Как вилочники объявили войну коммунистам за «башкирского короля»

Фактор Башкирской Республики

Башкирская Республика, провозглашенная в ноябре 1917 года и признанная Советской властью в марте 1919 года, являясь единственной в тот момент национальной автономией, самим фактом своего существования невольно оказывала влияние на соседние с ней субъекты РСФСР, особенно на Уфимскую губернию. В отличие от остальной части Советской России, власти «автономного Башкурдистана» проводили независимую экономическую политику: здесь не было продразверстки и других прелестей «военного коммунизма», действовали частные предприятия и свободная торговля, словом, существовала рыночная экономика. В этих условиях крестьяне соседних уездов выражали горячее желание войти в состав БАССР. Например, 20 декабря 1919 года на заседании Уфимского продовольственного комитета было принято постановление: «Довести до сведения Губернского ревкома о самовольных переходах целых селений к Башкирской республике (…). Следует принять неотложные меру к понуждению крестьян Надеждинской, Свято-Троицкой, Тюрюшлинской и Нагаевской волостей…» (Образование БАССР. Сборник материалов и документов. Уфа. 1959. С.362).

Основным населением названных волостей были русские, и их стремление можно объяснить экономическими соображениями. Аналогичными мотивами руководствовались, например, жители татарского села Миякитамак Белебеевского уезда Уфимской губернии, которые подписали постановление о «решении войти в Башкирскую республику до 29 декабря 1919 года» и отправили его в Стерлитамак (Там же. С.363). К тому же в восприятии многих татар Башкирия была «мусульманским штатом», поэтому неудивительно, что многие желали «отделиться от РСФСР», где происходили гонения на религию.

Что касается башкир Бирского, Белебеевского, Бугульминского, Мензелинского уездов, то ими двигало национальное чувство, лежавшее в основе их намерения присоединиться к «Башкурдистану». Чуваши Бузулукского уезда, написавшие ходатайство о включении их сел в состав Ток-Чуранского кантона БАССР, «доказывают, что по родству они очень близки к башкирам, изъясняются по-башкирски, а потому предпочитают для своей целесообразности жить вместе с башкирами, а не с русскими» (Крестьянское движение в Поволжье. С.361). Когда началось «Вилочное восстание», а вместе с ним началось массовое составление «приговоров» сельских сходов о присоединении к Башкирской Республике, Советское правительство даже заподозрило Башкирское правительство в организации мятежа.

На заседании Политбюро РКП(б) 17 февраля 1920 года с участием Ленина, Каменева, Крестинского и других было принято скоропалительное постановление об аресте башкирских лидеров, которое, впрочем, не было реализовано — башкирские войска в это время ехали на польский фронт, а в самой Башкирии находилась 13-тысячная группировка, плюс два полка бригады Мусы Муртазина стояли в Каргалах под Оренбургом. Арест башкирских вождей мог повлечь весьма негативные последствия. Тем не менее башкирские части, находившиеся в Белебее и на станции Чишмы, были в приказном порядке отведены подальше от границ Уфимской губернии, чтобы, не дай Бог, не поддержали повстанцев.

Башкавбригада на польском фронте, 1920 г.

За «башкирского короля»!

Восстание на территории Бирского и Белбеевского уездов началось почти одновременно с действиями повстанцев в Мензелинском и Бугульминском уездах. Однако здесь оно протекало независимо от штабов «Народной Армии» и «Зеленой Армии», а повстанцы именовали себя «Черной Армией», то есть армией «Черного Орла». Но между различными группами этих «армий» существовала несомненная связь. Когда среди белебеевцев распространились ложные слухи о том, что А.-З. Валиди во главе войска идет на соединение с повстанцами к станции Чишмы, об этом немедленно узнали в Бугульминском уезде. Например, комендант Алькеевского штаба (с. Алькеево Азнакаевского р-на РТ), некто Ибрагимов, 22 февраля писал в своем обращении к жителям: «…от Закий Валеева (т.е. А.-З. Валидова, — прим. авт.) письмо получили. Они (т.е. башкирские войска, — прим. ред.) тоже направляются на ст. Чишмы. Все народы составляют тайные приговоры и направляют (…). Народ подумай, (…) уничтожают церкви и мечети. Коммунистов давайте скорее кончим…».

