Уроки татарского — учимся бороться или договариваться?

«Тогдашний «владыка» Казани, Табеев, называл свой родной язык языком «деревенщины»

Выступая в Йошкар-Оле, гарант Конституции спустил цепного песика. Пока это еще не волкодав, а всего лишь неполовозрелая особь. Но, как учил нас классик, «во время пути собачка» может подрасти. Во всяком случае, именно этот процесс мы сейчас и наблюдаем.

Совершенства нет нигде, но Татарстан всегда выглядел оазисом межнационального мира. У этого явления есть свои исторические причины, но вдаваться в это мы сейчас не будем. Просто зафиксируем как факт. А вот потратить время на небольшой исторический экскурс считаем необходимым. Иначе получится, что нынешняя ситуация образовалась сама собой, на пустом месте — а так не бывает, как известно.

Бульдозер прошелся по культуре всех народов СССР в 30—50-х годах, но чем меньше был народ, тем сильнее это ощущалось. Сначала выкосили интеллигенцию дореволюционную, а потом — срубили колосья, выросшие на этом месте, — новую «пролетарскую» интеллигенцию (по большей части, на самом деле, выходцев из деревень). В итоге, например, татары остались почти без своей городской культуры. Кроме того, дважды в течение короткого времени поменяв алфавит, почти поголовно грамотный до революции народ сделали неграмотным, а печатное дореволюционное наследие стало для народа недоступным (по количеству названий татарские печатные книги уступали, кроме русских изданий, только латышским, а по тиражу были вторыми в империи).

«Дважды в течение короткого времени поменяв алфавит, почти поголовно грамотный до революции народ сделали неграмотным, а печатное дореволюционное наследие стало для народа недоступным». Фото archive.gov.tatarstan.ru

Потом наступила оттепель, а за ней «развитой социализм», но изменений к лучшему не произошло. Язык и культура этноса, давшего название республике, все более вытеснялись на обочину. Этому более всего способствовало изгнание татарского из сферы образования. Следствие не заставило себя ждать: как шагреневая кожа сокращалась аудитория, да и самим творцам часто стало неоткуда браться. Новые художники, писатели и ученые все чаще были уже не татаро-, а русскоязычными.

Ситуация с татарским ни в коем случае не уникальна — большая часть школ, где ранее преподавание велось на языках народов РСФСР, была переведена на русский язык обучения. Для моей мамы, получившей в 1958 году диплом учителя татарской школы, не было работы по специальности: в Казани были закрыты все, за исключением одной, татарские школы. Я сама пошла в казанскую школу в 1966 году, и у нас не было даже факультативного преподавания татарского языка. Правда, в других школах язык изучали именно так, факультативно. Не надо обладать каким-то невероятным воображением, чтобы представить, во что это превращалось. Деление детей по национальному признаку, да еще когда только для татар есть дополнительный факультативный урок, ни к чему хорошему привести не могло. К тому же не было нормальной полиграфической базы, невозможно было купить хорошо изданную книгу на татарском.

В присутствии хотя бы одного русскоязычного татары, как правило, никогда не говорили на своем родном языке. Иногда по своей собственной воле, полагая, что иначе просто неприлично, иногда потому, что даже в транспорте могли получить замечание, что говорят на непонятном для окружающих языке. Сам тогдашний «владыка» Казани, Табеев, называл свой родной язык языком «деревенщины». Но, как я помню, к концу 70-х, началу 80-х, все с этим смирились, только сокрушались, что язык наш умирает, что всех нас ждет неизбежная ассимиляция (о глобализации ни в положительной, ни в отрицательной коннотации тогда еще никто не говорил). Справедливости ради, уже тогда нарастал нигилизм по отношению к родному языку и культуре, они немалой частью даже самими татарами воспринимались как малозначимые и второсортные.

«Сам тогдашний «владыка» Казани, Табеев, называл свой родной язык языком «деревенщины». Фото archive.gov.tatarstan.ru

«Откат наступил столь же неотвратимо»

Но потом случилась перестройка, и вместе с ней — относительный «ренессанс». Возродился интерес к истории и языку, открылось много татарских школ, где давали хорошее, вполне конкурентоспособное образование. Во всяком случае, нынешние молодые татарские интеллигенты — все выпускники этих школ. Тогда же ввели и массовое обучение татарскому языку для всех, а не только для татар. Мне трудно судить о том, как это реализовывалось, поскольку с самого начала 90-х я бывала в республике только наездами. Знаю, что много было наломано дров, и это совсем немудрено. Памятуя, в какой точке находился маятник в конце 80-х годов, было бы слишком идеалистично ожидать, что амплитуда колебаний будет меньше. Не было достаточной политической мудрости у руководства республики, неоткуда было сразу взяться достаточному количеству квалифицированных преподавателей, опробованных методик и пр.

Но недолго музыка играла, и откат наступил столь же неотвратимо. Сначала закрыли весьма успешные, насколько мне известно, турецко-татарские лицеи, потом сверху ввели ЕГЭ на русском, и в связи с этим татарские школы фактически перешли на русский язык обучения. С молчаливого согласия республиканских властей разгромили высшее образование на татарском языке, в рамках идущей во всей стране бездумной реформы позакрывали или существенно сократили все кафедры, занимавшиеся изучением татарского языка, литературы и пр., фактически прихлопнули, как муху, тюркологию в Казанском университете.

