Галеевская мечеть Казани: реформатор Баруди, медресе «Мухаммадия» и донос на купца-мецената

Фундаментальной в системе реформаторских взглядов Г. Баруди являлась идея всеобщего эффективного мусульманского просвещения и воспитания. Ею должны быть охвачены все слои населения, независимо от социального и материального положения. Суть ислама, основы мусульманской этики и морали должны быть донесены до сердца каждого ученика, для чего необходимо организовать преподавание религиозных дисциплин на родном языке. В то же время в специально составленных программах, ориентированных на возрастные и профессиональные интересы шакирда, предусматривалось акцентировать главное внимание на изучение Корана, хадисов, истории ислама, мусульманского права, арабского и персидского языков с применением специальных лингвистических методик, а также фактическое исключение, по крайней мере из начальной школы, узкоспециальных религиозных толкований и комментариев. То есть педагог выступил за углубление специализации в конфессиональном образовании, предоставив разностороннее изучение догматов лишь тем юношам, которые решили посвятить свою жизнь религиозно-научной и проповеднической деятельности.

Мало того, в эти же годы Г. Баруди предельно четко обозначил свои взгляды, надо сказать, абсолютно созвучные большинству мусульманских предпринимателей, священнослужителей и мугаллимов, самоотверженно подобно своему лидеру, учителю и соратнику, осуществлявших в махаллях по всей России новометодные преобразования. «Моя цель и мои мысли — следует реформировать школы и медресе, чтобы приблизить их к религии и принести пользу жизни, — писал Галимзян хазрат, невольно формулируя общественное и творческое кредо настоящих деятелей джадидизма. — Нужно, чтобы и стар, и млад держались за религию, всеми силами заботились о ней, помнили о нравственности. Религия — не наука, а практика, стремиться к которой — цель любой науки. Долг каждого — иметь свои свободные, не заимствованные взгляды, не лицемерить, беречь величие веры».

Такие убеждения сформировались у Г. Баруди к 1882 году, то есть к моменту его возвращения из Бухары в Казань. Новаторские устремления молодого богослова были близки ощущениям и ожиданиям мусульманского предпринимательства, направлявшего все свои усилия, в условиях беспрецедентного государственного давления, на укрепление основных институтов общины. Неслучайно медресе для вернувшегося из Средней Азии хазрета решено было возвести именно в пределах одной махалли, но намеренно не сливать его с традиционным приходским училищем ахуна Юсуфа Сагитова, отличавшегося безусловной лояльностью к властям и боявшегося любых изменений существующего положения вещей.

Весьма важным фактором стала дружба М.И. Галеева с другим выдающимся представителем татарского предпринимательства — купцом первой гильдии, промышленником А.Я. Сайдашевым. Сын сельского имама, он, подобно многим своим преуспевающим сверстникам, достиг вершин коммерческого мира, надеясь лишь на собственные силы и способности. Как и Мухаметзян Галеев, А.Я. Сайдашев начинал практически с «нуля», с черной, неблагодарной работы и в конце концов стал не только самым настоящим чайным монополистом Казани, но и создателем первого в истории татарского акционерного общества с уставным капиталом в 500 000 рублей.

Наверно, неслучайно, что эти два своеобразных «вольнодумца», стоявшие у истоков всех громких общественных акций в татарской части города, решились на создание нового мусульманского образовательного центра в приходе. При этом оба купца осознанно пошли на нежелательный и, безусловно, опасный конфликт с Габсаттаром Сагитовым. Однако, не стремясь к полному разрушению уже сложившейся иерархии в махалле и не желая хоть как-то возмущать спокойствие прихожан, М.И. Галеев учредил для своего сына, получившего указ №7724 на исполнение обязанностей второго муллы от 28 октября 1882 года, отдельное учебное заведение. Уже в 1883 году М.И. Галеев выстроил на дворовом участке медресе небольшое одноэтажное каменное здание, где Г. Баруди и начал свои первые занятия. (ул. Тукая, 34).

Поначалу у молодого мударриса было всего лишь несколько шакирдов. Но буквально в течение года наплыв учащихся, желающих получать уроки и наставления у молодого имама, вырос настолько, что перед мусульманами махалли явственно встала задача расширения этой небольшой постройки. Поэтому в 1885 году благодаря стараниям Мухаметзяна Галеева и Ахметзяна Сайдашева корпус Галеевского медресе стал двухэтажным. И хотя на руках у купцов имелся официальный проект надстройки второго кирпичного этажа, они, очевидно, из-за недостатка времени, просто несколько приподняли над землей подвал здания и пробили в нем окна. Конечно же, это не могло кардинально решить бытовые проблемы медресе, с каждым днем завоевывавшего у мусульманской молодежи все большую популярность и авторитет. В то же время большинство прихожан продолжали считать учреждение нового учебного заведения в махалле сугубо семейным делом Галеевых и относились к нему не просто настороженно, но и с некоторой враждебностью.