Говоря о ходе восстания в Бугульминском уезде, представитель Самарского губисполкома Титов указывал, что при занятии того или иного села «повстанцами собирались сходы, на каковых указывали, что за ними идет Закий Валеев со своей армией, до прихода какового можно перебить всех коммунистов…» (Крестьянское движение в Поволжье. С.393, 397).

Эпицентром восстания на территории Белебеевского уезда стала Чукадытамаковская волость (Туймазинской р-н РБ), где «появились контрреволюционные агитаторы, истолковывая в извращенном смысле Башреспублику, агитировали за башкирского короля Заки Валидова, о том, что не будет коммунистов и будет там свобода». Источники сообщали, что восстание готовилось на 15 февраля 1920 года и указывали имена руководителей мятежа — это мулла Шакиров из Кандры-Кутуево, «его помощник пономарь» (т.е. муэдзин, — прим. авт.) Фаррахетдин из Казаклар-Кубово (Буздякский р-н РБ). «И вообще, — продолжал информатор, — были руководители в каждом селе, из них помню села Кандры-Куль торговца Якуба Юсупова, из села Кандры-Тюмекееево — Хазигали, из Балтаево — Хамидуллу Хабибуллина...» (НА РБ. Ф.1832. Оп.4. Д.305. Л.116—117). В Старо-Тураевской (Ермекеевский р-н РБ), Верхне-Бишиндинской и Чукадытамакской волости «составлялись определенные приговоры: долой коммунистов и Красную армию и за Башкирского короля, который занял уже много губерний и идет сюда со своей армией» (Крестьянское движение в Поволжье. С.412).

Что стало причиной слухов о якобы идущей на помощь войска во главе с «башкирским королем»? Во время описываемых событий А.-З. Валиди находился в Москве, но когда он ехал обратно на родину, весть об этом распространилась по Уфимской губернии: «По дороге из Москвы всюду предупреждали меня, что на станциях народ собирается, чтобы встретиться со мной. И действительно в каждом селе по пути следования сельские жители ждали меня, накрыв праздничные столы. В татарских деревнях проклинали красных, происходило столпотворение, будто наступил Судный день. «Присоедини нас к Башкортостану, освободи, защити, мобилизуй сыновей в войско!» — взывали ко мне и приглашали в свои дома» (Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Кн.1. Уфа: Китап, 1994. С.337). Вероятно, именно эти встречи породили слухи о движении башкирских войск на помощь повстанцам.

Флаг отдельной башкирской стрелковой бригады

На самом деле политическое положение башкирских автономистов было критическим. Январский конфликт 1920 года, в ходе которого председатель Башревкома Харис Юмагулов арестовал членов Башкирского обкома ВКП(б), приставленных приглядывать за валидовцами, а потому всячески саботировавших их работу, поставил ребром вопрос о будущем Башкирской Республики в формате широкой автономии. Башкирские войска отбывали на польский фронт, а вместе с ними уходила последняя реальная сила, способная защитить республику. До майского декрета 1920 года, отнимавшего у нее все права, оставалось три месяца. Поэтому А.-З. Валиди был вынужден демонстрировать полную лояльность Кремлю. 2 марта 1920 года председатель Реввоенсовета РСФСР Л.Д. Троцкий «по прямому проводу предупредил относительно башкирских частей, которых может увлечь мусульманское восстание». На это «Валидов ответил длинным объяснением, где клялся, что ни один башкир (т.е. солдат башкирских войск, — прим. ред.) не выступит против Советской власти, предлагал башчасти для усмирения» (Крестьянское движение в Поволжье. С.400—401).

Готовностью принять участие в подавлении мятежа А.-З. Валиди хотел не только доказать свою преданность Советской власти. Тем самым он пытался сохранить в Башкирии хотя бы часть вооруженных сил, а вступление башкирских войск в районы, охваченные восстанием, привело бы к немедленному прекращению бессмысленного кровопролития, причем почти без единого выстрела. Однако у большевиков были иные планы.

