«Попытка реализовать в СНГ исламские финансы на базе текущего права потерпела крах»
На KazanSummit обсуждали связь между исламскими финансами и «майскими указами» и спорили, как встроить арабские термины в светскую конституцию
10 мая участники одной из пленарных сессий форума KazanSummit говорили о том, как развивать исламские финансы в светском государстве и не дойти до конституционного суда. В ходе этой дискуссии иностранные эксперты констатировали, что попытки СНГ встроить партнерский банкинг в действующее правовое поле потерпели крах, депутаты Госдумы рассуждали, стоит ли финансистам отказываться от слова «исламский», а зампред ЦБ заявил, что даже наличие исламского банкинга как такового не гарантирует притока исламских денег. За обсуждением следил корреспондент «Реального времени».
«Авантюристов в исламском банкинге гораздо меньше»
К вопросу правового регулирования исламских финансов один из модераторов сессии, депутат Госдумы Айрат Фаррахов подошел с, казалось бы, посторонней темы — новых «майских указов», которые президент Владимир Путин подписал в день инаугурации. Реализация указов в 2018—2024 годах обойдется примерно в 25 трлн рублей, а достижение стратегических целей, поставленных Путиным (подробнее о них можно прочитать здесь), — в дополнительные 8 трлн рублей.
«Где взять деньги? — задался вопросом Фаррахов. Традиционные инструменты —рост налогов, отмена бюджетного правила, перераспределение [расходов] — это недолгосрочные инструменты, и я не думаю, что они будут применяться». По словам депутата, «вся надежда на экономический рост». При этом даже в своих оптимистических прогнозах Минэкономразвития РФ не ждет роста более 3 процентов в год, тогда как 8 трлн рублей — «это по триллиону каждый год, это минимум 5—6 процентов роста». Поэтому, рассуждал Фаррахов, как раз исламские финансы, возможно, могли бы стать дополнительным подспорьем.
Развить эту мысль он предложил зампреду Центробанка, бывшему первому вице-спикеру Совета Федерации Александру Торшину. «Первые слова просто повергли меня в ужас, — пошутил тот. — Сейчас я буду отвечать за все «майские указы».
Торшин рассказал, что проблемами партнерского банкинга в ЦБ занимаются давно: 3 года назад там была создана рабочая группа, которая должна была детально прорабатывать этот вопрос. За это время появилась дорожная карта, однако, продолжал Торшин, возникает одна проблема, «к которой возвращаются и возвращаются». Эту проблему он сформулировал так: надо ли менять действующее российское законодательство, чтобы дать дорогу механизмам исламского банкинга. Однозначного ответа на этот вопрос до сих пор нет; по словам Торшина, ЦБ открыт для разных предложений, но пока никаких законодательных актов в этом направлении нет.
В конце концов представитель ЦБ ответил, пусть и не напрямую, на вопрос Фаррахова: «Мы где-то лет 20, как бы не больше, живем в плену иллюзий о том, что как только появится партнерский банкинг в Российской Федерации, сюда польются инвестиции. Но партнерский банкинг — очень объективный, очень скрупулезный, очень серьезный, и авантюристов там гораздо меньше». Даже при наличии понятных правил для того, чтобы все заработало, требуется время, сказал представитель ЦБ. Ключевое слово здесь — это «доверие», и доверия становится все больше. «Главный, собственно, наш ресурс — это терпение», — заявил Торшин.
Ранее Торшин исходил из того, что механизмы исламского банкинга могут применяться в России, не вступая в конфликт с законодательством, они могут работать в соответствии с инструкцией ЦБ. Поменять инструкцию проще, чем законодательство, объяснял он.
«90 процентов мусульман не знают, что такое исламский банкинг»
Затем Фаррахов обратился ко второму модератору сессии — своему коллеге по Госдуме Расулу Боташеву. К этому времени разговор зашел о корректности самих понятий «исламские финансы» и «исламский банкинг». Напомним, этот вопрос был поднят чуть ранее на другой сессии KazanSummit. Ее участникам было предложено проголосовать, и 35 процентов проголосовали за отказ от определения «исламские».
