Женский вопрос 100 лет назад: татарская учительница как символ революции 1917 года

Полемичный образ наставницы

Как уже говорилось в первой части, в 1917 году некоторые женщины начали посещать публичные собрания, в том числе митинги, не только в губернской Казани, но и в маленьких городках. 22 марта 1917 года в Мамадыше, из-за дам, появившихся на митинге, возник даже скандал. Один из мужчин попросил их удалиться, но женщины ему не подчинились. Утихомирить толпу сумел некий Надиулла, заявивший, что в эпоху свободы неуместно контролировать женщин. Об этом случае написали в журнале «Сююмбике». Автором заметки, да и участницей митинга, была Кояш Джаббарова (позднее она станет Валитовой), ученица Мамадышской женской гимназии.

Кояш туташ стала одной из активисток татарского женского движения. Как и большинство татарских героинь революционной эпохи, она родилась в конце 1890-х годов. Подростковый период пришелся на период Первой мировой войны. Кумирами для этого поколения являлись не скромные общественные деятельницы, вроде Фатихи Аитовой или Лябиби Хусаинии, сумевшие, кроме семейного очага, зажечь еще и огонь просвещения для молодых татарок. В годы войны татарское общество волновали образы других героинь, а не почтенных руководительниц женских школ.

В августе 1914 года писатель Гаяз Исхаки представил литературный образ независимой татарской женщины-учительницы в драме «Мугаллима», она была напечатана в московской газете «Иль». Критики приняли ее неоднозначно, образ мугаллимы Фатимы находили идеализированным. Впрочем, это не мешало популярности «Мугаллимы» на театральных подмостках. Да и сам текст пьесы пользовался спросом читателей. Например, 7 декабря 1917 года гимназистка из Бугульмы Фатима Кашафутдинова отметила в своем дневнике: «У меня ночует Асма, мы с ней прочитали очень интересную книгу «Мугаллима» и много говорили». Асма училась в медресе, Фатима — в гимназии.

Кумирами для этого поколения являлись не скромные общественные деятельницы, вроде Фатихи Аитовой или Лябиби Хусаинии, сумевшие, кроме семейного очага, зажечь еще и огонь просвещения для молодых татарок. Фото kazan-kremlin.ru

Радикальное учительство

Образ мугаллимы (учительницы) был практически радикальным в это время. В первую очередь из-за ее независимого социального статуса. Учительницами работали, как правило, незамужние молодые девушки. В период трансформации власти особенно много задач возлагалось на плечи учительниц земских школ, которые помимо педагогической службы, работали еще и агитаторами. Например, рассказывали населению о введении всеобщего избирательного права, о необходимости проведения Учредительного собрания.

Например, одна из активисток мусульманского женского движения, учительница Зухра Баимбетова, летом 1917 года объездила многие отдаленные уголки исторической Башкирии в качестве агитатора гражданских прав женщин. При этом ей самой было всего 18 лет. За год до этого она была назначена заведующей-учительницей мужского начального училища в большом татарском селе Арсланово Караякуповской волости Уфимского уезда. Ранее мальчиков в этом селе обучал мужчина, но после того как его призвали на войну, уездное земство решилось направить в мусульманское село в качестве преподавательницы маленьких шакирдов 17-летнюю выпускницу педагогических курсов. Судя по всему, З. Баимбетова (тогда еще Муслимова) за учебный год успешно справилась с возложенной на нее задачей. Неслучайно, именно ее направили в качестве агитатора.

Билет члена ЦИК ТАССР II созыва Зухры Баимбетовой, 1920 г. Фото archive.gov.tatarstan.ru

«Это была интересная и довольно рискованная поездка агитатора, ввиду того, что мусульманское духовенство в деревнях было настроено вовсе не в пользу прав для женщин, — вспоминала она в советские годы, — мне даже пришлось взять из Духовного собрания мусульман в Уфе нечто вроде охранной грамоты, в которой было написано, что мне разрешается вести агитацию о равноправии женщин не только от имени властей, но и от Духовного собрания, на той грамоте стояла подпись самого муфтия Баязитова!»