Восстание в Бирском, Белебеевском и Уфимском уездах

Председатель Уфимского ревкома Борис Эльцин докладывал на Уфимской партконференции в марте 1920 года: «Интереснее всего то, что восставшие — мусульманская часть населения (…). Мусульманский мир начинает пробуждаться». Действительно, один из духовных руководителей восстания ишан Бадреддин призвал мусульман к джихаду: «Собрав все силы, надо начать священную борьбу за веру (...). Уничтожение одного безбожника-коммуниста равносильно хождению на поклон к гробнице пророка Магомета...» (НА РБ. Ф. 1832. Оп.4. Д. 305. Л. 62). В воззвании Бакалинского штаба «Черной Армии» прозвучало обращение к «верующим христианам и мусульманам» расправляться с коммунистами.

Другим «духовником» восстания, наряду с ишаном Бадреддином, был евангелист Василий Тимофеев. Повстанцы организуют отряды и с трех сторон — с севера (из Бирского уезда), запада (из Мензелинского уезда) и юго-запада (Белебеевский уезд) — наступают на Уфу. 1 марта Уфа была объявлена находящейся на военном положении. Как сообщали источники, во главе восставших стояли бывшие офицеры, вернувшиеся домой из «Колчаковии», то есть с территории государства Колчака. Командующий 1-й группой войск Запасной армии Горбунов писал: «На новом фронте движение повстанцев было под флагом «Черного Орла» и носило политическую окраску, явно контрреволюционную. Штабом «Черного Орла» издавались прокламации с призывом к борьбе за Учредительное собрание (…). Во главе штаба «Черного Орла» стояли некто Терехов и оренбуржец — бывший колчаковец Вальев (…). Среди населения ходили слухи, что взята Уфа и железная дорога на Бирск, в Казани бунт, что башкирские красные войска присоединились к повстанцам и прочий вздор». В рядах повстанцев находились также немецкие колонисты, «которые снабжают мусульманское население винтовками и револьверами».

Башкирские войска в Петрограде, 1919 г.

4 марта 10 тысяч повстанцев в пешем и конном строю при 150 винтовках и 2 пулеметах выдвинулись со стороны селений Москово, Ляпустино и Ельдяк (Дюртюлинский р-н РБ) в сторону Бирска. Видя это, бирские большевики Пичугин и Чернядьев издают истерическое обращение к населению: «Товарищи крестьяне!.. В некоторых волостях, главным образом, с мусульманским населением, кулацким элементом, дезертирами, вернувшимися из Сибири белобандитами поднято восстание против Советской власти, причем невежественные, одураченные башкирские орды, выдавая себя за черную армию, громят население, избивают своих же учителей и учительниц, советских служащих, библиотекарей, коммунистов и сочувствующих (…). Такое безумное выступление озверелой башкирской толпы рассчитано на то, что сознательное крестьянство под давлением повстанцев, очертя голову, примкнет к бунтовщикам. Товарищи! Не нужно крови!» (НА РБ. Ф. 954. Оп.1. Д.96. Л.208).

На белебеевском направлении дела обстояли еще хуже. Председатель Белебеевского уездного исполкома П. Клюев докладывал из Белебея в Уфу: «…банды восставших находятся в 64 верстах от Белебея (…). Согласно захваченного приказа повстанцы имеют целью двинуться на Чишмы, якобы для соединения с ожидающим их там Закием Валидовым. Население, в особенности кулаческое и башкирское, встречает эту банду везде восторженно. По занятии местностей, они мобилизуют всех и гонят вперед, имеют много сборной кавалерии…» (НА РБ. Ф. Р-1. Оп.3. Д.83. Л.24).

В ночь на 1 марта 1920 года Белебей был оставлен советскими войсками. Взбешенный этим известием Л.Д. Троцкий, находившийся в это время в Екатеринбурге, посылает гневную телеграмму в Реввоенсовет Туркестанского фронта: «Временная сдача Белебея почти невооруженным бандам представляет собой факт неслыханного позора…» После подавления восстания, когда начался «разбор полетов», названный выше Клюев докладывал в ЧК о причинах восстания в Белебеевском уезде: «…с одной стороны слабая работа партии (...), и, главным образом, контрреволюционная агитация, ведущаяся под лозунгом присоединения к Башкирской республике...» (Крестьянское движение в Поволжье. С.406).

