В одной знакомой улице

Успешный проект

Вообще-то, «Студия театрального искусства» привезла в Казань, если так можно выразиться, небольшой чеховский блок — «Три сестры», которые с успехом шли два вечера на фестивальной сцене, и «Записные книжки». Их казанцы увидели в субботу и воскресенье. Кроме этого, во вторник и среду «женовачи» покажут «Самоубийцу» Эрдмана.

«Студия театрального искусства» Сергея Женовача — это действительно студия, дерзкий студийный дух ощущается в постановках. В свое время она была создана на основе курса ГИТИСа, которым руководил Женовач, когда ребята после дипломного спектакля просто не захотели расставаться. Какое-то время театру помогали меценаты, затем внимание на него обратило государство. Ну а студия пополнялась выпускниками из других наборов театрального института — курса Женовача.

История театра знает много примеров, когда студия, создаваемая в чем-то, возможно, спонтанно, потом становилась успешным театральным коллективом. Так произошло и с учениками Сергея Женовача. И даже возглавив недавно МХТ, Сергей Васильевич остался художественным руководителем студии. В репертуаре этого его театра 15 спектаклей, в подавляющем большинстве это классика.

Говорить, что «женовачи» — люди «одной крови», они запредельно органичны, они великолепно чувствуют себя в ансамбле, — это, наверное, банально, но без этого не обойтись. В диалогах они существуют ну просто по Немировичу-Данченко: «Ты мне крючок, я тебе петельку». В «Записных книжках» есть двадцать одна индивидуальность и есть словно монолит.

Все в сад!

На сцене выстроена веранда, довольно узкая, вмещающая длинный стол, накрытый белой скатертью, и ряды венских стульев с двух сторон. Над столом — белый абажур лампы. Веранду, как парусами, можно закрыть белыми шторами. По сути, декорация, которую выстроил художник Александр Боровский, монохромна — черное и белое. Почти так же и в костюмах — по большей части они или белые, или молочного цвета.

Где-то за верандой чувствуется сад, мы его не видим, но его аромат словно проникает в зал. Да и где еще быть веранде? Скорее всего, именно в саду. Даже если не знать, что «Записные книжки» поставлены по сочинениям Чехова, можно догадаться об этом по видеоряду, в таких декорациях и таких костюмах, с такими прическами, чаще всего, играют пьесы Антона Павловича. И когда появляется прохожий, персонаж из «Вишневого сада», так и ждешь «звук лопнувшей струны».

Сергей Женовач обозначил жанр спектакля не по-нынешнему элегантно: «Мерлехлюндия в двух частях с оркестром». Словцо-то прямо чеховское! А вообще-то, в «Записных книжках» использованы собственно записи Чехова, его рассказы, фрагменты из пьес. И зритель, более или менее знающий творчество Антона Павловича, узнает и «Вишневый сад», и «Чайку», и «Анну на шее», и «Крыжовник», и «Студента», и так далее. Знакомые сюжеты начинают как будто проявляться по ходу спектакля.

Все два акта актеры практически будут сидеть за столом — начнется все с юбилея актера Тигрова (Даниил Обухов), затем перейдет в поминки, которые, если верить одному рассказу Чехова, затянулись за полночь, где безутешная вдова будет периодически подать в обморок (Варвара Насонова), а потом все это перейдет чуть ли не в свадьбу. Такой вот срез русской жизни — бесконечное застолье, бесконечные разговоры.

И под эти темы о жизни и смерти, о женщинах, о любви, о вере и неверии, о, казалось бы, ерунде, которая на деле оказывается важной, проходит вереница судеб, о которых нам можно только догадываться. Тексты Чехова собраны режиссером в своего рода «партитуру» и расписаны по «голосам». И иногда крошечной реплики хватает, чтобы перед нами возник характер. И все по-чеховски: смех чередуется с грустью, и все вместе — это жизнь, которая у кого-то удалась, а у кого-то нет. У героев «Записных книжек», почему-то кажется, чаще не удалась, все ушло в разговоры.

И вспоминается рассказ Чехова, которого нет в «Записных книжках», но который по духу мог бы там быть. Он называется «Рассказ госпожи NN», где героиня, только что вспоминавшая, как испытывала счастье от утренних солнечных бликов на полу, начинает рыдать, приговаривая: «Боже мой, Боже мой, пропала жизнь!»

«Пойдемте есть мороженое!»

В антракте спектакль продолжается, и в этом фирменный стиль «женовачей». Вслед за фразой одной из дам «Как хочется мороженого!» нас всех приглашают в атриум театра. А здесь играет оркестрик, актеры, которых мы только что видели на сцене, поют и танцуют, вовлекая публику, нас угощают мороженым, а в центре атриума стоит длинный стол, покрытый белой скатертью, и здесь можно съесть зеленое яблоко или выпить шампанского. Застолье продолжается.

Второй акт, когда спустился вечер и зажглась лампа над столом, начинается с капель дождя. Они падают на ограждение веранды, и персонажи спектакля смахивают их. Тихий дождь и приглушенный свет меняют и темпо-ритм, и интонации актеров. Вообще еще Александр Блок в свое время в статье, посвященной творчеству Ибсена, заметил, как в «Норе», когда в комнату вносят лампу, меняется диалог. Так и в «Записных книжках», и этот крошечный и, казалось бы, незначительный нюанс, импрессионистски точен. Он придает нежности спектаклю.

В какой-то момент все персонажи один за другим уходят со сцены, она пуста, и мы невольно обращаем внимание, что над верандой есть надстрой. На нем появляется фигура в белом балахоне (Игорь Лизенгевич). Рассказ «Студент» — финальная точка спектакля. Актер рассказывает историю семинариста, сына дьячка, который холодной ночью страстной пятницы идет домой, к родителям. И по пути, греясь, рассказывает двум женщинам историю колебаний святого Петра, когда тот, испугавшись, на время отступил от Христа. Но тут же раскаялся, и вера его спасла.

И две эти случайные женщины заплакали, слушая студента, потому что у всех нас есть в жизни и предательства, и колебания, и отступничество. Все мы — слабы, как и герои «Записных книжек». Но все можем заплакать, попросив прощения, и по вере нашей будет нам.

И вот что приходит в голову: «Таким ли уже неверующим был Чехов, как мы привыкли считать?»