Необходимо обозначить некоторые моменты биографии этой общественной деятельницы революционной эпохи. Зухра Баимбетова родилась в Уфе в семье рабочих, отец ее был татарином, мать — башкиркой. Мать работала прислугой, благодаря поддержке ее работодателей Зухру отдали в Уфимское русско-башкирское женское училище. В 1913—1916 годы она проходила обучение на Уфимских женских педагогических курсах, в 1916 году была назначена учительницей в сельскую земскую школу.

Всероссийский съезд мусульманок в Казани, 1917 год

В 1918 году Зухра Ахтямовна переехала в Казань и стала принимать активное участие в организации женотделов Казанской губернии. Она была замужем за общественно-политическим деятелем Г.С. Баимбетовым. В 1920 году стала одной из делегаток от Татарии в Центральный женотдел.

Зухра Баимбетова ничего не писала о своей педагогической деятельности в Арсланово, например, о том, как быстро она сумела завоевать доверие местного населения. Но воспоминания ее современниц указывают, что практически везде учительниц встречали с подозрением.

«Мне было 19 лет. Произошла революция, а здесь в Утяшеве по-прежнему властвовал главный мулла — «досточтимый Хакимжан хазрет». Он встретил меня в штыки, чинил всякие препятствия в открытии школы (…). Он не хотел сдавать своих позиций, говорил верующим в мечети, что я крещеная и собираюсь открыть миссионерскую русскую школу, чтобы обратить детей мусульман в православную веру, — так вспоминала о начале своей карьеры учительница Ханиса Габитова, уроженка деревни Кулбаково (совр. Кигинский район РБ). В 1917 году она окончила Месягутовскую про­гимназию и была назначена Златоустовским уездным земством на должность учительницы в новую начальную школу в селе Утяшево Белокатайской волости. На первые занятия молодой Мугаллимы пришли всего несколько мальчиков, девочек вообще не было. Кроме детей, на всякий случай, уроки посещали и бдительные родители. К новому году в школе учились и мальчики, и девочки. В сельской местности почти каждую учительницу ожидали подобные трудности.

Захида Бурнашева (более известна как поэтесса Гиффат туташ) работала в Москве учительницей, это был основной источник ее дохода. Фото Daniel AC Mathieu / wikipedia.org

Нелегкие судьбы на педагогическом поприще

В 1917 году в татарском мусульманском обществе сохранялось двойственное восприятие роли женщины в обществе. Даже в самых образованных семьях пытливость ума, наблюдаемая у женского пола, воспринималась как проявление маскулинных черт характера. Например, вспоминая о своей родной тете, Адиле, Айда отмечала: «Отец говорил, что она соответствует своему имени: Меншуре по характеру больше походила на мужчину, чем на женщину, была рассеяна, не собрана и унаследовала от деда философскую настроенность. Уже будучи взрослой и замужем, она могла задавать окружающим вопросы о сотворении мира или будущем». Меншура являлась дочерью сельского муллы Низамутдина из д. Ташсу Казанского уезда, а ее родными братьями были издатель газеты «Юлдуз», педагог Ахметхади Максуди, и юрист и депутат Государственной думы Садри Максуди. Как видим, она никак не реализовала свои умственные способности в какой-то профессиональной области. Возможно, помешало ей то, что родилась она не в 1890-е годы.

В отличие от нее, образованные девушки этого поколения мечтали стать независимыми и выбирали чаще всего профессию учительницы. Она была доступна для образованных женщин из различных социальных кругов. Многочисленные татарские женские курсы, открываемые в годы Первой мировой войны в разных уголках империи, еще раз подтверждают популярность данной профессии. «Я мечтала стать учительницей и вести среди людей полезную работу», — писала о себе Былбыл Ильясова, родившаяся в 1898 году в станице Форштад, в пригороде Оренбурга. Родители ее развелись в 1906 году, и мать после развода работала прачкой. Воспитывалась Былбыл в семье отца и мачехи. В 1917 году Б. Ильясова поступила на учительские курсы, организованные Оренбургским земством. В 1920 году она была делегирована в Центральный женотдел в качестве делегата от Татарии.

