Галеевская мечеть Казани — община реформаторов и прогрессивных купцов

Община реформаторов (мечеть «Галеевская», 5-я соборная, ул. Г. Тукая, 40)

История этого мусульманского прихода начинается в 1798 году, когда купец и промышленник из деревни Урнашбаш (ныне Арский район Татарстана) Муса бин Муслим бин Мамяш ас-Сердави (? — 1812) возвел в районе Сенного базара большой, пятый по счету в Старо-Татарской слободе, каменный храм. Его прихожанами стали торговцы-мусульмане, ранее относившиеся к первой Старокаменной мечети и активно заселявшие в данный период юго-восточную часть Забулачья. Уже в первой половине XIX столетия пятая махалля оформилась в достаточно крепкую общину предпринимателей во главе с авторитетнейшей в городе семьей священнослужителей Сагитовых. Родоначальник династии Сагит бин Ахмед аш-Ширдани, прошедший курс религиозных наук в медресе деревень Казылино, Казаклар, в Сеитовском посаде под Оренбургом и являвшийся крупным богословом, в 1810 году стал имам-хатибом мечети Мусы бая и учредил здесь приходское медресе. В 1814 году вторым муллой в махалле был избран его сын Габдесаттар Сагитов, признанный знаток шариата, являвшийся до этого приближенным эмира Бухары Мирхайдара. Примерно в это же время в медресе Сагиту аш-Ширдани начал помогать другой сын Габдельгаффар.

После смерти Сагита хазрата имам-хатибом пятой мечети был утвержден Габдессаттар бин Сагит, который после кончины Ибрагима Хузяша получил звание старшего ахуна Казани. Он прославился своей принципиальностью и щепетильным, трепетным отношением к исполнению всех предписаний шариата. Именно Габдесаттар ахун в 1827 году осмелился выступить против императорского указа и соответствующей фетвы муфтия Габдесаляма Габдрахимова о захоронении умерших через три дня, указывая на полное их противоречие исламу, за что подвергся серьезному взысканию.

Все три имама умерли в 1831 году. Тогда же духовным наставником прихода стал младший сын Сагита бин Ахмеда — Ахмет Сагитов (1793—1867) — ученик Г. Курсави, пользовавшийся огромным уважением у единоверцев. В 1852 году обязанности старшего имама начал исполнять его племянник Абдуллазян бин Абдулгаффар. Последним муллой пятой соборной мечети из фамилии Сагитовых являлся Мухаметюсуф Габдесаттарович Сагитов (1830—1909), избранный на должность второго священнослужителя 23 июня 1868 года (указ №7091) и возглавившего махаллю 25 января 1875 года.

За более чем полувековую проповедническую деятельность представителей династии община получила большую известность далеко за пределами города своим медресе, где преподавание было поставлено по престижному тогда «бухарскому» образцу. Карл Фукс, живший, кстати, по соседству с мусульманами пятого прихода, оставил краткое описание учебного процесса в казанской мусульманской конфессиональной школе первой половины XIX столетия, которое, на наш взгляд, может быть достаточным для общей характеристики обучения в сагитовском училище.

«Дети поступают в училище на 7-м или 8-м году своего возраста; курс их учения продолжается по меньшей мере пять лет. Те же, кои посвящают себя наукам, т.е. желают со временем сделаться священнослужителями или учителями, остаются в школе гораздо долее. Учение начинается азбукою, после которой читают книгу Гавтияк, содержащую в себе извлечения из Алкорана, отчасти сокращенно, отчасти же целыми сурами (так называются главы в Коране). Потом читают татарские книги, печатанные здесь, в Казани: «Пиргули», «Субатульгазизин», «Фаузулназат», «Стуани», в коих заключаются изъяснения на Коран в стихах или прозе, и наконец, книгу Мухамед-эфенди, содержащую в себе наставления в торговле, а иногда грамматику (Наху) арабского языка. Кроме чтения и оснований магометанской религии здесь учатся и арабскому языку столько, сколько нужно для поверхностного разумения Алкорана; также персидскому и бухарскому. Языкам этим они учатся как для облегчения сношений по торговле... Но тут не учат языку татарскому по правилам грамматики».

Вот примерно такой набор знаний получали десятки шакирдов в стенах сагитовского приходского учебного заведения, находившегося в одноэтажном деревянном здании на улице Тихвинской. Кстати, среди питомцев его были такие известные просветители и педагоги, как Мухаметгали Махмудов и Каюм Насыри.

К началу семидесятых годов XIX века, после строительства в 1849 году Сенной и в 1868 году Усмановской мечетей, получил свое завершение и процесс территориального формирования пятой махалли. Она охватывала два квартала Тихвинской (Тукая), Большой Мещанской (Нариманова), часть Сенной (Парижской Коммуны) и Евангелистовской (Татарстана) улиц. По данным на 1883 год в приходе насчитывалось 83 дома, в которых проживало 500 мусульман и 610 мусульманок. То есть по количеству жителей эта община считалась одной из самых крупных в Старо-Татарской слободе Казани и по своему значению, наличию солидного медресе, авторитетных священнослужителей, богатству и влиятельности мусульман успешно могла конкурировать с двумя старейшими махаллями города — «Марджани» и «Апанаевской». В этот период она уже перестала осуществлять функции базарного, торгового прихода и превратилась в комплекс престижных жилых кварталов, где сложилась наиболее сильная и влиятельная в городе группа предпринимателей нового поколения в лице купцов: И.Г. Иманкулова, А.Я. Сайдашева, И.С. Уразаева, М. Шамсутдинова и многих других. Среди них особым почетом и огромным уважением пользовался купец второй гильдии Мухаметзян Ибнаминович Галеев (4.09.1832 — 31.12.1908) — отец Галимзяна Баруди.

