Татаро-московские войны: как Василий II «слил» ордынского сюзерена, а царевич Мустафа пограбил Рязань

К 1425 году наступала эпоха поздней Золотой Орды. На сцену выходили новые политические фигуры. Одним из них был Улуг-Мухаммед, запомнившийся после работы М.Г. Худякова как первый казанский хан, — личность, которая в дальнейшем установит новый вид отношений с московским великим князем Василием II. Эти отношения приведут к первому длительному поселению потомков Чингис-хана — Джучидов — в Московском княжестве и переменам в положении аристократии Татарской Степи и русской династии Даниловичей-Рюриковичей относительно друг друга. Посмотрим, как развивались отношения между татарскими правителями и московскими великими князьями в первой половине XV века.

За поддержкой — к Василию II

Когда великий князь московский Василий I скончался в 1425 году, на территории великого княжества развернулась кровопролитная гражданская война за наследование трона. Смерть Василия I и последующая борьба за престол произошли во время возобновившейся политической неразберихи в Орде.

После смерти эмира Эдиге (Идегей) в 1419 году представители двух противоборствующих ветвей династии Джучи начали многолетнюю борьбу за наследство. К началу 1430-х годов одному из основных претендентов на власть в Степи, Улуг-Мухаммеду, удалось на время собрать воедино под свой контроль центральные земли империи, включая Крым. Примерно к 1435 году власть Улуг-Мухаммеда была серьезно оспариваема другим претендентом на единую власть, Кучук-Мухаммедом.

В 1437 году Кучук-Мухаммеду удалось выдворить Улуг-Мухаммеда за пределы степной зоны Дешт-и Кипчака. Осажденный хан и его сторонники решили двинуться на север, в верхнеокские земли, имевшие гибкую подчиненность Крымскому улусу Золотой Орды, Великому княжеству Литовскому и Великому княжеству Московскому, к крепости Белев.

Судя по архангелогородскому летописцу, Улуг-Мухаммед «против города (Белева, — комментарий Р.А. Беспалова.) сел в острозе». По Софийской II летописи хан «постави себе город на реце на Белеве, от хврастиа себе исплет, и снегом посыпа и водою поли, и смерзеся крепко, и хоте ту зимовати». Таким образом, он не занял город Белев, а построил крепость отдельно, на другой стороне речки Белевы.

Вероятно, в намерение Улуг-Мухаммеда входил сбор сил для дальнейшей борьбы за сарайский престол. При этом именно из рук Улуг-Мухаммеда великий князь московский Василий II получил ярлык на правление в Москве (в 1432 году). Поэтому вероятным представляется, что как максимум изгнанный Чингисид вправе был рассчитывать на гостеприимство и союзничество, а как минимум — на нейтралитет Василия II как верховного главы территорий, на которых находилась построенная им ледяная крепость.

Однако Василий, видимо, решил показать преданность новому сарайскому хану Кучук-Мухаммеду и попытался восстать против своего прежнего «начальника». Василий отказал Улуг-Мухаммеду в поддержке и направил в Белев крупное войско во главе с сыновьями своего дяди Юрия Дмитриевича Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным. В поход были посланы также и московские полки. Русское войско, судя по данным летописцев, намного превосходило татарское по численности.

«Белевщина»: катастрофа для русских и победа для татар

По словам «Казанского летописца», татары «болши надеяся на бога, и на правду свою и храбрость, и на злое умение свое ратное». Действительно, ситуация была так себе — русские войска наступают, за спиной хана — степь. Морозно, ветрено.

4 декабря 1437 года московские войска подступили к крепости татар. Первое столкновение закончилось успехом русских войск: «побиша татар много, зятя царева убиша и князей много, и татар, и в город вгониша их». Однако дальше их атака не была поддержана, и победа была упущена.

Утром 5 декабря из крепости выдвинулись татарские отряды, и начался бой. Московское войско бежало с поля сражения. Татары «побиша руси много». Архангелогородский летописец писал: «И убиша руси добре много, а тотарове все целы». Потери русских были значительны, согласно данным летописцев. Видимо, отчаяние придавало татарам дополнительную энергию — они уже сражались не только за себя, но и за своих близких и родных, оставшихся в крепости.

Современники долго помнили «Белевщину»; московская сторона воспринимала эту катастрофу как наказание высших сил: «И превозношениа ради нашего и за множество сгрешений наших попусти Господь неверным одолети много въинство православных христиан, яко неправедне бо ходящим нашим и свое христианство преже губящим, и худое малое оное безбожных въинство бесчисленое християн воинство съодоле и изб».

Итак, хан пришел в окрестности Белева в поисках убежища, однако мирно отсидеться там ему не удалось.