Говоря сейчас о положении татарского, мы имеем в виду частный случай общей проблемы. С другими, как это принято говорить, «национальными» языками, как правило, все обстоит еще хуже и с этим нужно что-то делать. Только своими силами маленькие народы не справятся.

На мой взгляд, весь нынешний холивар по поводу татарского языка в школе — это еще и реакция общества не на предмет как таковой, а на состояние системы образования в стране. Все очень плохо в Консерватории, и совсем не только в Татарстане. Деградация образования — прямое следствие того, какие и как в нем проводятся реформы. Поскольку тема разговора другая, подробно останавливаться на этом не буду, скажу только, что снижение качества работы педагогов сегодня неизбежно. Родители, протестующие против татарского языка, настаивают на том, что им из-за татарского не хватает часов русского. Вот чем-чем, а механическим увеличением часов по этому предмету они не добьются того, что их дети будут лучше знать русский (если только их действительно интересуют знания ребенка, а не что-то другое). Но выступать против плохого преподавания русского или какого-то другого предмета повода нет, хотя причины есть и весьма серьезные. Поэтому остается бузить по поводу татарского, благо что разрешили.

«С молчаливого согласия республиканских властей разгромили высшее образование на татарском языке, в рамках идущей во всей стране бездумной реформы позакрывали или существенно сократили все кафедры, занимавшиеся изучением татарского языка, литературы и пр., фактически прихлопнули, как муху, тюркологию в Казанском университете». Фото Гуландам Зариповой

«От бесплатных языковых уроков в детстве откажется только очень недальновидный человек»

Кроме того, сама по себе сегрегация детей по национальному признаку, что и предлагается делать, отменив обязательность татарского для детей из нетатарских семей — чудовищна по своим последствиям. В конце концов, бог с ним, с языком, раз его уже хотят порешить совсем. Но, каково это, когда подчеркивается национальная принадлежность ребенка и в связи с этим его обязывают ходить еще на один урок, а других, «не аборигенов», от этой повинности освобождают? Способность думать хотя бы на один ход вперед необходима не только в шахматах, господа.

Понятно, что градус обсуждения проблемы связан даже не столько с самой темой, сколько с тем, в каком состоянии сейчас находится общество. Нагнетается истерия, порой по поводам, не стоящим выеденного яйца, растет агрессия, которую холят и лелеют те же плохие шахматисты, для которых мы с вами всего лишь пешки в их большой игре, нет площадок, где люди могли бы обсуждать вопросы, которые их беспокоят.

Поэтому остается только одно. Создавать эти площадки самим, самим друг с другом разговаривать, слушать и слышать друг друга, договариваться, идти на компромиссы — если мы планируем дальше жить своей обывательской, в хорошем смысле слова, жизнью, а не тратить ее на драку.

Я ни слова не сказала о том, чем ценно изучение еще одного языка для каждого школьника. Этому можно посвятить отдельный большой текст. Для думающих людей все очевидно и так. От бесплатных языковых уроков в детстве откажется, на мой взгляд, только очень недальновидный человек. А чего лишаются по вине своих родителей дети, которым судьба дала шанс естественного билингвизма!

«Я ни слова не сказала о том, чем ценно изучение еще одного языка для каждого школьника. Этому можно посвятить отдельный большой текст». Фото prokazan.ru

У меня нет никаких готовых решений. Возможно, нужно коренным образом поменять программу преподавания татарского. Например, преподавать язык на разных уровнях углубления, как это делают в хороших школах по всем предметам. Если отменить обязательность языка, то нужно создать систему бонусов для тех, кто его выберет. В любом случае, это потребует и политической воли, и как интеллектуальных, так и финансовых вложений.

И, наконец, о том, что тревожит меня в связи со всей этой ситуацией больше всего. К сожалению, вопрос об уроках татарского все чаще переходит в очень опасную фазу. Дедушка Ленин называл это «щупать больной зуб» — имея в виду обсуждение национального вопроса. Мало кто может оставаться при этом беспристрастным, поскольку затрагивается эмоциональная сфера. Национальное чувство — оно чувство и есть, и разум здесь часто отступает. И так называемое имперское сознание, на мой взгляд, тоже иррационально. Поэтому так неловко, часто вырываясь за рамки приличий, развивается дискуссия о преподавании второго государственного языка. Кто-то полагает, что дискутировать не о чем, «Набольший» сказал — все выстроились и сделали. Другие пытаются отстаивать свои конституционные права, иногда размахивая шашкой. Третьи не просто борются за свое право учить или не учить язык, а хотят быть услышанными, хотят договориться с другой стороной.

Ничего страшного еще не случилось. Запасемся спокойствием, как учил незабвенный Карлсон, и попробуем разговаривать как цивилизованные люди. Нам, татарам, представителям других народов, чьи языки постепенно умирают, очень нужна солидарность русскоязычных, а вам — наша, даже если вы этого еще не осознаете. Я очень надеюсь на здравый смысл, которого не лишены многие люди.

И в завершение позволю себе порекомендовать всем посмотреть вот этот ролик. Восходящая звезда не только татарского, но смею думать, мирового искусства, Нурбек Батулла, обращается к татарам, переживающим за судьбу своей культуры. Но это полезно будет послушать и русскоязычным, ведь такой доброй энергии нам всем сегодня не хватает. И, кстати, будет хороший повод попытаться понять красивую литературную татарскую речь.