Разгром восстания

Руководство Уфимской губернии пребывало в полной растерянности. На проходившей в дни восстания конференции уфимской организации РКП(б) товарищ Артем (Сергеев) с горечью признался: «…замечается полное разложение советской власти, как в самих советах, так и в войсках. Полный паралич власти. Здесь нет слоев, поддерживающих советскую власть. Мы представляем из себя каких-то бонапартиков, оторванных от масс. В Уфимской губернии мы получили полный политический провал» (Крестьянское движение в Поволжье. С.419).

Тем временем военные власти уже оправились от шока, вызванного внезапным для них восстанием крестьян. Бывшие боевики БОНВ, а теперь красноармейцы из отряда Чеверева, перешли к открытым угрозам: «…Рука Чеверева и его отряда не дрогнет перед «деревянной» кавалерией разных Черных армий (…). Поэтому решительно заявляем всем проходимцам, повстанцам-башкирам, а равно и русским несмысленным людям — оставьте вашу глупую затею (…). Помните, что своим восстанием вы погубите десятки коммунистов и советских работников, сами же поляжете тысячами, — и это будет для вас самая справедливая расплата…» Так все и произошло. Начальник уфимских войск ВОХР Ю.Ю. Аплок объединил все имеющиеся силы в строевые батальоны, которые свел в две группы — Уфимскую и Бирскую. Сформировал кавалерийский дивизион и все эти силы — 15 батальонов численностью 7213 штыков и 347 сабель при 50 пулеметах и 4 орудиях — двинул против повстанцев. Затем он же мобилизовал все коммунистические силы Уфы и губернии, а также части ВОХР и Губвоенкомата в отряд особого назначения, тем самым «образовав из них надежный резерв в случае осложнений на фронте или выступления Башкирской республики [на стороне повстанцев]» (НА РБ. Ф.954. Оп.1. Д.96. Л.386).

Бойцы одной из башкирских частей в Петрограде, 1919 год

По агентурным данным, повстанцы в числе 25 800 человек при 1268 винтовках и 2 пулеметах стояли в 20 верстах от Уфы — с севера и северо-запада. В это время с юго-запада в тыл повстанцев ударили части Туркестанского фронта. «Получив удар в тыл, восстание лопнуло как мыльный пузырь, — докладывал в штаб Туркестанского фронта командир 2-ой дивизии Карпов. — Бунтовщики побежали в разные стороны (…). Чувствовалась некоторая организация, судя по приказам, захваченным в различных участках (…). Бандиты, опираясь на тыл под фронтальным давлением по большому радиусу охвата, отходили, попутно захватывая новые села, с Чистопольско-Мензелинского и других уездов к границам Башкирской республики» (НА РБ. Ф. 1832. Оп.4. Д. 305. Л. 5-6). К 13 марта 1920 года повстанческие отряды были окончательно разбиты.

Результаты восстания

«Вилочное восстание» или восстание «Черного Орла» было кратковременным — оно длилось чуть более двух месяцев. Однако по ожесточенности оно не уступало «Антоновщине», которая продолжалась почти целый год. Дело в том, что «антоновцы» были гораздо лучше организованы и вооружены. В отличие от них «вилочники» не были едины в этническом отношении, а потому имели разные цели и задачи. Единственное, что их объединяло — это неприятие экономической и религиозной политики большевиков.

Говоря об историческом значении «Вилочного восстания» или восстания «Черного Орла», нужно сказать, что оно сыграло важную роль в процессе национально-государственного строительства республик Урало-Поволжья. Движение показало нежизнеспособность Уфимской губернии, одна часть населения которой тяготела к Башкирской Республике, а другая — к готовившейся к учреждению Татарской АССР. В конечном итоге названная губерния была поделена между тремя субъектами РСФСР — БАССР, ТАССР и Челябинской губернией.