Рафаэль Хакимов: «Меня устраивала должность советника президента Шаймиева»

ГКЧП

Тем временем Усманова пригласили в ЦК КПСС секретарем. Из Татарстана еще никто не поднимался на такую высоту. Гумер Исмагилович забрал с собой Морозова и Бусыгина. Я в Рескоме оказался в одиночестве и выглядел явным чужаком среди аппаратчиков.

Мухаммат Галлямович Сабиров, будучи премьер-министром, несколько раз звал меня на работу в кабмин по линии образования и науки. КПСС доживала последние дни, мне квартира уже не светила. Когда запретили КПСС, он мне сказал: «Ну, теперь тебе уже деваться некуда». Это действительно было так. По Рескому рыскали «демократы» в надежде найти следы местного ГКЧП.

На бюро Рескома действительно обсуждался вопрос о поддержке ГКЧП, были явные сторонники возврата к прошлому. Мне поручили написать заявление о поддержке ГКЧП. Я саботировал. Наверху почувствовали мои настроения и поручили другому. «Демократы» слышали об этом, но черновики не нашли, не там искали. У меня был зарегистрирован документ под названием «Протокол». Они решили, что напали на след, но оказалось, «Протокол» был по итогам переговоров в Москве, где стояли подписи Бурбулиса, Шахрая, Станкевича и других «демократов». Наших «демократов» постигло разочарование. В моем компьютере они нашли проект обращения ТОЦ с поддержкой московских «демократов», что и вовсе их добило. Слово «демократы» я беру в кавычки, поскольку они, как и коммунисты-аппаратчики, были против суверенитета Татарстана, т. е. не демократы.

В такой ситуации мне ничего не оставалось делать, как писать заявление на имя Сабирова. Мухаммат Галлямович поехал с ним к Шаймиеву в Кремль для согласования, но тот отказался визировать со словами: «Он мне самому нужен». Так я стал первым государственным советником Шаймиева. Начался новый этап в моей жизни.

Сориентируешься на месте…

Меня устраивала должность советника президента. Она позволяла заниматься наукой, а там для реализации амбиций простора хватало. К тому же советник — это не совсем чиновник, он не распоряжается деньгами и судьбами людей в буквальном смысле. Его влияние не прямое, а косвенное, но существенное. Отец меня никогда не поучал, но в качестве завещания рекомендовал: «Не будь чиновником!». Так я и поступил. Шаймиев с пониманием относился к моим предпочтениям, поэтому редко ставил прямые задачи. Поручая ответственные миссии, он говорил: «Поезжай, сориентируешься на месте». Это весьма ответственно, с другой стороны, давало простор для творчества.

После подписания Договора 1994 года Шаймиев спросил, какую должность я хотел бы получить. Я ответил, что меня устраивает моя должность.

Я лучше многих знаю реальный вклад Минтимера Шариповича в современную историю. Оглядываясь назад, понимаешь, на какую высоту команда Шаймиева сумела поднять республику. Тогда мы находились в процессе, нам некогда было любоваться успехами, да и конечные итоги появились много позже. Главное — строили долгосрочные планы, в то время как Москва искала сиюминутную выгоду.

Не думаю, что сегодня кто-то вспоминает многочисленные награды Шаймиева. Он сделал себе имя. Его биография — это путь республики с 1990-х годов по сей день. Невозможно преувеличить его вклад. При принятии самых важных решений мне посчастливилось быть рядом. После 2000 года все стали смотреть наверх — что ТАМ решат. Вертикаль власти — это полная безответственность и всеобщая коррупция. Скучно слушать болтовню о борьбе с коррупцией от коррупционеров.

Уметь создавать ситуацию

Мне посчастливилось участвовать в принятии судьбоносных решений. Если бы не годы суверенитета, то мы оказались бы в положении где-то между Башкортостаном и Ульяновской областью. Дело не в том, что получили поблажки от Москвы, главное было в другом — сами строили внутреннюю и внешнюю политику. Как говорил Черчилль: «Ситуацию мало уметь использовать, ее надо уметь создавать». В годы перестройки мы создавали эту ситуацию. Показали характер: «С татарами лучше не шутить!».

Кстати, на переговорах к нам так и обращались: «Татары приехали», хотя руководителем делегации был В.Н. Лихачев.

Перестроечные годы были временем творчества, открытий, инициатив. Сегодня политика ушла в тень, все кинулись зарабатывать деньги, причем в сомнительной интерпретации: «Воруй!», «Кидай лопухов!», «Пили бюджетные деньги!». Скучно…

В начале начал

Вначале все неопределенно. Не ясен статус республики, объявившей суверенитет. Не ясны функции государственных органов, избавившихся от союзной и российской «вертикали». В стране неразбериха. Б. Ельцин, объявивший во всеуслышание лозунг «Берите суверенитета столько, сколько проглотите», продолжал стародавнюю российскую традицию управлять страной из единого центра. Децентрализация страны не складывалась в нормальную федерацию. Команда «демократов» во главе с теоретиком Гайдаром полагала, что рынок сам все решит. Но вместо «умного» рынка начался разгул бандитизма, рэкета, воровства под видом приватизации. Короче, не лучшие времена для начала работы советником.

Что, собственно, советовать? Обязанности не прописаны, опыта нет. На руках был опорный документ «Декларация о государственном суверенитете Республики Татарстан», где было два важнейших пункта:

1. о равноправии двух государственных языков;
2. договорные отношения с Москвой.

Первый пункт решался принятием соответствующего закона, а для решения второго нужны были переговоры.

Статус языка — один из самых щепетильных вопросов. Множество конфликтов в мире возникало на этой почве. Советская власть разделила языки на: русский и языки союзных и автономных республик. «Автономные» языки считались неперспективными. Были еще вымирающие языки. Их активно спасали, то есть субсидировали. На этом фоне татары из-за страха потерять язык начали рьяно отстаивать равноправие двух государственных языков.

Принятие закона о языках стимулировало изучение татарского, причем не только среди татар, но и среди русских. Правда, первоначальный энтузиазм быстро угас. Причины были разными. Россия вернулась к прежней политике доминирования русской культуры, а татары — остыли к этой теме. Сыграли свою роль и плохие учебники. Наши лингвисты выпустили такие труды, по которым даже владеющим татарским языком учиться было трудно.

Продолжение следует