Отметим, что идея «ребрендинга» возникла не сегодня. Ряд авторитетных специалистов по исламским финансам заявили, что в условиях непобежденной ксенофобии наличие слова «исламский» является скорее сдерживающим фактором. Особенно если учесть, что за последние годы исламские финансы и исламский банкинг как явления вышли далеко за пределы мусульманского мира. Предложения по новому названию были разными. В частности, несколько лет назад высказывались мнения, что слово «исламский» можно заменить на «этический» или «устойчивый».
Фаррахов спросил у Боташева, как лично он относится к вопросу «ребрендинга» и за что голосовал. Боташев признался: он голосовал за сохранение нынешнего названия: «Оно, наверное, должно оставаться под названием «исламский банкинг» — потому что это не религиозная составляющая, это не поклонение, мы не должны относиться к этому как к религиозному обряду». Исламский банкинг — всего лишь инструмент, объяснил модератор. «Другое дело, что, наверное, если мы зададим этот вопрос среди самих мусульман, то 90 процентов, если не больше, не знают, что такое исламский банкинг», — добавил Боташев (на этой же сессии было сказано, что, по последним исследованиям, только 12 процентов мусульман пользуются механизмами исламских финансов).
При этом Боташев предложил свой вариант: в скобках приписать к традиционному названию слово («партнерский»): «Это отнюдь не противоречит тому, чтобы христиане, иудеи, буддисты и остальные могли пользоваться этим экономическим инструментом — так же, как мусульманину свободно можно кушать кошерную еду».
«А еще есть Конституционный суд»
Советник министра инвестиций и развития Казахстана Ерлан Байдаулет — по его собственному определению «первый исламский банкир в Казахстане» — рассказывал об опыте его страны и в целом стран СНГ. Байдаулет объяснял, что, по большому счету, строить механизмы исламского финансирования можно на двух правовых платформах. Первая из них (на которой и основана система в Содружестве) базируется на букве закона, то есть на гражданском праве. В этом случае все получается «абстрактно», поскольку в законе объективно нельзя прописать алгоритма действий для всех возможных случаев. Второй вариант — выстраивать исламское финансирование на принципах английского прецедентного права. По словам Байдаулета, практика показала, что когда дело доходит до решения спора в суде, суды очень часто встают на сторону инвестора.
Далее советник министра сделал откровенное признание: «Попытка реализовать [в СНГ] исламские финансы на базе текущего права, честно скажу, потерпела крах». Например, власти Казахстана уже давно приняли решение содействовать развитию исламских финансов. Все были воодушевлены — однако прошли годы, а индустрии как таковой не сложилось, констатировал Байдаулет.
Это говорит о том, что необходимо искать другие возможности, рассуждал он: «Я принципиально поддерживаю Александра Порфирьевича [Торшина]: мы страны светского обустройства, поэтому в светскую конституцию не должно прописываться конфессиональных, тем более арабских терминов. Есть аналоги — и аналоги должны использоваться финансистами. От того, что поменяется название, не поменяется суть исламского финансирования», — убеждал Байдаулет.
Сам Торшин на вопрос из зала, в чем именно заключается противоречие между исламскими финансами и российским законодательством ответил, что «государство у нас светское». В пользу исламских финансов есть целый ряд аргументов, сказал он — «а еще есть Конституционный суд, в который это приведет обязательно».
Мадина Калимуллина, управляющий партнер Alif Consult и член рабочей группы по партнерскому банкингу при ЦБ рассказала, какие риски в условиях действующего законодательства таят эксперименты обычных банков с исламскими финансами.
«Основной риск — в связи с проблемами у головного банка», — сказала она. И вспомнила реальный пример: в 2017 году из-за разгоревшегося в Татарстане банковского кризиса вынужден был остановить работу Центр исламского банкинга — он был филиалом «Татагропромбанка», который в свою очередь был подконтролен совладельцу «Татфондбанка» Роберту Мусину.
«Исламские финансы попадают полностью в зависимость от проблем в существующем банковском секторе. В случае отзыва лицензии [у головного банка] это будет влиять на развитие новой, молодой отрасли», — сказала Калимуллина.