Решающую поддержку и достаточно внушительную материальную помощь оказали медресе богатые фабриканты Утямышевы из д. Маскара Малмыжского уезда Вятской губернии. Это древний купеческий род славился не только старинным, высоким происхождением, замечательными успехами в производстве текстиля и торговле, но и выдающейся благотворительностью, активным и целенаправленным распространением ислама среди язычников. Ш. Марджани очень почтительно отзывался в своих трудах о купце первой гильдии Габдулле Абдулсалямовиче Утямышеве (? — 1832), построившем десятки мечетей во всех концах России, его сыне Мусе (? — 1835), написавшем несколько интересных богословских трудов. Габдулла Утямышев был женат на сестре выдающегося мыслителя Габденасира Курсави, считался его другом и единомышленником. Можно сказать, что еще с начала XIX века за Утямышевыми закрепилась прочная репутация смелых, думающих и решительных защитников ислама.

Вот с такой семьей сумел породниться Мухаметзян Галеев, женив в 1883 году Галимзяна на Бибимагруй Исхаковне Утямышевой, а в 1888 году другого сына, Салихзяна, на ее родной сестре Бибинагиме. Обе эти прекрасно образованные женщины стали ближайшими помощниками своих мужей в их просветительской деятельности. По давней традиции маскаринские фабриканты с радостью откликнулись на просьбу о помощи в строительстве здания медресе «Мухаммадия». Габдулла Исхакович Утямышев, в 1886 году выделив значительные средства, надстроил здание медресе своего казанского зятя третьим кирпичным этажом. Так в период с 1883 по 1886 годы Г. Баруди получил в личное пользование новый учебный корпус, и «Мухаммадия» приобрела у мусульман совершенно особый, автономный от медресе Юсуфа Сагитова, статус.

Заложив основы собственной школы, Галимзян хазрат в 1887 году отправляется в путешествие по странам мусульманского Востока. Посещение крупнейших общественно-политических и культурных центров в Египте, Турции и Аравии, охваченных духовным и «умственным» пробуждением, уже осуществлявших на деле определенное переустройство традиционных устоев образования, еще более убедило казанского муллу в правильности выбранного пути. Общаясь с корифеями религиозной мысли: Ахметом Комешханави, Абдулхади аль-Мисри, Ахмадельрафаги аль-Мисри, Габбасом аль-Мекки, Саедгали аль-Утри, — Галимзян Баруди все более вдохновлялся идеей всемирного исламского возрождения, с гордостью осознавая, что российские мусульмане также не остались в стороне от этого поистине эпохального процесса.

Именно после возвращения из странствий по обновляющемуся исламскому миру Галимзян Баруди начинает спланированное и продуманное реформирование общинного учебного заведения. Правда, необходимо отметить, что вплоть до конца XIX века школа молодого мударриса по сути являлась мектебом, т.е. ступенью, дававшей начальное богословское образование с преподаванием некоторых «светских» «практических» наук. Статус медресе продолжало пока носить училище старшего имама 5-й соборной мечети, ахуна М-Ю. Сагитова, хотя с каждым годом как по качеству обучения, так и по количеству шакирдов и бытовым условием оно начинало уступать мектебу Галеевых.

Галимзян Баруди начал строительство мусульманского медресе нового типа с ряда конкретных действий — составления эффективной и разумной учебной программы, написания и издания специальных учебников и учебных пособий, формирования дееспособного педагогического коллектива. Уже к 1891 году — началу официального преподавания в «Мухаммадии» по новому методу — он создал первую тюркскую алифбу для новометодного обучения «Савадхан», учебник по арифметике «Намунаи хисап» и ряд других прекрасных образцов учебно-методической литературы. В 1891—1899 годы выкристаллизовалась и структура начального обучения по Г. Баруди. В это время он фактически сумел организовать приготовительный класс и пять классов «Иптидаи» (начальное мектебе), где по новым методикам изучались Коран, вероучение, история ислама, хадисы, заучивание наизусть молитв, арабский, персидский, татарский, русский языки, история татар, русская история, арифметика, естественная история, география, чистописание, рисование и некоторые другие предметы. Основной упор в программе делался на вдумчивом изучении религиозных дисциплин. Причем на таких уроках основным языком преподавания был не только арабский, но и татарский язык.

Уже к середине девяностых годов XIX столетия медресе Галимзяна хазрата стало одним из самых значительных мусульманских просветительских центров Казани. Его неординарность, прогрессивность, творческая природа вызывала негативную реакцию не столько у ревнителей средневековой старины, не желавших никаких перемен, сколько у тех, кто страшился непонятного духовного подъема среди мусульманской молодежи, крамольной в условиях самодержавной России идеи исламского возрождения.

