Француз в России 100 лет назад: опустевшая нижегородская ярмарка, убогая Самара и переселенцы в Сибирь

Как путешественник не попал на нижегородскую ярмарку, Париж оказался в России, а русские крестьяне переселялись в Сибирь

В издательстве «Паулсен» вышла книга французского путешественника Поля Лаббе «По дорогам России от Волги до Урала» (на русском языке), которую он написал более 100 лет назад. Редактор издания Игорь Кучумов специально для «Реального времени» подготовил новый фрагмент сочинения (перевод с французского — Алсу Губайдуллиной). Автор в сегодняшних заметках продолжает рассказывать о речных путешествиях по Волге. Наш путешественник добрался до Нижнего Новгорода и Самары, по пути полюбовавшись красотами Татарстана.

Нижегородская ярмарка закрылась

На сей раз я оказался в Нижнем вскоре после закрытия ярмарки, но на причале толпился народ: стоял сентябрь и в город все еще прибывали гости. Агенты судоходных компаний рыскали по причалу, заманивая клиентов, а те выбирали ту, у которой самый громкий зазывала. Один такой светлобородый детина из пароходства «Кавказ и Меркурий» буквально вынудил меня купить у него билет до Астрахани. Потом я отправился на торговую площадь через пригород Кунавино, который своими гостиницами, фабриками, церквями напоминает самостоятельный город. Большинство лавок уже опустело, а на дверях гостиниц висели замки. К причалу подъезжали большие телеги с товарами, затем эти огромные тюки исчезали в трюмах кораблей. Торговцы подгоняли и торопили грузчиков — зима в России наступает быстро и мешкать с отъездом нельзя.

Я ехал в плохонькой коляске с провалившимся сиденьем и попросил кучера остановиться перед зданием губернской администрации.

— Да ты опоздал, дяденька, — расхохотался кучер, — уже восемь дней как все закончилось!

Заплатив этому омерзительно грязному «племянничку», я вышел на опустевшую и безжизненную торговую площадь. Ого! Мне открылся вид на длинные и безлюдные улицы, заколоченные дома, над которыми летали и каркали стаи черных ворон. У ворот, прямо на тротуаре, спал привратник в овчинном тулупе; казалось, что он не проснется до следующей ярмарки. Лежавшая рядом собака удивилась не вовремя появившемуся очередному иностранцу, навострила уши, но не залаяла. Я как будто попал в мертвый город, по неизвестной причине внезапно покинутый населением в самый разгар торжества.

«Я отправился на торговую площадь через пригород Кунавино, который своими гостиницами, фабриками, церквями напоминает самостоятельный город. Большинство лавок уже опустело, а на дверях гостиниц висели замки». Фото nnov.livejournal.com

Ярмарка — это действительно праздник: большие афиши, расклеенные на стенах, сообщали о театральных постановках, на прохожего смотрели портреты американских циркачей, рекламировались имена известных русских, венских и парижских певиц, выступающих в ярмарочных кабаре. Вдоль улицы стояли маленькие, одинаковые дома с чердачными окнами, а в воротах вместо ручек висели кольца. Вывески магазинов были написаны красными, синими или черными, иногда даже золотыми буквами, преимущественно на русском, реже на французском, немецком, персидском и китайском языках.

Париж… на юге России

Неожиданно передо мной возник уже другой сторож и спросил, чего мне здесь надобно. Я ответил, что просто хожу, и тогда он вслед за моим кучером (только вместо «дяденьки» назвав меня «батюшкой») воскликнул:

— Ты пришел сюда слишком поздно!

Желая развеять скуку, он увязался за мной. Одет этот мужик был в большие войлочные сапоги из бараньей шерсти, серую каракулевую шапку, а его длинный широкий кафтан был подпоясан красным кушаком.

— Откуда ты будешь? — поинтересовался он.

— Из Парижа. Знаешь, где это?

— Да где уж мне! Я человек темный, но думаю, что город твой находится на юге России, куда богатые ездят гулять на всю катушку. Россия ведь так велика, что всех мест и не запомнишь!

