Да здравствует Советский суд: отцовство по показаниям свидетелей, кражи сахарина и 7 лет за спекуляцию
Как безработная в 1946 году «дискредировала следственно-судебные органы», убеждая, что за деньги можно добиться прекращения любого дела
Написанные от руки, на папиросной бумаге приговоры и судебные решения прошлого века обнаружили сотрудники Советского райсуда Казани в собственном архиве. Самая ранняя находка датирована 1922 годом, хотя ранее считалось, что суд был основан лишь в 1960-м. Изучив материалы архивных дел, «Реальное время» выяснило, как не докладывали сахарин в кофе и какао в рабочих столовых, почему казанские работники МВД, прокуратуры и судов ополчились на одну многодетную мать.
«Сладкая» женщина и посадка за бизнес
Дел по расстрельным статьям в архивах Советского райсуда Казани не нашлось. Приговоров «врагам народа» и убийцам в 20—40 годах прошлого века второй участок народного суда Молотовского района Казани не выносил. В отличие от пьяных водителей, разбойников и воров, в числе которых были мелкие и крупные «несуны» с советских предприятий. Тоннами в те времена народные богатства не воровали, но хищений было много.
Так, в сентябре 1946 года казанский суд вынес приговор мастеру цеха Казанской базы Маслопрома Хабибе Хабибуллиной за хищение 13 кг сахарина «путем создания излишков» на складе. Суд установил, что по утвержденной Наркоматом мясомолочной промышленности рецептуре на каждую тонну какао полагалось 330 граммов сахарина, а на тонну суфле — 250 граммов. И именно в такой пропорции база Маслопрома должна была отпускать товар для столовых казанских предприятий. На деле же мастер получала на складе товар строго по рецепту, а вот при выдаче «экономила». Так, фабрика «Спартак» на 10 тысяч литров какао получила всего 2 кг сахарина вместо 3,3 кг. Излишками Хабибуллина делилась с техническим руководителем, остальное продавала на рынке. Ее приговорили к 4 годам лишения свободы, он получил 1,5 года.
Условных сроков реальным ворам в ту пору не назначали. За попытки купить подешевле, продать подороже в послевоенные годы карали еще строже. В архивах Советского райсуда сохранилось определение Верховного суда ТАССР от 9 июля 1946 года в отношении Зайтуны Кашаповой. Ее признали виновной в том, что «занималась не общественно полезным трудом, а спекуляцией». В марте 1946-го закупила в Иваново два тюка простыней, сорочек, головных платков, наволочек и бязи. При получении этого багажа в Казани была задержана железнодорожной милицией. Вину в спекуляции Кашапова не признала, объясняла, что привезла товар для трех своих родственниц, но народный и Верховный суды ей не поверили — дали семь(!) лет лишения свободы.
А вот агенту кондитерской фабрики имени Микояна Николаю Шахнырю пришлось отвечать за «усушку и утруску» товара лишь в гражданском порядке. Фабрика потребовала возместить рыночную стоимость не доехавших до Ижевска 22 кг пряников, 99 кг сахара и 4 кг шоколадного рулета и конфет на общую сумму 18 тысяч 230 рублей. Всего же Шахнырь сопровождал более 14 тонн сладкого груза.
Двуязычие 30-х: русский и татарская латиница
Всего в архиве райсуда сейчас почти 330 тысяч единиц хранения. Часть хранится в помещении часть на улице Космонавтов, а основной архив — в подвальном помещении пятиэтажки на улице Заря, на первом этаже которой рассматривают гражданские и административные дела. Материалов так много, что по сути хранилище начинается еще на лестнице в подвал.
В помещениях цоколя оборудованы ряды с полками на рельсе. Вращая ручку механизма, можно сдвинуть ряд вправо или влево, чтобы открылся проход с полками. На каждой из них — около 100 томов дел. «Проходы у нас узкие, приходится форму держать, выбирать сюда стройных сотрудниц», — объясняет с долей шутки секретарь суда Елена Жаркова. По ее словам, пользоваться архивами работникам суда приходится практически ежедневно, особенно для оформления исполнительных листов по делам о взыскании долгов и компенсаций. Во время наведения порядка в архиве и разбора завалов в углах и были обнаружены раритеты прошлого века.
«Перебирали каждую бумажку и нашли старые книги учета гражданских и уголовных дел. И сами судебные решения — последнее датировано 1924 годом», — рассказывает помощник председателя суда Айгуль Шабняева. По ее словам, часть находок уже передана в Национальный архив РТ, ведь максимальный срок хранения документов в ведомственных архивах, в том числе в судах РФ — 75 лет. «В Нацархиве они сохраннее будут, ведь наши подвальные помещения периодически топит», — признается Шабняева. Впрочем, в меру своих сил архивариусы стараются поддерживать в помещении максимально комфортную для документов температуру и влажность. Подтверждение тому — факт, что большинство найденных рукописных материалов суда 1920—1960 годов до сих пор можно прочесть. Лишь кое-где чернила расплываются.