Первое достаточно шумное дело вокруг личности купца М.И. Галеева и его сыновей возникло спустя два года после публичного объявления о начале новометодного обучения в «Мухаммадии». В конце 1893 году казанскому губернатору поступил анонимный донос на основателя медресе с достаточно серьезными для того времени обвинениями. Даже беглый взгляд на данный документ позволяет утверждать, что его автором являлся не какой-то идейный консерватор, убежденный кадимист, а скорее европейски образованный мусульманин, хорошо знакомый со всеми перипетиями становления медресе и видевший в самом факте его появления дальнейшее упрочение религиозного фанатизма в Казани. «Мухаметзян Галеев, гласный городской думы, член учетных комитетов в двух банках, — открывал глаза губернатору бдительный аноним. — Занимая такие общественные должности и обладая значительным состоянием, Галеев имеет огромное влияние на все татарское купечество: он является инициатором и руководителем во всех начинаниях местных татар и всегда находит в них полную поддержку. К сожалению, широкая общественная деятельность Галеева с общегосударственной точки зрения не может считаться полезной. Она направляется к охранению узконациональных интересов и идет наперекор правительственным целям. Галеев постоянно изыскивает пути к укоренению отчуждения татар, к удалению их от русского языка. Такое направление деятельности Галеева наиболее резко обозначилось в устройстве и открытии им мектебе и медресе в Казани, без русских классов при них и без учителей русского языка».

Далее в доносе подробно описывались методы купца при учреждении в махалле новых учебных заведений: «Галеев прибегает к уловке, которой с успехом воспользовался уже несколько раз. Так, на Тихвинской улице во 2-й полицейской части издавна существует медресе, которой заведует ахун Юсуп Сагитов. В 1885 году Галеев на дворе этой медресе выстроил новый каменный корпус, примкнув его к старому дому. Устроив здесь новую медресе, заведывать которой стал сын его мулла Галимзян, Галеев убедил всех непосредственно наблюдавших за постройкой нового здания, что он произвел лишь расширение старой медресе, на самом же деле между той и другой нет ничего общего: в каждом свои ученики и заведуют ими разные муллы.

Ревнуя об увеличении числа шакирдов, известных своим упорным отчуждением от всего русского, Галеев задумал открыть еще новый питомник мусульманского фанатизма... Чтобы легче этого достигнуть, Галеев для новой медресе выбрал и приобрел место рядом со старой у Абдрахмана Салиева. В глубине купленного у Салиева двора находится каменный дом, около него ближе к воротам, Галеев выстроил ныне осенью двухэтажный деревянный флигель; в том и другом теперь живет до 400 человек шакирдов, которые обучаются под руководством упомянутого выше муллы Галимзяна. Так как Галеев уничтожил забор, разделявший место старой медресе от участка Салиева, то образовался общий двор с одними воротами около прежней медресе ахуна Сагитова...»

Поэтому в общине, номинально имевшей только одно приходское учебное заведение, фактически реально функционировали два совершенно разных по своим масштабам, целям и задачам медресе. Кстати, то же самое М.И. Галеев проделал и в махалле 10-й соборной мечети в Новотатарской слободе, учредив для другого своего сына Салихзяна (1862—1932), исполнявшего обязанности второго муллы, новометодное медресе, совершенно независимое от традиционного общинного училища имам-хатиба Абдулкаюма Абдулбадигова (1839—1906).

Как говорилось в той же анонимке: «Новое медресе с особым контингентом учащихся и со своим руководителем. Общего со старой имеет только один двор и ворота, то и другое устроено, конечно, умышленно, чтобы скрыть новое мусульманское училище».

Описывая тактику действий купца, доноситель постоянно подчеркивал его неприятие русификаторских действий правительства и сравнивал его поведение с законопослушным ахуном Сагитовым, который охотно отправлял своих учеников учиться русскому языку. Таким образом, в глазах некоторых представителей общественности новометодное медресе «Мухаммадия», в отличие от традиционных конфессиональных училищ, уже в самые первые годы своего существования представлялось питомником мусульманского фанатизма, а его основатель виделся убежденным охранителем, фанатиком, но отнюдь не мудрым просветителем-подвижником.

Кстати, в своем рапорте губернатору от 4 августа 1894 года казанский полицмейстер в целом соглашался с такой оценкой личности предпринимателя: «...Казанский купец Мухаметзян Галеев... действительно отличается крайним фанатизмом, имеет большое влияние на татарское население и купечество и состоит руководителем в делах мусульманской религии...»

От, казалось бы, неминуемого наказания его спасла относительно нейтральная, мягкая характеристика попечителя казанского учебного округа, поступившая на имя губернатора П.А. Полторацкого несколько раньше — 7 марта 1894 года. В ней в частности сообщалось следующее: «...Имею честь сообщить, что несмотря на расследование дела всеми теми средствами и силами, которые находятся в моем распоряжении, я не могу признать приписываемые запиской гласному городской Думы Мухаметзяну Галееву узконациональные и фанатические стремления, сопровождаемые нарушением правительственных распоряжений, вполне обнаруженными и доказанными, хотя твердо убежден в том, что частная и общественная деятельность вышеозначенного Галеева направлена на отчуждение татар от русского влияния...»

Так или иначе, но собиравшаяся было над головой купца гроза все же на этот раз прошла стороной. Однако это скандальное дело стало первым в бесконечной череде судебных, жандармских, полицейских разбирательств, неоправданных репрессий, сопровождавших медресе и его педагогический персонал на протяжении всего последующего времени.

Продолжение следует