Да, подумалось мне, он представлял свою родину намного большей, чем она была на самом деле.

— Должно быть, теперь, когда ярмарка закончилась, ты скучаешь? — спросил я.

— А то! Но не могут же эти два месяца длиться вечно, — ответил мне привратник.

— Как в этом году прошла торговля?

— Да как всегда — один день стояла хорошая погода, потом шел дождь, а мужики так и не разбогатели!

Пока у китайцев не все дома

Вскоре нам повстречались двое китайцев: один старый, а другой совсем мальчишка. Они сидели на тротуаре и играли в карты. Я спросил у своего спутника, знает ли он их? Он ответил, что это торговцы из Кяхты, которые по какой-то причине не успели вовремя уехать. Мне захотелось поговорить с ними.

— Эй, твари! — крикнул им мужик. — Этот человек, вроде бы как немец, а, впрочем, черт его знает кто он… хочет вам что-то сказать.

Китайцы не шелохнулись.

— Эти скоты, — пояснил мой спутник, — по-русски понимают хуже собак.

Я подошел к ним, чтобы узнать, во что они играют.

— Слышь, ты, — обратился к ним мужик, — скажи-ка мне, на что ты тратишь деньги, которые выманил у русских?

Китаец что-то пробормотал по-английски, но я не совсем понял смысл сказанного и переспросил его. Однако он, хитро взглянув на меня, отрезал: «А зачем тебе это? Наша игра слишком проста для европейского ума!»

Тут вдруг его партнер, молодой китайчонок, громко вскрикнул, подскочил на месте и пустился в пляс. Привратник остолбенел от удивления, а клевавшие что-то рядом вороны и голуби испуганно вспорхнули. Старый китаец хохотал от всей души, глядя на своего друга, продолжавшего скакать по кругу.

Мой спутник решил, что они оба сошли с ума. Кивнув на них, он несколько раз постучал пальцем по своему лбу, произнеся фразу, которую в таких случаях обычно говорят русские: «У них, оказывается, не все дома!»

«Затем я снова сел на пароход, который на несколько часов остановился в Тетюшах, городке, построенном в живописной местности, а к вечеру прибыл в Симбирск». Фото gallica.bnf.fr

Через Спасск и Тетюши к Жигулевским горам

В дальнейшем мне посчастливилось побывать в мрачных и глубоких пещерах, расположенных по берегам Волги южнее Спасска. Прибрежные холмы в этих местах крутые и изрыты мелкими оврагами. Затем я снова сел на пароход, который на несколько часов остановился в Тетюшах, городке, построенном в живописной местности, а к вечеру прибыл в Симбирск. Город стоял на возвышенности, озаренный лучами заходящего солнца. На поверхность реки постепенно наступал мрак. Мы покинули Симбирск около полуночи. Было прохладно и восхитительно, пароход неторопливо и осторожно скользил по мелководью, и матрос, приставленный следить за фарватером, все время выкрикивал его глубину.

На заре меня разбудил юнга, которого я попросил об этом накануне. Мы только что отчалили от станции Усолье (ныне с. Усолье Шигонского р-на Самарской обл., — прим. ред.), и теперь начиналась самая колоритная часть моего маршрута. Вдали показались покрытые дубравами, липовыми и березовыми лесами Жигулевские горы, из темноты возникали фантастические силуэты с темными оврагами и чудовищными скалами, нависавшими сверху. Во мгле горели фонари на лодках рыбаков. Ранним утром мы сделали остановку в Ставрополе (с 1964 г. город Тольятти в Самарской обл., — прим. ред.), расположенном в низине левого берега реки, когда же снова отправились в путь, то вершины гор окутывала розоватая дымка, а подножья — лиловый туман. Величаво текла темная волжская вода. Вдруг над горами неожиданно загорелось солнце, все кругом разом заблестело, а воды реки заискрились. Паруса кораблей мгновенно побелели, рыболовы энергичнее налегли на весла, высоко в небе появились чайки, и, казалось, все вокруг вновь наполнилось жизнью. На смену вчерашним песчаным отмелям пришли большие зеленые острова, пейзаж стал ярче и Жигулевские горы открылись нам во всем своем великолепии, покрытые лиственницами и елями, заслонявшими уродливые черные скалы.