Я думаю, поход был санкционирован Василием II. Иначе нелогичным выглядит дальнейшее выступление русских войск против сыновей Улуг-Мухаммеда в июле 1445 года, когда войска возглавлял уже сам Василий II. При этом сыновья хана действовали от его имени и по его приказу. Вряд ли и Улуг-Мухаммед намеревался оказывать в данной ситуации кому-то помощь, его собственное положение было крайне шатким. Скорее, он просто намеревался переждать в округе Белева время для дальнейшей борьбы за Сарай. Видимо, он все же рассчитывал на память Василия относительно того, кому последний был обязан ярлыком. Но, как отмечают исследователи, «он (Улуг-Мухаммед, прим. ред.) не учел некоторых особенностей характера великого князя московского. Эту особенность подметил один из современников, позже написавший своеобразную эпитафию на смерть великого князя Василия Васильевича: «Июда душегубець рок твой пришед». Возможно, в то время молодой князь еще не постиг всех премудростей «иудо-душегубства», но уже находился на сем пути», считает Д. Селиверстов. По ряду причин (о которых мы можем только догадываться) Василий решил не поддерживать своего прежнего сюзерена, о чем, видимо, вскоре пожалел.

Вероятно, московский князь не был «впечатлен» поражением и надеялся отделаться от хана в ближайшем будущем.

Незваный сын Улуг-Мухаммеда

Еще одним Джучидом, оказавшимся на землях Северо-Восточной Руси, был некий султан (царевич) Мустафа, который вместе со своими людьми неожиданно объявился в окрестностях Рязани в конце 1443 года. Кем был Мустафа? Д. Исхаков считает Мустафу сыном Улуг-Мухаммеда. При таком подходе дальнейшие события получают логическую связку. Улуг-Мухаммед, мечтавший вернуть сарайский трон, распустил своих сыновей по различным степным районам, для контроля хотя бы над частью территории Орды. Пограничный рязанский край явно входил в зону его интересов как и Нижний Новгород. Вероятно, Мустафе было дано задание «собрать» выход (дань), который русские князья не выплачивали хану после изгнания из Сарая. Идти на Русь просто с целью банального грабежа Джучиду не позволял статус — этим занимались люди более низкого ранга. Так как Улуг-Мухаммед считал себя лишенным трона (и соответственно дани) незаконно, то логика в его действиях имеется.

Действительно, Мустафа пришел на Рязань как хозяин — взял большую часть населения в плен и тут же продал ее тем же рязанцам за выкуп. Далее он решил остановиться у ограбленного населения на постой (про чувства рязанцев в этой ситуации можно только догадываться). Однако еще до окончания зимы, Мустафа встретил свою смерть на берегах реки Листань. Никоновская летопись так рассказывает о его судьбе:

«Мустофа царевичь прииде на Рязань со множеством Татар ратию, и повоева власти и села Рязанскиа, и много зла Рязани учинил; н отъиде с полоном многим, и ста на Поле, и посылаше в Рязань, продая им полон. Рязанци же выкупиша своих плененых у Татар. Мустофа же паки прииде в Рязань на миру, хотя зимовати в Резани; бе бо ему супротивно на Поли, а Поле все в осень пожаром погоре, а зима люта и велми зла, и снези велици и ветри и вихри силни. И того ради миром прииде в Рязань и хоте зимовати в Рязани нужи ради великиа. Услышав же на Москве cиa князь великий Василей Васильевичь и посла противу его князя Василия Оболенского и Андреа Федоровичя Голтяева, да двор свой с ними, да Мордву на ртах, понеже зима бе люта и снежна, а Татарове конми обмерли, и от мраза и студени великиа померзли, и бысть в ннх скорбь многа; a сено велми дорого. А царевичь Мустофа былъ тогда в Рязани в граде Переславле; Рязанци же выслаша его из града, он же вышед из града и ста туто же под градом Переславлем. А с Москвы воеводы великого князя Василья Васильевича приидоша на него и сступишася на речке на Листани. Татари же отнюдь охудеша и померзоша, и безконни быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во чтоже быша; снези бо бяху велици зело. И приидоша на них Мордва на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями; а казаки Рязанскиа такоже на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями з другиа стороны; а воеводы великого князя Василья Васильевича с своею силою; а пешаа рать многа собрана на них с ослопы и с топоры и с рогатинами. И бысть им бой велик и силен зело на речке на Листани, н начаша одолевати христианя. Та­тарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко; и много Татар избиша, и самого царевича Мустофу убиша, и князей с ним многих Татарских избиша; а князя Ихмут-мирзу яли, да князя Азбердея, Мишереванова сына, яли и иных многых Татар поимали».

Даже в практически безысходной ситуации ордынцы вели себя как превосходящая сторона: «Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко». Мустафа по традиции пытался доминировать, но ситуация повернулась против него. Сын Улуг-Мухаммеда пал в битве с русскими войсками. Данный факт не мог остаться безнаказанным со стороны хана.

Продолжение следует