложная интеграция полуострова в Россию, несмотря на солидные вливания из федерального бюджета? Эксперты говорят, что экономическое развитие идет слишком медленно, чем ожидали. В чем проблема?

— Не было и нет кадровой и элитной ситуации, готовой подхватить и реализовать такие масштабные проекты развития, которые были предложены Москвой и которые генерировались романтиками 2014 года. Заметьте, Симферополь и Севастополь пошли вроде бы разными путями — первый сделал ставку на своих, автохтонных, там крымские элиты, сформировавшиеся при Украине, полностью сохранили контроль над ситуацией; второй — сделал ставку на заезжих. Результат примерно один и тот же. Достойного качества управления нет ни там, ни там. Все это сегодня осложнено крайне низким уровнем правосознания, отсутствием правоустанавливающих документов, глупо проведенной национализацией и многими другими бедами, источник которых — «дураки».

— Когда наблюдаешь за Крымом, складывается впечатление, что на полуострове имеются монархические настроения (заявления Аксенова, действия Поклонской и др.). В целом в стране такого практически нет. Где скрываются истоки такой любви к царизму в Крыму?

— Это ложное впечатление. Это настроение немногих людей и конъюнктура отдельных личностей. Это не настроения общества. Кстати, удачный пример того, как медиа искажают действительность.

— Почему в Крыму не приживаются «варяги»?

— А в Татарстане приживаются варяги?.. Земля наша сильная, она должна принять человека. А человек ей должен служить.

— Что из себя представляют местные элиты на полуострове — украинские чиновники, перекрасившиеся под российский триколор, или патриоты?

— И то, и то. Нет идеальных ситуаций. На этом ковчеге всякой твари по паре.

— Были ли в Крыму воскресные акции протеста по примеру других городов РФ? Крым еще не наш?

— Это просто не повестка Крыма и Севастополя. Поверьте, здоровые представители нашей земли, пережившие украинское плутократическое государство, весьма озабочены уровнем коррупции и общей культурой лжи. Но улица не ведет к очищению нравов и росту правосознания. Пример Украины слишком убедителен. В этом ключе мы действительно другие. У нас есть опыт на кончиках пальцев, которого нет у материковой России. В России боятся улицы и поэтому допускают ошибки. Мы нет, мы пережили улицу.

«Я всегда буду помнить прогулки с Джемалем»

— Вы считаетесь разработчиком проекта «Русский ислам». Удалось все-таки его реализовать и довести до конца? Востребован ли он в нынешних условиях?

— Как в любом проекте были задачи базовые, и задачи идеальные. Базовые были решены. Было обращено серьезное внимание на сам феномен. Правда, каждый его понял в силу собственных устремлений и интеллектуальных возможностей. Также ставилась задача не допустить в Поволжье развития ситуация по кавказскому варианту. Этого с очевидностью не произошло. А вот решить более сложную задачу — создать подлинный диалог, проектно оформить деятельность исламских интеллектуалов в интересах и России, и ислама, ради задач, понятых не узко, а максимально широко, — этого нам сделать не дали. В этом была и наша слабость, и сила тех, кто придерживался других взглядов на место ислама в России.

«Гейдар Джемаль, общаясь даже на высоком уровне абстракции, проникал в самое сердце собеседника. Действительно, глаголом жег сердца людей». Фото fabians.ru

— С кем выстраивался диалог?

— С очень разными интеллектуалами — от Валлиулы Якупова и Рафаэля Хакимова до Гейдара Джемаля.

— Кстати, о Джемале. Как вы относитесь к Гейдару Джахидовичу, вечер памяти которого недавно прошел в Москве?

— Как к редкому человеку и бескомпромиссному человеку веры. Одаренному невероятным талантом философского и религиозного мышления. Он, общаясь даже на высоком уровне абстракции, проникал в самое сердце собеседника. Действительно, глаголом жег сердца людей.

— Многие признавались, что сила влияния Гейдара на них была такова, что они приняли ислам, а вы как поступили?

— Остался тем, кем меня поставил Господь, то есть христианином. Пример сильного человека другой веры позволяет проработать собственную позицию и вовсе не заставляет менять религиозную идентичность. Гейдар мне дал понимание повестки ислама, укрепил мое доверие к этой религии и уважение к людям веры. Так же Гейдар передал мне понимание традиции авраамизма, и его метод раскрытия этой традиции. В Гейдаре я ни разу не увидел страха, и это редкое достоинство для человека нашего времени. Гейдар по-отечески относился к тем, кто его искренне вопрошал. Я всегда буду помнить прогулки с ним по переулкам вокруг Покровских ворот, когда он часами развивал какую-то одну философскую мысль. Завораживающая процедура. Но я переживал за то, чтобы он успел за отведенный ему срок оформить свою политическую теологию в книгу. Это бы обогатило русскоязычное интеллектуальное пространство.

— Следите ли за ситуацией вокруг платков в школе Мордовии? Ваше отношение к конфликту. Почему периодически возникают такие «хиджабные» скандалы в разных регионах страны?

— Если ношение хиджаба является проявлением благочестия конкретных людей, такие запреты носят неразумный характер. Если ношение хиджаба используется в политических или конъюнктурных целях — это неизбежно будет вызывать контрмеры администраторов и правоохранителей. Неразумно оценивать исключительно поступки людей, нужно смотреть еще и их мотивацию. Но всякий судящий людей веры за соблюдение предписаний веры, пусть помнит, что рано или поздно сам столкнется с судом против себя. Возможно, он даже будет на нем достойно выглядеть. Но главное, чтобы человек, облеченный властью, это помнил.

— Сергей Николаевич, собираетесь ли посетить Казань в ближайшее время?

— Если только меня ждет большой и сладкий чак-чак…

— Ждем тогда в гости! Чак-чак всегда найдется для хорошего человека.