«Компании, выигравшей тендер на строительство мусоросжигаюшего завода, стоит быть более открытой»

«Переработать все отходы нельзя»

— Светлана Юрьевна, тема вашей лекции на эконочи «Мусоросжигательные заводы: стоит ли нам их бояться?». Сначала хотелось бы понять «масштаб бедствия» — много мусорят в Казани?

— В Казани проживает около 1 млн 400 тыс. человек, и каждый образует в год порядка 800—1000 кг бытовых отходов. Это только твердые отходы. Еще есть жидкие — сточная вода. Ее Казань производит порядка 600 тысяч кубометров ежедневно. Огромное количество.

— И к вашей теме — вы сами как относитесь к идее мусоросжигательного завода в Казани?

— Никак. Потому что обсуждать завод можно, только зная документацию, его конструкцию и место, где он будет располагаться. Каким-то рассуждениям обязательно должны предшествовать различные виды экспертиз. На настоящий момент мы не видели никаких документов. И в этом плане, я считаю, компании, которая выиграла тендер на строительство завода, стоит быть более открытой. Ведь общеизвестно — люди боятся того, чего не понимают. Приведу аналогию. Раньше, когда рассчитывали степень опасности различных веществ, всегда применяли очень большой коэффициент для веществ, о которых было мало информации. То есть превентивно увеличивали для них класс опасности, хотя потом это могло и не подтвердиться.

Система обращения с отходами — сложная, комплексная и многоуровневая. Мы не решим проблему только строительством мусоросжигательного завода, только размещением отходов на полигонах или только раздельным сбором мусора. Это все взаимосвязанные звенья. Только грамотно реализовав всю эту цепочку, мы сможем говорить о том, что отходы минимально воздействуют на окружающую среду, и, соответственно, на человека. Мусоросжигательный завод — не панацея. Более того, если мы строим завод, обязательно должна быть система раздельного сбора, потому что сжигать смешанные отходы не очень хорошо.

«В Казани проживает около 1 млн 400 тыс. человек, и каждый образует в год порядка 800—1000 кг бытовых отходов. Значит, речь идет примерно о 10 млн тонн отходов ежегодно». Фото Максима Платонова

— Почему?

— Разделение мусора нужно, чтобы на мусоросжигательные заводы поступали отсортированные отходы. Хотя, в принципе, возможна их термическая обработка и без сортировки. Объясню, как работает завод. Он представляет из себя печь, которая поддерживает высокую температуру. Уровень температуры может быть разный, что нужно для разлагания разных видов веществ. Дальше дожигаются отходящие газы. И эти отходящие газы перед тем, как быть сброшенными в атмосферу, должны пройти целый каскад фильтров — стоимость этой очистки может составлять до 50 процентов от стоимости самого завода. Плюс фильтры нужно регулярно менять, чистить. А их набор зависит от того, какие отходы собираются сжигать — сортированные или несортированные. В то же время сжигать все отходы нецелесообразно, так как в потоке отходов присутствует огромное количество полезных веществ, которые можно переработать. Так что главный вопрос заключается в том, как грамотно построить завод, как организовать систему раздельного сбора мусора — и именно в эту плоскость нужно переводить обсуждение.

— Какие полезные продукты, кроме электроэнергии, можно получать из отходов?

— Только электроэнергию. Еще образуется такой отход, как зола, который теоретически тоже можно использовать. Она достаточна опасная, но ее можно подмешивать в бетон, дорожное покрытие.

— В Европе мусоросжигательные заводы — привычная практика. Как они там устроены?

— В Европе отходы для мусоросжигательных заводов специально собирают в летний период, чтобы зимой получать из них электро- и теплоэнергию. За границей есть специальные директивы по мусоросжигательным заводам, где прописаны требования к отходящим газам. Эти производства безопасны.

— Как вы считаете, где будет наиболее оптимально построить мусоросжигательный завод?

— Не могу сказать, потому что я не специалист в области экологической экспертизы. В таких случаях всегда рассматривается несколько мест по нескольким аспектам. Скажем, есть две территории: одна еще не загрязнена производствами, вторая уже достаточно засорена. Что лучше? Оставить кусок, где можно подышать, и окончательно угробить вторую территорию? Или загрязнить и чистую местность? Такие вопросы решает экологическая экспертиза на основании гидрохимических изысканий, геологических, экологических и социальных вопросов. Конечно, также должны пройти общественные слушания по этому делу. Рассуждать голословно я не могу.

«Сортировка отходов — это воспитание, которое нужно начинать с детского сада. Ребенок в три—четыре года не задумывается, для чего нужно чистить зубы. Он просто знает, что так должно быть, его действия автоматические. Так же и с мусором»

«К сортировке мусора нужно приучать с детского сада»

— Согласно стратегии развития промышленности РФ до 2030 года в стране взят курс на утилизацию отходов. У нас все привыкли, что мусор надо складывать в кучу, в одно место и без всякой сортировки. Как с этим бороться?

