Рустам Минниханов: «Мы сами с усами. Ни в какую Москву...»

Кризис — не кризис, но соципотеку не свернем

— Пять лет назад в Музее государственности мы писали интервью с вашим предшественником Минтимером Шариповичем, и, оценивая результаты своего правления, он тогда сказал, что главным результатом было изменение отношения к татарам в России, изменение отношения к татарскому народу. Если предварительно оценивать результаты ваших пяти лет, что вы считаете главным результатом?

— Наверное, самое главное, что я сохранил ту конфигурацию, то отношение, то уважение к Республике Татарстан. Ту стабильность, которая сформировалась в период работы Минтимера Шариповича, и мы нашли некие новые пути для того, чтобы Татарстан продвигался вперед. Я считаю, что мы это сумели обеспечить.

— Рустам Нургалиевич, у меня есть моральное право рассуждать о республике, все-таки я гость, а вот взгляд изнутри от Лилии. Что вы в первую очередь спросите, оказавшись напротив президента? У меня тема изнутри, касающаяся жителей республики. Как-то совершенно недавно моя приятельница поделилась планами по приобретению социальной ипотеки. Но вместе с этим у нее есть опасения относительно того, что в кризисный год программа будет приостановлена до лучших времен, возможно, условия поменяются. Что бы вы могли ответить на такие опасения?

— Я могу вам сказать, что вся программа, которая принята, и все очередники, которые сегодня вступили и вступают в эту программу, будут обеспечены жильем — 7% годовых там (кризис — не кризис), и срок он сам выбирает — до 28 лет. И если у него возникают какие-то сложности с оплатой — ну, жена в декрет ушла, твоей зарплаты нет, — ты в это время можешь перейти в систему найма. То есть жилье в собственность не переходит, но ты платишь наем, он тоже доступный, и тем самым мы решаем вот такую задачу.

Вся программа соципотеки, которая принята, и все очередники, которые сегодня вступили и вступают в эту программу, будут обеспечены жильем — 7% годовых

«Любой кризис — это два года, и забываешь»

— Рустам Нургалиевич, я тем не менее сейчас хотел вернуть нас на федеральную повестку. Неделю назад мы не просто записали интервью с Дмитрием Медведевым, а пресс-служба федерального правительства допустила нас в подмосковную деревню, в корпоративный университет Сбербанка, где проходил тимбилдинг федерального правительства, очень занятно было посмотреть изнутри. Но кроме премьера мы там еще писали министров нескольких. И министр экономического развития Улюкаев вдруг на мой вопрос про кризис заметил, что вообще еще не факт, что кризис есть, для него это такая спорная позиция, но большинство людей придерживаются той позиции, что кризис есть, и в общем, от людей, которые погружены в экономические вопросы, мне приходилось слышать, что, возможно, это самый тяжелый кризис из всех, которые мы переживали, по той причине, что в том числе и из-за санкций нет доступа к международному финансовому рынку. А собственно с помощью международных кредитов запускались новые проекты, в том числе и в Татарстане. Вы почувствовали, как скукоживается эта площадка, или нет?

— Наша память короткая. Любой кризис — это два года, и забываешь. Это не сравнить то, что было тогда, и то, что сегодня. Сказать, что ничего не случилось, — это неправда. Кризис есть, и он такой, отрезвляющий кризис. То есть надо сделать переоценку того, как к тебе относятся, на кого ты можешь опереться, кто твой партнер, кто попутчик. Поэтому мы ощутили этот кризис, очень серьезно. Психологически мы не были готовы, потому что это случилось очень быстро, и когда мы не ждали, и, наверное, прежде всего, это оказалось очень большим испытанием для банковской системы. Здесь несколько факторов: прежде всего — упали цены на нефть, и во-вторых, — ограничения на финансовых рынках двойной удар сделали как для финансовой системы, и она отразилась на банковской системе. Наверное, нам все-таки надо было как-то с населением отработать, чтобы этого ажиотажа не было. Ну что такое — люди по 10 холодильников, по 5 телевизоров покупали.

— В декабре я участвовал в этом. У меня есть декабрьский телевизор.

