«Семья мулл Гумеровых была самых передовых взглядов»

Поисево: время молодых имамов

В селе Поисево сохранился ценный историко-культурный памятник начала ХХ в. — кирпичное здание дореволюционной мечети. Она открылась в 1911 г., для административного центра Поисевской волости мечеть стала уже третьей по счету. Имамом новой мечети был избран житель Поисево — 23-летний Мирнуретдин Вазетдинович Шагалиханов (Шахгалиханов). Он получил хорошее образование, закончив казанское медресе «Усмания». Молодой имам быстро развернул в приходе школьную работу: мектеб при 3-й соборной мечети посещали 50 шакирдов. Уже через 2 года в четырехступенчатом мужском мектебе под руководством М. Шагалиханова было 70 учеников. Помимо Мирнуретдин-хазрата здесь работали еще два учителя, преподававшие по новому методу.

Назначение М. Шахгалиханова было очень характерным для своего времени, когда во главе мусульманских приходов становились совсем юные имамы, выпускники джадидских (новометодных) медресе. Новый способ обучения давал возможность шакирдам завершать обучение в короткие сроки, в отличие от учеников медресе предыдущих поколений, проводивших в стенах мусульманских училищ долгие десятилетия.

Аналогичная ситуация наблюдалась и в первом приходе дер. Поисево. В 1910-е гг. здесь работали мужской и женский мектебы, в каждом из которых насчитывалось по 60 учащихся. Мужской мектеб состоял из трех ступеней, женский — из двух. Обучение велось по новому методу, хотя к тому времени к данному способу преподавания успели перейти далеко не все мусульманские училища Мензелинского уезда. В Поисево же за счет казны содержался и русский класс при медресе, что тоже указывало на определенную широту мышления жителей.

В процессе перевода традиционной школы на новые формы обучения многое упиралось в проблему педагогических кадров. Учебными делами в мектебах при 1-й соборной мечети заведовал молодой имам Кашафутдин Гумеров. Он был сыном муллы Сахабутдина Гумерова, служившего в 1-й соборной мечети с 1882 г. До этого, с 1876 г. он исполнял там обязанности азанчея (муэдзина). Еще раньше делами первой махалли дер. Поисево заведовал имам Мутагутдин Гумеров, очевидно, родственник Кашафутдина и Сахабутдина Гумеровых. Его религиозная служба в приходе началась в 1866 г. Таким образом, сразу несколько поколений Гумеровых выполняли духовные требы своих односельчан. Когда в 1883 г. в Поисево построили еще одну мечеть и образовалась вторая махалля, Мутагитдин хазрат перевелся туда, а в первой махалле дела были перепоручены мулле Сахабутдину.

Будущий имам Поисево — Кашафутдин Гумеров — учился в Уфе, в новометодном (джадидском) медресе «Галия». Оно открылось в 1906 г. и в короткий срок превратилось в один из центров просвещения мусульман России. К. Гумеров познал там не только азы мусульманских наук, но и увлекся некоторыми революционными идеями. Среди татарских шакирдов в годы первой русской революции приобрели популярность не только песни вроде «Марсельезы», но и разная запрещенная литература.

Обучение сына в губернском городе обернулось мулле Сахабутдину Гумерову большими проблемами, когда в его доме были обнаружены гектограф и отпечатанные на нем прокламации, а также десяток экземпляров брошюр Российской социал-демократической рабочей партии на татарском и русском языках. В те годы простые люди как огня боялись листовок и разной литературы, т. к. было немало случаев арестов и штрафов из-за них. Каким-то образом информация о запрещенной литературе в доме поисевского муллы дошла до уездных правоохранителей. 3 декабря 1907 г. к Сахабутдин хазрату пришли с обыском уездный исправник, урядник и понятые. Шакирда Кашафутдина в это время не было в Поисево, хотя самым первым подозреваемым на роль владельца гектографа и листовок стал, конечно, он. Молодые люди, особенно студенты и учащиеся, по умолчанию многими обывателями приравнивались к революционерам. Напрасно мулла Сахабутдин Гумеров пытался убрать из виду гектограф (в спешке уже во время обыска он выбросил его на крышу амбара), конфисковали в итоге и оборудование, и всю имевшуюся в доме литературу. В своей объяснительной записке Сахабутдин хазрат упоминал только о неизвестном ему человеке по имени Абдулла Рамеев и отрицал всякую связь революционных предметов с сыном-шакирдом:

«Нынешней осенью, когда выпал уже снег, через деревню Поисево проезжал неизвестный мне человек из города Казани по имени Абдулла Рамеев средних лет и среднего роста. Толстый, с небольшой русой бородой, растущей от ушей и такими же усами, с чистым красным лицом, с бритой головой в тюбетейке, судя по костюму среднего достатка, на одной своей лошади, карей или бурой (была потная, не рассмотрел), этот человек дал мне гектограф и просил хранить до обратного его проезда. Ехал он из города Мензелинска по тракту в Байсарово. Он же оставил у меня и найденные при обыске листки и брошюры. Я сложил все это в сундук, ничего не смотрел и не читал, а равно и не печатал никаких бумаг. Зачем я забросил гектограф на крышу во время обыска, и сам понять не могу: у меня закружилась голова, я действовал бессознательно».

Имама Сахабутдина Гумерова арестовали после этого события и отправили в Мензелинский тюремный замок. Через 2 недели по распоряжению муфтия Оренбургского магометанского духовного собрания М. Султанова от 20 декабря 1907 г. на время следствия его отстранили от должности. В результате, дело об имаме, крестьянине (по сословию) С. Гумерове было передано Казанской судебной палате. Революционные прокламации и гектограф надолго выбили муллу Сахабутдина из привычной колеи жизни: уголовное расследование длилось почти 2 года. 2 июня 1909 г. дело было закрыто «за отсутствием состава преступления», окончательное решение Казанской судебной палаты по данному вопросу датируется 6 октября того же года. Из-за бюрократических разбирательств и переписок в Уфимское губернское правление о прекращении уголовного преследования Сахабутдин хазрата из дер. Поисево Мензелинского уезда сообщили спустя еще два года — 8 июня 1911 г. Конечно, все это время он был отстранен от исполнения обязанностей религиозного служителя. Лишь 24 августа того же 1911 года мензелинский уездный исправник доложил в Уфимское губернское правление о том, что к занятию С. Гумеровым должности имама в 1-й Поисевской мечети препятствий не встречается, что он «ни в чем предосудительном не замечался, поведения и нравственных качеств одобрительных, безукоризненного образа жизни». Таким образом, имам Сахабутдин Гумеров вернулся к прежнему повседневному укладу лишь спустя 4 года.

В это время в Поисево уже существовали три мусульманских прихода, работали три соборных мечети. За время отсутствия Сахабутдин хазрата делами 1-й махалли заведовал его сын — молодой имам Кашафутдин Гумеров. В дальнейшем к педагогической работе подключился и Гумеров-старший. По данным 1912—1913 гг. в мужском мектебе 1-го мусульманского прихода дер. Поисево было два учителя, в женском — 1.

Очевидно, ситуация с отцом подстегнула Кашафутдина Гумерова и помогла мобилизовать все силы для продолжения дела родителя. Не все молодые выпускники джадидских медресе, его ровесники, в это время соглашались идти по стопам отцо. Было не мало тех, кто не желал продолжать семейные традиции религиозного служения и выбирал другую стезю. Кашафутдин хазрат был не из таких. Более того, он сумел очень успешно организовать обучение детей в своем приходе. Привлекал к учебе не только мальчиков, но и девочек. Для своего времени это было очень прогрессивным явлением.

Семья мулл Гумеровых была, безусловно, самых передовых взглядов. Появившийся, якобы случайно, гектограф и прокламации — одно из подтверждений этому. Да и обучение младшего Гумерова в одном из передовых медресе Уфимской губернии — в уфимском медресе «Галия» — говорит о многом. Кстати, во время обыска в 1907 г. в их доме еще были обнаружены десятки книг на татарском языке, множество писем. Семья действительно жила не только заботами крестьянской жизни или алгоритмами мусульманских обрядов в приходе, ей не были чужды интеллектуальные занятия и раздумья о будущем страны.

Относительная близость татарской дер. Поисево к уездному городу Мензелинску (36 верст), статус волостного центра, вероятно, способствовали широкому кругозору местных жителей. Поисевские муллы еще с начала XIX в. обеспечивали религиозно-духовные требы мензелинских татар-мусульман. Имамы из Поисево приезжали для этих целей специально в Мензелинск. Например, в 1830—1850-е гг. по разным вопросам шариата (в том числе в ходе семейных разбирательств) они обращались к указному мулле Поисевской мечети, ахуну Муллахмет-Латифу Ягудину.