— С этим надо работать. В здании КФУ на Товарищеской мы внедрили раздельный сбор. У нас стоит по три контейнера на каждом этаже: для бумаги, пластика и остальных отходов. Во дворе здания один большой контейнер, поделенный на секции, куда мы складываем мусор. И организация, с которой у нас заключен договор, все это увозит.

В общественных местах с этим проблем нет. Другое дело — дома, где образуется большое количество пищевых отходов. Но и дома разделять мусор реально. Проблемно, но реально. Можно повесить хотя бы три пакета. Начать с пластика, бумаги и опасных отходов.

— Как вы считаете, будет ли когда-нибудь введен обязательный раздельный сбор в нашей стране?

— Нужно попробовать. Посмотреть года два, насколько эффективно будет работать система. И уже на основании этого делать прогноз.

Вообще, сортировка отходов — это воспитание, которое нужно начинать с детского сада. Ребенок в три-четыре года не задумывается, для чего нужно чистить зубы. Он просто знает, что так должно быть, его действия автоматические. Так же и с мусором. Нужно приучить детей на автомате кидать огрызок от яблока в один пакет, а, например, бумагу — в другой.

— Хорошо. Допустим, дома мы отсортировали мусор. А дальше с ним что делать? Уличные баки у нас пока под это не приспособлены…

— Согласна, такая проблема есть. Некоторые люди жалуются, что делят мусор и затем ощущают разочарование, потому что некуда его деть. Сейчас в Казани появились сетчатые контейнеры для пластика, потом, думаю, еще что-то появится. За рубежом это есть. В Европе у каждого дома стоит свой контейнер. И люди платят за вывоз разного мусора разные деньги: вывоз отсортированного стоит дешевле, чем общая куча. Тут должно быть два варианта: и пряник, и кнут.

— А вы дома мусор сортируете?

— Я очень долго жила за городом, и там, естественно, мы отходы сортировали. У любой хозяйки есть в саду компостная яма, куда можно отправлять все органические отходы. Бумага шла в печь, а пластик и металлические отходы мы уже вывозили в город в контейнер.

«Главный вопрос заключается в том, как грамотно построить завод, как организовать систему раздельного сбора мусора — и именно в эту плоскость нужно переводить обсуждение». Фото Олега Тихонова

«Экологические проблемы не дают прибыли»

— Как вы думаете, почему именно новость о мусоросжигательном заводе всполошила общество? До этого экологические вопросы были, как правило, повесткой узких кругов. Или они и сейчас волнуют лишь небольшую прослойку общества?

— Вопрос сложный. Как я уже сказала, мы часто боимся того, чего не понимаем. И этот недостаток информации сыграл злую шутку. Если бы людям сразу объяснили, что представляют из себя мусоросжигательные заводы, привели бы данные по аналогичным производствам, может быть, этого бы и не было. Любая шумиха организовывается не сама собой.

Есть понятие недобросовестной конкуренции. Можно предположить, что если будет строиться мусоросжигательный завод, в деньгах сильно потеряют компании, которые сейчас занимаются эксплуатацией полигонов. Не исключаю, что может быть и такое противодействие. То, что люди стали уделять большее внимание состоянию окружающей среды, тоже сказывается. Наверное, нужно делать какой-то общественный сайт типа банка данных по существующим производствам. Там будет представлена их оценка с экологической точки зрения, данные по мониторингу воздуха, сведения об опасных производствах. И тогда бы люди спокойнее к этому относились. С другой стороны, если это будет в открытом доступе, сразу же может упасть стоимость квартир в каких-то районах. Состояние окружающей среды — вещь социально-проблемная.

— Экологические проблемы, по сути, должны быть в главными в повестке, почему они всегда остаются в стороне?

— Потому что они не дают прибыли. Все технологии, которые направлены на улучшение экологической ситуации, всегда требуют денег. Этим занимается только государство и только в том случае, если выделяются государственные деньги.

В прошлом году была опубликована стратегия научно-технологического развития РФ до 2035 года. И на первое место среди глобальных вызовов там поставлено снижение качества окружающей среды для человека вследствие антропогенного воздействия. Если мы понимаем, что оно есть, значит, нужно разрабатывать технологии, которые восстановят качество. Государство разворачивается лицом к экологическим проблемам, но с экономической точки зрения мероприятия для их решения — затратные.

«Можно предположить, что если будет строиться мусоросжигательный завод, в деньгах сильно потеряют компании, которые сейчас занимаются эксплуатацией полигонов. Не исключаю, что может быть и такое противодействие». Фото Максима Платонова

— Есть ли примеры вопиющих мифов, касающихся экологии?

— Не могу сориентироваться, насколько их много. Из самых распространенных в голову приходит сразу пример ГМО. Вот мы едим с вами морковь. Никто из нас не покраснел, зеленый пучок на голове ни у кого не вырос. Морковь нам свои гены не передала. Тогда почему, например, генномодифицированная соя, если мы ее едим, должна на нас плохо повлиять? Нигде не доказано негативное влияние генномодифицированных продуктов на человека.