— Я считаю, что мы недоработали. То, что люди на какое-то время потеряли доверие к национальной валюте, и мы не так быстро приняли решение, я себя тоже здесь обвиняю, не только в чей-то адрес говорю, потому что мы люди, которые отвечаем за территорию. Я отвечаю за свой субъект. Какая ситуация сегодня? Ситуация напряженная. Сегодня стоимость денег намного выше, чем было. Сегодня доступность капитала намного сложнее. Особенно малый и средний бизнес или бизнес, который имеет низкие кредитные рейтинги, к сожалению, не имеет доступа к финансам, то есть надо переосмыслить и пересмотреть свои инвестиционные программы, а крупный бизнес этот кризис проходит более безболезненно. Что касается в целом экономики, то нефтяная промышленность работает как часы, нефтехимия и нефтепереработка работает «тьфу-тьфу», наше машиностроительное предприятие, которое работает по программе оборонно-промышленного комплекса — «тьфу-тьфу», все нормально. Конечно, автомобильная отрасль связана со спросом. И грузовые и легковые автомобили не только для Татарстана, но и в целом для автомобильной отрасли России. Но я думаю, что все утрясется.

«Пока мы совершенно не работаем с арабским миром, с исламским банкингом — это тоже резерв»

— Но без западных кредитов, иными словами, можно жить, как вы считаете?

— Можно жить без ничего. Как жить? Деньги, которые у нас есть, плюс наши партнеры, которые к нам относятся по-другому, то есть Юго-Восточная Азия — нам надо там серьезно работать. Пока мы совершенно не работаем с арабским миром, с исламским банкингом — это тоже резерв. Безвыходных ситуаций нет.

— Я сейчас чувствовал, как температура росла с левой стороны, когда вы заговорили об автомобильной промышленности. Что там у Лили было?

— Рустам Нургалиевич, Татарстан к кризису оказался одним из самых подготовленных. У нас в этот тяжелый год — начало кризиса, одним за другим открываются производства. Наши коллеги на федеральных каналах с удовольствием такие темы берут в новости, потому что это действительно важно. Но вместе с тем, это все новое, что к нам приходит, но есть уже существующие крупные промышленные предприятия, в том числе КАМАЗ, о котором вы упомянули. В июне, например, он будет работать всего 7 дней, по последним сообщениям автогиганта. Что будет с этими крупными предприятиями, как их сохранить, и как сохранить кадры, что для этого будет делаться?

— В принципе, мы в одной лодке. У нас очень хороший контакт с федеральным правительством. Задача, как только она появилась, ее ведь за один день не решить. Сказать, что КАМАЗ не имеет никаких перспектив, совершенно неверно. КАМАЗ — ведущее машиностроительное предприятие российского государства. КАМАЗ имеет сегодня самый современный модельный ряд, но он был сориентирован на внутренний рынок, сегодня внутренний рынок сузился, и когда вам премии не дали, вы же уже покупаете только то, что вам нужно. Вы себе украшения не покупаете, не покупаете какие-то вещи, которые можно сделать. Это такой период. Мы с Сергеем Когогиным очень много ездим, встречаемся — в Азербайджане открыли предприятие по производству и сборке КАМАЗов, в Перу очень большая перспектива, посетили завод, который выпускает автобусы КАМАЗ. Встречались с руководителем этой страны, который объявил, что будут проведены тендеры на покупку грузовых автомобилей для армии и параметры, которые представлены КАМАЗом, самые-самые привлекательные. Надо работать. Это временные сложности, которые есть у КАМАЗа, и все эти сложности мы в ближайшее время победим.

Сложности. которые есть у КАМАЗа, временные, и все эти сложности мы в ближайшее время победим

«Если мы какие-то проекты представляем и просим поддержки, они все окупаемые»

— Я помню, как в 2009 году вы отправили меня в Набережные Челны посмотреть, — ничего более страшного, чем конвейер КАМАЗов я в своей жизни не видел. Давайте мы следующую передачу в Челнах запишем?

