На театральной площадке MOÑ дали слово учителям

Музыка и ТикТок

За два дня до получения красного диплома мне сказали, что кафедра очень возмущена моим ТикТоком, очень смешным и немного похабным. И они решили не давать мне диплом. Я сильно смеялась, потому что писала диссертацию про продвижение музыкального контента через социальные сети, в том числе и ТикТок. Я подняла их на смех за консервативную позицию, и мне все-таки вручили диплом. И вот с таким багажом я поперлась в преподаватели.

На третий год преподавания мои ученики, совершеннолетние, нашли огромный склад контента с моими деликатными фотографиями, потому что я очень красивая девочка. Я не могу это скрывать, я должна делиться красотой с этим миром. Я решила, что не могу бояться. Я боялась всю свою жизнь, что меня сольют. И я решила быть самым профессиональным педагогом и любить свою профессию. И сейчас, если что-то случится, за меня встанут не только мои родители и друзья, но и ученики, их родители, учителя, администрация, потому что я самый прекрасный учитель на свете.

География и отит

Я молодой педагог, учитель географии. Три года, которые я работаю в школе, придя с мечтой учить детей, я болела. Переболела многими болезнями. Слава богу, не дошло до смерти и так далее. Сначала я думала, что это психосоматика, ретроградный Меркурий, все остальное. После того, как меня увезли на скорой невменяемой из-за отита (а это просто боль в ухе, я просто слегла), я поняла, что надо сократить нагрузку. И уже четыре месяца, как я ни разу не болела.

Война и любовь

Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. А от ненависти до любви я иду уже пятый год. Да, я тот человек, которого ненавидят многие, есть такие и сейчас. Я учитель татарского языка. Извините, сейчас так нельзя говорить. Я учитель родного языка и литературы.

(…) А потом началась реформа, и мы стали самыми ненужными людьми в этом обществе. Нам могли плюнуть в лицо. Все, что угодно, мог сказать любой человек, все, кому не лень: и ученики, и их родители, даже коллеги. Однажды один из моих учеников встал и сказал: «Я все равно со следующего урока уйду в другую группу. Поэтому я скажу: вы сучка и самый последний человек, которого я буду уважать». Я промолчала, ну пусть выскажется ребенок. Он же не от себя это говорит, он слышит это дома или где-то еще от взрослых. Чтобы он потом, через энное количество лет, не пришел и не расстрелял меня.

Нам говорили диванные критики: «Почему вы не выходите на площадь, не боретесь за свой родной язык». Они не знают, что мы боремся каждые 45 минут, каждый день, в каждом классе, перед каждым учеником. Я решила, что пойду другим путем. Я прощупала каждого ученика, где его сердце, что у него болит, чем он увлекается. Изучила заново методику. Разрешала даже поспать на уроке. Придумывала игры для мелких, если их так можно назвать. И вот, казалось бы, она — любовь. Когда цитируют твои стихи, в коридоре встречают второклассники и бегут обниматься, когда на родительском собрании говорят: «Вы — наш любимый учитель». Казалось бы, я дошла до этой любви. Но, оказывается, нужна уверенность на следующий день, а ее нет. А как ей быть, если нас снова будут сокращать. И после этого эскиза я могу быть первой в списке на увольнение.

Я понимаю людей, которые не выбирают татарский язык: зачем он нужен, правда? Нет внешней мотивации, нет надбавок в республике. Нет нормальных учебников, не то что у учеников, даже у нас. Нет методики. Мне обидно, что под раздачу попали мы, молодые, которые пришли с мечтой преподавать, из-за тех, кто за десятки лет не смог придумать нормальную методику.

Русский язык и бургеры

Я преподаватель русского языка, но я преподаю не в школе. Я репетитор. Многим кажется, что когда ты репетитор, какие у тебя могут быть проблемы. Ты же не школьный преподаватель. У тебя нет ведомости, нет администрации, нет всего того, что тебя сковывает. Ты просто объясняешь правила, и все.

Это не так. Ты можешь учить своих детей, видеть в каждом личность. Смотреть на них и понимать, чего им не хватает. И давать это. Это самое невероятное чувство, когда твой ученик приходит и ему с тобой хорошо, он тебе доверяет. В какой-то момент ты видишь, что у него начинает получаться. Этого мне не хватало в школе — я пришла после филфака, куда перешла из КАИ. Я хотела стать программистом, но решила заниматься тем, что люблю. Я пришла в школу, в которой училась сама. Меня туда позвали. Это должна была быть красивая история про преемственность. Как ты возвращаешься в родное гнездо, начинаешь его менять, со своими идеалами, ценностями, начинаешь выстраивать работу с детьми.

Но, будучи школьным учителем, ты не можешь быть собой. У тебя не может быть своей позиции, потому что ты часть администрации, у тебя нет свободы высказывания, например, политического. Ты не можешь быть открытым в соцсетях. А если ты открыт, это неизбежно накладывает отпечаток на твою деятельность. В государственной школе очень мало платят педагогам. Я, пока училась, подрабатывала менеджером в «Макдоналдсе», моя зарплата была почти 40 тысяч. Первая в школе — 16 тысяч. Парадоксально? Несправедливо? Да. Хотя вроде бы все это понимают, что педагогу нужно обладать огромным количеством компетенций. Он должен быть психологом, эмпатом, уметь работать с коллективом, с родителями, уметь видеть детей. Почему это не оплачивается? Самое странное, что все договорились, что так и надо.

Школа и магазин

Однажды мы с мужем гуляли по торговому центру. Я увидела идущего мне навстречу ученика, ребенка с расстройством аутистического спектра (РАС). Он гулял со своей мамой. Когда он меня увидел, то изменился в лице, он был так поражен. «Что ты здесь делаешь? Ты же в школе живешь!»

Я вдруг подумала, что сломала ему стереотип. Когда я сама была маленькой, в первом классе, тоже думала, что учитель живет, скорее всего, в школе. Когда я прихожу — он уже там, когда меня забирают родители — все еще там.

Я пришла к выводу, что надо выводить детей за пределы школы, стараться показывать, что математику, русский язык, ИЗО можно изучать вне школьных стен. Мы создали «открытую школу», выводим детей в магазин, на стадион, в музей, в кафе. Да, мы привели детей с аутизмом в кафе. Это потребовало серьезной подготовки. Я потирала руки от волнения: сказала в магазине, что детей подготовят, никто не приведет скачущий табор, не переживайте. Когда я увидел, что продавец очень спокойно отреагировала, у меня камень с души свалился. И теперь я делю людей на тех, кто за — ведь я привожу к ним клиентов, и на тех, кто категорически против, кто не хочет взаимодействовать с детьми. Эти ребята — алмазы, которые нужно поставить в правильную огранку, чтобы кольцо засверкало.