Сбежавшая в 1915 года из родительского дома, другая активистка Захида Бурнашева (более известна как поэтесса Гиффат туташ) работала в Москве учительницей, это был основной источник ее дохода. Кстати, ее духовной наставницей можно считать Абруй Сайфи. До получения известности в качестве общественно-политической деятельницы она некоторое время работала в Азеево (родное село З. Бурнашевой) мугаллимой.

С 1915 года зарабатывала себе на учебу частными уроками и студентка юридического факультета Казанского университета, одна из видных деятельниц женского движения Амина Мухитдинова. Таким образом, почти каждая татарская феминистка начала XX века нашла профессиональную реализацию прежде всего в сфере просвещения. Благодаря именно таким девушкам, менялись обывательские представления о положении женщины в семье и обществе.

До получения известности в качестве общественно-политической деятельницы Абруй Сайфи (на фото с мужем Фатихом Сайфи-Казанлы) некоторое время работала в Азеево (родное село З. Бурнашевой) мугаллимой. Фото millattashlar.ru

От театра к просвещению

В целом двойственное положение татарской женщины сохранилось и после 1917 года. Очень тяжело приходилось молодым учительницам, которые пытались строить новую советскую систему образования в сельской местности. Первые активистки советского женского движения подчеркивали, что татарскую женщину невозможно было вовлечь не только в общественную работу, но и просто прийти на собрание. Поэтому приходилось не только уговаривать их, но и устраивать для привлечения внимания различные представления и концерты. Карима Азметова, работавшая учительницей в д. Байкыбашево Бирского уезда (Уфимская губерния), вспоминала, как она через учеников приглашала на школьные концерты родительниц. «Но стоило в перерыве выступить с короткой политической речью, как женщины вставали с места и, подхватив ребят, удалялись, — писала она. — Нас хотят сделать большевиками, вероотступниками, противниками Аллаха, — говорили они».

Одной из форм общественной активности татарских девушек в годы войны и революции были театральные представления. Их вызов обществу часто скрывался за театрализованными формами. Театром в это время были увлечены не только в городах, но и в отдаленных деревнях. Еще недавно запрещаемые развлечения вместе с революционной свободой завоевывали и деревенскую аудиторию. Во главе этих культмассовых акций стояли в том числе молодые учительницы. Мугаллима Гайникамал Калимуллина, уроженка с. Альметьево Бугульминского уезда, вспоминала о том, как осенью 1917 года сельская молодежь организовала драмкружок и поставила спектакль в деревенском амбаре у одного бая. «Из девушек я была одна, и нам угрожали, что зальем керосином и сожжем амбар, — отмечала учительница. — Мы, конечно, не пугались, продолжали свою работу. Это была моя первая общественная работа». На тот момент Г. Калимуллиной было 20 лет.

Женщины-общественницы, а в деревнях эта роль чаще всего была возложена на молодых учительниц, воспринимались как существа с другой планеты. Даже сельское духовенство отделяло учительниц от обычных женщин, которых оно считало нужным уберечь от влияния извне. Зверские расправы над молодыми татарками-учительницами в ходе Вилочного восстания служат наглядным доказательством накопившейся в определенной части общества ненависти. В автобиографиях учительниц, как правило, этот период характеризуется общими предложениями. Лишь заметки о том, что приходилось скрываться в других деревнях, указывает на серьезность угрозы.

Тем не менее именно татарские учительницы приняли активное участие в строительстве нового советского государства, не только на территории Татарской АССР, но и в других мусульманских, тюркских уголках бывшей Российской империи. Например, бывшая учительница Захида Бурнашева в 1920-е годы была заведующей женотделом Туркестанского бюро ЦК РКП(б), одновременно являлась директором Узбекского женского института просвещения.