— Давайте сделаем эту передачу в Челнах, потому что КАМАЗ — такой локомотив, рядом с ним много интересных предприятий с участием российского и иностранного капитала, много малых предприятий, которые работают на потребности КАМАЗа.

— Сейчас, пока мы здесь в Казани, я хотел бы вернуть нас на мировую, федеральную и республиканскую площадку. Вы сами упомянули падение цен на нефть, понятно, что это не смогло не сказаться не только на федеральном бюджете, но и республиканском. У вас же процентов на 50 от нефти доходы республики зависят? Или сколько?

— Ну это когда было? Сегодня это незначительно. «Нефтянка» дает не более 30%. У нас много обрабатывающих производств, у нас структура промышленности. Основные платежи нефтяников идут в федеральный бюджет. В целом от платежей нефтяников мы получаем 8-9%. Если кто-то скажет, что Татарстан — нахлебники, и Минниханов с какой-то бредовой идеей пошел в федеральное правительство просить денег, — не верьте. Если мы какие-то проекты представляем и просим поддержки, они все окупаемые. Я могу привести пример с особой экономической зоной «Алабуга», куда федеральное правительство вложило денег. Уже по 2016 году деньги, которые вложены федеральным правительством, через налоги возвращены. Сегодня 16 заводов работает в ОЭЗ «Алабуга». Еще 6-7, я думаю, появятся.

Второе «ТАНЕКО» и два «Этилена» по 600

— Рустам Нургалиевич, для меня «Алабуга» связана с еще одной ассоциацией, и я как-то сам этого даже не осознал, но в интервью в моей программе, в «Алабуге», вы публично впервые сказали о том, что вновь будете выдвигаться в президенты РТ. Я посмотрел, что на этот счет говорится здесь в республике, и появилось такое устойчивое выражение — «стратегия Минниханова». Вы на самом деле, как ни парадоксально, находитесь в довольно сложной ситуации, потому что вы столько всего запустили нового, будь то электронное правительство, вы говорили про «Алабугу», а я «Танеко» вспоминаю, что было таким прорывным в истории. Как вам сформулировать «стратегию Минниханова»? Что нового-то еще может быть?

— Я продолжатель той стратегии что была в республике. Резкий крен в ту или иную сторону — нет такого. Поэтому Минниханов должен усовершенствовать, какие-то новые задачи найти для себя, для своей команды. Такую цель поставил. Что такое сегодня, где точка роста? Мы разработали стратегию-2030, привлекли экспертов, сказать, что мы этих вещей не знали, — неправда. Но они показали на узкие места, на что нам надо обратить внимание. Первое — это человеческий капитал, это и детский сад, и школы, и наши вузы, и наши инновационные и инжиниринговые центры, то есть люди решают все.

Второе — есть исторически сложившееся конкурентное наше преимущество. То есть те производства, которые у нас есть, и задача — сохранить их и нарастить новые направления. Мы — нефтяная республика и ставим задачу строительства еще одного завода, то есть уже не 15 млн тонн нефти перерабатывать, а 21 млн тонн.

Мы — нефтяная республика и ставим задачу строительства еще одного завода, то есть уже не 15 млн тонн нефти перерабатывать, а 21 млн тонн

— То есть «ТАНЕКО-2», что ли, появится? Все там же, в Нижнекамске?

— «ТАНЕКО» продолжение, вторая установка, да. Да, в Нижнекамске, мы уже решение приняли. И я благодарен правительству РФ, компании «Транснефть», которые нашли технические и технологические решения для этой задачи. Значит, у нас появляется сырье, мы строим новые нефтехимические производства — прежде всего это завод «Этилен». Мы говорили о миллионнике, но в связи с тем, что с деньгами сложности, мы строим не миллионник, а два по 600 тыс. Сначала 600 построим, потом еще 600. За ними идут предприятия, которые выпускают производные из этилена. У нас вот казанский кластер, камский кластер, где нефтехимия, нефтепереработка, машиностроение и особая зона. И нефтяной кластер. Ближайшие 2 года мы должны нарастить добычу битумной нефти до 2 млн тонн в год. Это совершенно новые технологии. У нас ресурсов битумной нефти очень много. Дальше у нас планы, мы начинаем осваивать технологии по добыче сланцевой нефти. И третье — это все транспортные перемещения. Проект ВСМ — представьте: Казань — Москва, 3,5 часа.