У горы река сворачивает налево под почти прямым углом и течет прямо на восток. Это была знаменитая излучина Волги. Холмы на ее правобережье напоминают гигантские утесы, иногда возвышаясь на 300 метров. В месте слияния с рекой Сок Волга вновь меняет направление и сталкивается с Сокольими горами, чтобы течь вдоль них до Самары. Там она внезапно поворачивает вправо, и несет свои воды уже востока на запад параллельно самой себе.

«Его расцвет еще впереди, поскольку через него проходит Транссибирская железная дорога, которая вскорости достигнет Оренбурга и Туркестана. Земли вокруг Самары очень плодородны, поэтому она является крупным поставщиком злаков, соли и кож». Фото russiahistory.ru

Самара: убогий, но перспективный город

На вершине крутого черного берега появилась Самара. Сегодня это большой город с более чем 100 000 жителей, впрочем, малоинтересный и убогий. Однако его расцвет еще впереди, поскольку через него проходит Транссибирская железная дорога, которая вскорости достигнет Оренбурга и Туркестана. Земли вокруг Самары очень плодородны, поэтому она является крупным поставщиком злаков, соли и кож.

Сразу же по прибытию наш пароход атаковали комиссионеры, грузчики, монашки и нищие. Пробившись сквозь продавцов молочных продуктов, яиц, фруктов и солений, я вышел на главную улицу, по которой проследовал до Алексеевской площади (ныне площадь Революции, — прим. ред.), где высится статуя царя-освободителя Александра II (уничтожена в 1927 г., — прим. ред.), и оказался в старом городе. Я видел немало старинных городов, некоторые из которых были просто восхитительны. Но старая часть Самары совсем иная: в ней все деревянное — и дома, и ворота, и прогнившие дощатые тротуары, проваливающиеся под ногами грузных пешеходов. Затем я увидел реку Самара, текущую в овраге мимо грязных, отвратительного вида домов. Городской парк, маленький, пыльный и уродливый, окружала полуразрушенная изгородь. Выйдя из него, я отправился за город, на кумысную станцию.

Кумыс — это забродившее кобылье молоко, которым питаются все азиатские кочевники, и, по признанию европейских врачей, обладающее лечебными свойствами. Больные чахоткой и страдающие заболеваниями желудка петербуржцы и москвичи приезжают лечиться кумысом к местным кочевникам или к врачам, содержащим кумысные станции в азиатской части России наподобие самарских. В Самаре эти заведения весьма приличные.

Я вернулся на пристань весь в пыли. Церковные здания не произвели на меня никакого впечатления, и только театр показался красивым. На главных улицах имеются магазины. Над гостиницей, где, вероятно, говорят по-французски, висела вывеска «Ресторан», чуть дальше принимал заказы портной с немецкой фамилией, который почему-то выдавал себя за парижанина.

«Старая часть Самары совсем иная: в ней все деревянное — и дома, и ворота, и прогнившие дощатые тротуары, проваливающиеся под ногами грузных пешеходов». Фото samgtu.ru

Внезапно я оказался в толпе крестьян. Изможденные, они медленно тащились по дороге, держа в руках арбузы, хлеб и огурцы.

— Куда ж вы идете? — спросил я у одного из них.

— В Сибирь, батюшка, в Сибирь, мы — переселенцы.

— А куда в Сибирь-то?

— Да черт его знает, — ответил мне молодой человек, смиренно следовавший за своими родителями искать в Сибири земли попросторнее да поплодороднее, чем в России.

Я дошел с крестьянами до вокзала, где они должны были сесть на поезд; с пристани шла еще одна их партия. Им предназначался отдельный состав, который должен был доставить их в место добровольной ссылки.

Игорь Кучумов

Новости партнеров