Татары в Донбассе: поиски непьющих магометан, любовь к гетто и вечная привязанность к конской колбасе

Понаехали

История появления татар в Донбассе проста и противоречива одновременно. Она состоит как из доказанных и очевидных фактов, так и из предположений, все еще нуждающихся в научном обосновании. Начнем с версии, которой придерживается официальная историография.

Эта версия состоит в том, что первая волна миграции татар из Поволжья в приазовские степи, которым в недалеком будущем было суждено стать Донецким каменноугольным бассейном, прокатилась ровно в те годы, когда тут начали возникать очаги индустриализации. То есть в последней четверти XIX столетия. Причины, по которым бывшие жители татарских аулов меняли свой размеренный крестьянский быт на угар и мрак существования в затхлых заводских и шахтерских бараках, очевидны: уже тогда оплата труда пролетария и сельскохозяйственного рабочего сильно разнились. И не в пользу последнего. Так что, поразмыслив над скорбной долей пастуха или хлебороба, какой-нибудь Алим или Абдулла мог скорбно собрать пожитки и отправиться в глухой угол Екатеринославской губернии, в Бахмутский уезд, город Юзовку, чтобы устроиться на одну из шахт коногоном или крепильщиком. Это было особенно оправданно зимой, когда активность в сельском хозяйстве предсказуемо снижалась и можно было попробовать заработать лишнюю копейку «на стороне».

Более романтичная версия появления первых отрядов мирных татар в Донбассе в общем не противоречит первой, но обладает конкретикой, нуждающейся в дополнительном научном подтверждении. Как утверждают ее апологеты, татар в еще не существующую Юзовку (которая потом разрослась до города Донецка) завез английский предприниматель Джон Юз. Он возглавлял «Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производств», которое должно было построить неподалеку от существовавшего уже в ту пору Мариуполя первый в этих краях металлургический завод. Кстати, необходимость строительства завода именно в этом месте была обусловлена тремя обстоятельствами, одно из которых вновь обрело актуальность уже в наши дни. Во-первых, недалеко от будущей Юзовки находились месторождения железной руды. Во-вторых, именно в Донбассе имелись залежи каменного угля, из которого можно было делать кокс, необходимый для выплавки чугуна и стали. А в дешевых отечественных стальных рельсах нуждался Севастополь, ради чего, собственно и задумывалось строительство нового сталелитейного завода в России. И это и есть то третье и решающее обстоятельство, которое в итоге и привело к принятию решения о начале строительства завода в этом уголке бывшего Дикого Поля.

Оборудование для строительства доставили морскими судами в ближайший к месту порт — Таганрог, а дальше начались проблемы. Якобы нанятый логистический персонал, почуяв слабину со стороны европейского руководства, начал массово злоупотреблять спиртным, чем подверг огромному риску успех едва зарождающегося предприятия. Не зная, как справиться с упавшей на голову нежданной бедой, Юз получил совет привлечь к делу татар, которым выпивать не позволяла их «магометанская вера». Как оказалось, совет был толковый, татары действительно не пили, в перевозке не подвели, а впоследствии часть их осталась на новом месте, прельщенная опять-таки условиями работы и уровнем жалованья.

Доподлинно неизвестно насколько эта, безусловно льстящая самолюбию татар, версия верна, но справедливости ради нужно сказать, что далеко не все представители следующих поколений поволжских переселенцев смогли сберечь в себе добродетель, которая в свое время позволила завоевать их предкам расположение валлийца Джона Юза.

Вторые и многие следующие волны миграции поволжских татар из мест традиционного проживания в Донбасс тоже напрямую связаны с всплесками индустриального развития. Строительство шахт в годы первых пятилеток, восстановление разрушенной во время Великой Отечественной войны промышленности — все это требовало новых рабочих рук, которые либо «вербовались» в том числе и в Среднем Поволжье. Массово татары приезжали в города Донбасса, поддавшись агитации родственников, друзей и знакомых, которые перебрались в эти места раньше и уже познали и тяжести, и преимущества горняцкого труда.

Еще одним мотивом, подстегнувшим татар массово покинуть свои земли и перебраться в шахтерские поселки, стала развернувшаяся в Поволжье коллективизация, от которой в пролетарский край бежали многие представители зажиточной прослойки народа.

Впрочем, нельзя утверждать, что татарина, приехавшего в донбасский шахтерский городок или шахтерский поселок, ждало исключительно рабочее место на угольном предприятии. Обладая коммерческой жилкой, связями по стране, татары охотно шли в местную торговлю, в общепит, занимали места в других сферах человеческой жизни, но все же наиболее массовой площадкой была и долгое время оставалась угледобывающая отрасль.

Шанхаи и слободки

Перебираясь из родовых деревень на новое место, татары образовывали в Донбассе то, что на языке этнографов и краеведов звучит как «места компактного проживания»: что-то вроде микрорайонов в городах и поселках, населенных исключительно или преимущественно татарами. Несмотря на то, что скорость ассимиляции татар в местной среде оказалась чрезвычайно высокой и уже следующее поколение, после первых приехавших, чуть ли не наполовину растворилось в смешанных браках, репутация «татарских» до сих пор сохраняется за некоторыми такими муниципальными мини-анклавами. Например, в Донецке это поселок Октябрьский, или «Нахаловка» в городе-спутнике Донецка Макеевке, где концентрация татар была и остается особенно высокой.

Не так уж и давно, еще в 50-х годах прошлого века, в ряде донецких населенных пунктов сохранялась ситуация, когда на одной улице могли один около другого стоять несколько частных домов, населенных исключительно татарскими семьями. В центре таких образований и вовсе могло возникнуть ощущение, что вы находитесь где-то на исторической родине, в какой-нибудь поволжской деревушке. Преимущественно татарский говор вокруг и характерный этнический состав легко создавали подобную иллюзию.

Но индустриальный уклад Донбасса, его имманентный полиэтнизм, обилие и невероятное разнообразие рас и народностей вокруг снижали стремление и упорство местных представителей татарского этноса замкнуться внутри своей национальной группы. Несмотря на то, что внутривидовая этика поощряла стремление заключить брак «между своими», на деле от этого принципа отходило и отходит все больше татар и татарок. Можно предположить, что на сегодняшний день усилие сохранить язык, обычаи и идентичность уже не является преобладающим желанием для большинства представителей татар, проживающих в Донбассе. Хотя, безусловно, энтузиасты этого направления остаются.

Вообще говоря, тема встраивания татарского этноса, представители которого преимущественно исповедовали ислам, а также наследовали в какой-то степени родоплеменной уклад, по которому жили татарские деревни на рубеже XlX—XX веков, в совершенно иную религиозно-социальную матрицу бурно развивающегося индустриального района, еще ждет своего вдумчивого и кропотливого исследователя. Ибо нельзя сказать, что пучина Донбасса бесследно поглотила татарский народ, оставив на поверхности лишь имена некоторых его ярких представителей, да тотальную любовь к конской колбасе, которую тут, тем не менее, принято называть «маханом», а не татарским термином «казы».

Продолжение следует