— Можно я вас прерву на этом месте? Я не понимаю, зачем. Я часто летаю в Казань, ну час лету, час из аэропорта. Те же самые 3 часа. Зачем ВСМ?

— Вы летаете, а вы будете ездить. Вам не надо будет думать о том, полетит самолет или нет, погода есть, или нет погоды. Вы представьте: из Чебоксар — за полчаса, из Нижнего Новгорода — за полтора часа. Страна будет другая. Наша страна огромная, с одной стороны, это наша мощь, с другой — наш недостаток. Эта скорость сделает нашу страну компактной, мобильной, эффективной. Китай сегодня имеет 16 тыс. км высокоскоростных железных дорог. Вы видите, как Китай развивается? 20 год, у них уже 25 тыс. км.

«Если от Татарстана нужна поддержка, мы готовы представить для нашей столицы подготовленных, сильных руководителей»

— А вы с этого что-то поимеете? Какие-то заказы, связанные с ВСМ здесь будут размещаться?

— Обязательно. Мы должны четко понимать, что нужны новые материалы, новая система управления, новые технологии, новые машины.

Вы летаете, а будете ездить. Вам не надо будет думать о том, полетит самолет или нет, погода есть или нет. Вы представьте: из Чебоксар — за полчаса, из Нижнего Новгорода — за полтора часа. Страна будет другая

— На фоне кризиса, в самом его начале, вы один из первых сделали заявление о том, что Татарстан не пойдет по пути сокращения. И на самом деле это очень важно было услышать из ваших уст. Вот сейчас, спустя некоторое время, вы можете подтвердить эти слова, ничего не изменилось в этих ваших суждениях?

— В любом случае Татарстан — регион мощный, с хорошей экономической базой. И конечно, моя позиция в том, что любое сокращение — это трудовые коллективы, это люди, это ожидание людей, поэтому мы все эти 30 программ, которые реализуются, сохранили, и сегодня основная часть этих программ до Дня республики будет реализована, какие-то проекты останутся. Но у меня нет сомнений, что мы с этой задачей справимся. Я думаю, что и поддержка федерального министерства финансов — с ними мы находим общее понимание. Ведь остановить это очень быстро, а потом запустить — очень сложно. Поэтому новые садики, новые дома культуры, улицы, освещение, газ — хотя значительно больше средств надо, чтобы больше делать социальных и инфраструктурных объектов, нам нужно развивать экономику. Почему я говорю, что Татарстан должен расти на 5-6%, вот эту задачу нам надо решить. Что такое 5-6%? Это то, что наши доходы будут расти, и мы можем решать насущные проблемы.

— Я хотел бы поделиться одним наблюдением: я москвич и вижу все больше и больше татарстанцев у нас в Москве, начиная от Николая Никифорова, нашего профильного министра, которого вы отправили в Москву, заканчивая вице-мэром Москвы. Не жалко ли вам их было отпускать? И второе: про вас в Москве тоже всякое говорят, иные люди вас в Москве ждут. Какие у вас настроения?

— Я думаю, что Москва — это столица нашего государства, и молодые перспективные кадры там должны работать. И если от Татарстана нужна поддержка, мы готовы представить для нашей столицы подготовленных, сильных руководителей. Не только в высшем звене — очень много наших специалистов работает в разных подразделениях, и мы этим гордимся. Это же конкурентность нашей республики. Мы гордимся что Марат Хуснуллин достойно решает самые сложные задачи — Москва очень сложный город. Я не вижу вреда от того, что Никифоров работает в Москве. Мы вместе реализуем тот проект, который он начал здесь создавать. Это его обязательство тоже. Татарстан всегда был силен своими кадрами.

— А сами-то, сами, Рустам Нургалиевич? Будете переезжать в Москву?

— Сами с усами. Ни в какую Москву.

Видео trt-tv.ru
Фото prav.tatar.ru, Роман Хасаев