Личность и судьба этого коммерсанта характерны для большинства талантливых представителей пореформенной мусульманской буржуазии. Он родился в семье «отставного рядового» в Пороховой слободе Казани (отсюда тахаллус семьи Баруди — араб. порох). Его отец Ибнамин бин Гали бин Кулмухамет аль-Чувашлы, начавший военную службу еще во времена Павла I, завершил ее на казанском пороховом заводе. Выйдя в отставку, Ибнамин Галеев еще некоторое время прожил в заводской махалле. Впрочем, городская жизнь бывшего солдата складывалась не совсем удачно, и он в конце концов все же решил вернуться в родной аул Чувашиле. Но двенадцатилетнего сына Мухаметзяна с собой в деревню не взял, а предусмотрительно оставил его на учебе-службе у зятя — торговца обувью Нурмухамета Баязитова.

В дальнейшем юноша попал под крыло крупного купца и промышленника Мустафы Файзуллина, который еще в конце XVIII века наладил в казанском крае массовое производство бухарской обуви — узорных сапожков и туфель. На предприимчивого бая в городе и окрестных деревнях работали десятки кожевенников и искусных швей-мастериц, изготавливавших мягкие, удобные, покрытые изящным узорочьем ичиги. Мухаметзян Галеев, по всей видимости, выполнял роль торгового агента у Мустафы Файзуллина, собирая уже готовую продукцию в селах Заказанья и обеспечивая работников сырьем. Постепенно молодой способный предприниматель приобрел бесценный опыт и знания, которые помогли ему вскоре основать собственное дело.

В 1855 году в жизни Мухаметзяна произошло очень важное событие — он сосватал дочь уважаемого и очень набожного крестьянина из д. Малые Ковали Хабибуллы (Хайбуллы?) Мухаметшарифова — Бибифахреннису, а еще через два года у молодоженов родился первенец Галимзян. Почти вслед за этим умирает Мустафа Файзуллин, и Мухаметзян Галеев получает возможность самостоятельной коммерческой деятельности. Он производит настоящую революцию в традиционном татарском промысле, ставя во главу угла его рыночную эффективность. В первую очередь купец позаботился о качестве производимой обуви, значительно расширил ее ассортимент и отказался от неудобной системы мастеров-надомников. Теперь его работники трудились в стационарных мастерских, где ежегодно изготавливались десятки модификаций азиатских сапожков и туфель, среди которых наибольшей популярностью пользовались ичиги, расшитые золотыми и серебряными нитями. Усилия М.И. Галеева не пропали даром.

Буквально в течение нескольких лет доходы его предприятия выросли в несколько раз. Купец приобрел лавки на Ирбитской и Нижегородской ярмарках, открыл фирменные магазины в Уфе и Троицке. Соответственно изменилось и социальное положение коммерсанта. В 1860 году он с семьей переехал на постоянное жительство в Казань в Пороховую слободу, а еще через год перебрался в центр города в махаллю пятой соборной мечети в Старо-Татарской слободе, где выстроил большой каменный особняк (ныне ул. Тукая, д.38).

Блестящий успех на торгово-промышленном поприще, помноженный на неутомимую общественную деятельность, непререкаемый имидж добропорядочного мусульманина в глазах единоверцев и реноме грамотного, разумного «магометанина» в среде чиновничества превратили М.И. Галеева в одного из самых влиятельных купцов Казани. Вместе со своими партнерами и единомышленниками он многое делал для приходской мечети, стараясь превратить ее в крупнейший исламский центр города.

В 1882 году на средства купца второй гильдии Ибрагима Сагитовича Уразаева (р. 1825) храм был расширена за счет пристройки с южной стороны здания (архитектор П.И. Романов). Еще через 15 лет, в 1897 году, М.И. Галеев и И.Г. Иманкулов увеличили мечеть как с северной, так и с южной стороны, а также выстроили в юго-западной части земельного участка двухэтажный кирпичный флигель (ныне ул. Парижской Коммуны, 22). Конечно же, щедрый благотворитель и заботливый попечитель мечтал, чтобы во главе бурно развивающейся общины стал его сын Галимзян, с детских лет проявлявший яркие способности и стремление к знаниям.

В 1866—1875 годах купец обучал своего первенца в знаменитом Апанаевском медресе у мудариса Салахутдина Исхакова, где юноша на своем личном ученическом опыте понял опасность бессистемного и схоластического преподавания, отбивавшего у молодых людей интерес к изучению духовных наук и не раскрывавших истинного содержания ислама. Религиозно-реформаторские взгляды Г. Баруди окончательно оформились в Бухаре в 1875—1882 годах. Здесь, обучаясь в известном медресе «Мирараб», получая уроки у выдающихся остазов, он не только пополнил свои знания, но еще более ощутил величие и неисчерпаемый потенциал исламского учения. Именно в Бухаре Г. Баруди, увлекшись суфизмом, встал на путь тариката.

В суфистских братствах он видел гармонию и чистоту человеческих отношений мусульманской общины времен Пророка, ощущал свободный, творческий дух ислама. В то же время, подобно Г. Курсави, в святой Бухаре Г. Баруди столкнулся с агрессивным невежеством многих ученых мужей, отсутствием системы мусульманского воспитания, полным застоем в сфере начального образования. Общественно-политическое, экономическое отставание среднеазиатской столицы ислама он объяснял торжеством мертвой созерцательной схоластики и осознанным пренебрежением к естественным наукам, повседневной жизненной практике.

Продолжение следует