В обязанности приглашенных в уездный город мулл входило также приведение к присяге рекрутов, работа с арестантами при тюремном замке и другие вопросы. За эту работу они получали определенное вознаграждение от местных властей. Очевидно, родственник ахуна Муллахмет-Латифа Ягудина, тоже поисевский мулла Габдулкиям Ягудин продолжал это дело в 1860-е годы, вплоть до начала 1870-х гг. В 1872 г. в уездном рекрутском присутствии Мензелинска решили заменить (вероятно, в силу возраста) Габдулкиям хазрата Ягудина на другого муллу из Поисева — уже упомянутого выше Мутагутдина Гумерова. Так произошла определенная перестановка сил в округе.

Во второй половине XIX в. в Поисево было много торговых лавок (более 30), в селе еженедельно проходили базары по вторникам. Местные жители торговали хлебобулочными изделиями, мясом, работала мельница. На рубеже XIX—ХХ вв. Поисево оставалось центром притяжения. Здесь два раза в год (в июне и ноябре) проходили ярмарки.

Помимо татар в Поисево уже 1850-е гг. проживало несколько русских, в основном, из числа служителей волостного правления и квартиры станового пристава. Среди содержателей торговых лавок в Поисево тоже встречались приезжие люди. Например, некоторые хозяева были из Мензелинска. Среди них служащий из уездного города Иван Тихан, а также Салимгарей-бай. Именно на его дочери Ханифе впоследствии женился молодой имам Кашафутдин Гумеров.

Помимо конфессиональных училищ при мечетях, по данным 1881 г., в Поисево работала русско-татарская мужская школа. Учителем там состоял Гали Насырович Абдреев (по другим данным — Габделгали Габделнасыров). Он был выпускником Казанской татарской учительской школы.

Открытие этой школы в 1880 г. также можно объяснить близостью к уездному городу и широтой мышления местных жителей. Ведь в некоторых татарских деревнях даже в начале ХХ в. сопротивлялись открытию земских учебных заведений. «… магометанское население открытие школ встречает враждебно, и школы в этих селениях мало посещаются учениками. Бывали даже случаи, когда в магометанские селения совсем не допускались учителя, хоти они и сами происходили из мусульман», жаловались в 1908 г. некоторые гласные Мензелинского уездного земского собрания. В Поисево обстановка была иной, при этом продолжали работать и обычные конфессиональные училища при мечетях.

Безусловно, функционирование в татарской деревне земской школы способствовало развитию среди населения идей джадидизма, размышлений о необходимости перемен, преобразования существующих порядков, но в рамках ислама. Ярким подтверждением тому является обучение сына муллы Сахабудина Гумерова Кашафутдина в новометодном медресе «Галия» в Уфе в годы первой русской революции.

Вместе с тем перемены даже в сфере мусульманского образования в Поисево внедрялись постепенно. В 1910-е гг., в отличие от новометодных мектебов 1-го и 3-го приходов, во 2-й махалле обучение велось традиционным способом. Четырехступенчатым мужским мектебом в 1912—1913 гг. заведовал мулла Губайдулла. Преподавание в этой школе отмечено как смешанное: это означало, что в учебной программе применяли учебники нового и старого поколений. Таким образом в Поисево сохранялся своеобразный баланс в системе школьного обучения: традиционно настроенные жители деревни и сторонники новаторского подхода находили для себя нужную школу.

О своих муллах жители дер. Поисево вспоминали с теплотой и в советское время. Например, о мулле Кашафутдине и его супруге Ханифе абыстай. Очевидно, она помогала мужу в работе в женском мектебе. Однако революционный вихрь 1917 г. смел все достижения предыдущих лет, заставил людей отказаться от прежней жизни.

В годы репрессий потомки мулл Гумеровых избежали печальной участи многих священнослужителей. Кашафутдин Сахабутдинов добровольно (читай вынужденно) отказался от религиозной деятельности, в этом тоже можно усмотреть определенную дальновидность и стратегическое мышление. Ведь это спасло его семью от преследований властей. Для Кашафутдин хазрата, который еще 30 лет назад прятал революционные прокламации и гектограф в отцовском сундуке и мечтал о наступлении справедливых времен, это, конечно, стало своеобразным крахом всех юношеских надежд и идеалов.