Решений на фирменных бланках немного, зато эти бланки сразу на двух языках — русском и татарском. Язык республики встречается в двух вариантах. «Карар Решение именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» от 19 июня 1941 о взыскании алиментов написано на русском и татарском с использованием кириллицы. А вот схожее решение от 9 апреля 1938 года выполнено на бланке с татарским на латинице.
Пьяный наезд и «алиби» для папы
Большинство же судебных актов написано на листах произвольного формата, часто даже меньше формата А-4. Бумага была дефицитом, что подтверждает практически полное отсутствие в судебных актах оценочной части. Лишь фабула дела и решение. Так приговор по делу о пьяном наезде на ребенка в центре Казани содержит лишь несколько строчек. При этом резолютивная часть начинается непривычными словами: «Суд нашел, что… 30 мая 1945 года, проезжая на машине ГАЗ ТУ и развивая большую скорость шофер Федор Глибин в нетрезвом состоянии налетел на 10-летнего мальчика, сшиб его и не останавливаясь для оказания помощи, поспешил скрыться». Ребенок умер в больнице. Свидетели запомнили номер машины, и водитель был задержан. Вину Глибин не признал, но суд поверил свидетелям и дал ему четыре года колонии. Медосвидетельствование на алкоголь не проводилось.
Не использовали в ту пору и экспертизу ДНК. Отцовство устанавливали в буквальном смысле по показаниям… свидетелей, сообщавших, что мать и предполагаемый отец некоторое время встречались. Так в 1940-м в Казани некая Степанида Андреевна требовала признать некоего Михаила Сергеевича отцом своей дочери и взыскать с него алименты. Суд нашел, раз девочка родилась 21 августа 1933 года, то зачатие произошло… 21 декабря 1932-го (тут суд отсчитал назад всего восемь месяцев — прим. ред.). Однако в это время ответчик находился за решеткой, свидетели заявляли, что решение о его освобождении было вынесено 27 декабря, а фактическое освобождение состоялось еще через два дня.
«На основании изложенного суд не может считать данного гражданина отцом ребенка», — указано в июньском решении. А через месяц тот же участок Молотовского суда (ныне Советский райсуд) признал-таки мужчину отцом. Во-первых, исправил ошибку в расчетах срока предполагаемого зачатия, а во-вторых, получил ответ на запрос в тюремный отдел, что на свободу ответчик вышел еще 21 октября 1932 года. До получения этой справки ответчик упорно настаивал на своем «алиби». «В настоящее время это утверждение опровергается, поэтому суд убежден, что именно этот мужчина и «является отцом ребенка», — говорится в июльском решении.
Вообще в те довоенные и послевоенные годы иски об алиментах были широко распространены. В том числе иски отцов и матерей к своим детям. Так сохранился документ от 16 июля 1941 года о том, что многодетная гражданка Устина требует увеличить размер взыскания алиментов с двух сыновей. В иске указывает: ее третий сын сейчас в армии и алименты не платит, а четвертый сын — в колхозе и помогает ей продуктами. Суд матери отказал, указав, что кроме четырех сыновей у нее есть еще пять дочек, которые по исполнительным листам не платят, поскольку претензий к ним женщина не предъявляла.
Дискредитация государства потянула на пять лет
В числе других архивных гражданских дел немало решений по искам к предприятиям: жители «Страны Советов» требовали компенсации за потерю кормильца и полученные увечья с артели «Прогресс», казанского комбината «Строитель», компрессорного и кирпичного заводов, с казанского трамвайно-троллейбусного управления и казанского мединститута. А некая Екатерина Косова в 1960-м судилась с домом отдыха «Золотой берег» Абхазской АССР, требуя возмещения за травму и испорченный отдых. Копии самого решения в найденных архивах нет.
Единственный машинописный приговор среди вновь обретенных касается безработной матери четырех детей Бадар Еникеевой. Особой чести эта дама в ноябре 1946-го удосужилась не случайно. В приговоре сказано, что эта женщина, «присваивая себе звания представителя власти и в роли самозванца-адвоката наносила огромный вред государству, дискредитируя органы прокуратуры, суда и МВД, создавая впечатление, что в следственно-судебных органах можно за деньги добиться прекращения любого дела»…
Суть аферы была проста: дама брала с людей от 1 до 10 тысяч рублей, называясь работницей вышеназванных органов либо адвокатом, и обещала освобождение от уголовной ответственности. Один потерпевший решил через Еникееву выкупить свободу своей осужденной жены, продал корову, отдал мошеннице 6 тысяч и больше их не видел. Другой обманутой Еникеева, согласно приговору, обещала помочь освободить сына, задержанного за нарушение паспортного режима. Но парня все-таки осудили, и когда возмущенная мать стала донимать «ответственную работницу МВД», та стала угрожать арестом… Таких обманутых за несколько лет оказалось еще человек пять. Наказали Еникееву пятью годами лишения свободы без поражения в правах. Виновной себя она так и не признала.
