«Едва между башкиром и русским намечается дружба, муллы и попы сразу же хотят их поссорить»
Выдержки из готовящейся книги французского путешественника о пользе кумыса, потомках масагетов-оборотней и никудышных пахарях
«Реальное время» продолжает знакомить читателей с очерками французского путешественника Поля Лаббе, которые он собрал в книге «По дорогам России от Волги до Урала» (1905 год). Скоро в издательстве «Паулсен» это сочинение выходит на русском языке. Редактор готовящегося издания Игорь Кучумов предлагает нашим читателям очередной фрагмент этого труда (перевод с французского — Алсу Губайдуллиной). Автор вновь описывает свое пребывание в Башкирии и делится своими впечатлениями о быте местных жителей
«Лечебный кумыс малоприятен на вкус»
Из Белебея я отправился по железной дороге в Шафраново (ныне село в Альшеевском р-не Республики Башкортостан, — прим. Кучумова), маленькую станцию вблизи татарской деревни Слак (ныне село в Альшеевском р-не Республики Башкортостан, — прим. Кучумова). Это селение расположено у подножья невысоких гор, на которых один уфимский врач организовал кумысолечебницу (речь идет о кумысолечебном заведении врача Нагибина, открытом в 1898 году в двух верстах от станции Шафраново на склоне холма, — прим. Кучумова). Аналогичные заведения существуют по всей губернии, и петербургские и московские врачи посылают сюда легочных больных лечиться кумысом, то есть скисшим кобыльим молоком. Лечебный кумыс малоприятен на вкус, и поэтому некоторые пациенты предпочитают проходить курс лечения непосредственно у башкир. Впрочем, в башкирском кумысе содержится гораздо меньше питательных веществ, чем в киргизском.
Оставив Слак в тот день, когда на ярмарку в нее съехались крестьяне со всех окрестностей, я, направляясь в тарантасе к реке Дема, оказался в долине, засеянной кое-где колосящимися пшеницей, рожью, овсом и просом. 1898 год был неурожайным, на страну обрушилась страшная засуха, и уже в августе в губернии начался голод. На первый взгляд, пшеница и овес выглядели как обычно, поля колосились, но зерна оказывались пустыми. Достигнув Демы, изобилующей рыбой достаточно широкой и глубокой реки, я переправился через нее по примитивному мостку из веток и очутился у ворот первой встреченной мною башкирской деревни, носящей название Кипчак-Аскарово (Ныне с. Кипчак-Аскарово Альшеевского р-на Республики Башкортостан, — прим. Кучумова). Я не оговорился — именно у ворот, ибо почти все башкирские, как, впрочем, и русские, деревни обнесены оградой с воротами.
Из массагетов — в волки, а потом в башкиры
Вероятно, башкиры живут здесь издревле, являясь, возможно, потомками массагетов (название одного из скифских племен у античных авторов. П. Лаббе, вероятно не знакомый с современной ему научной литературой на этот счет, излагает одну из существовавших в то время маргинальных теорий происхождения башкир, — прим. Кучумова), которые, согласно Геродоту, промышляли охотой и раз в год превращались в волков.
Сейчас они превратились в башкир, и трудно сказать, стало ли им от этого лучше. Вражеские нашествия пронеслись рядом с ними, почти не повлияв на их жизнь; они не подверглись влиянию цивилизации, как были дикими, так и остались. Служа в русской армии, они так и не выучили русского языка, но зато переняли все пороки русских. Некоторые из них принимали участие в последней кампании против Турции (речь идет о русско-турецкой войне 1877—1878 гг., — прим. Кучумова), но плохо помнят о ней или, возможно, просто не хотят говорить об этом, ведь война против султана греховна для мусульман.
Старики-башкиры рассказывали мне, что давным-давно их предки ходили в далекую и дикую страну, в которой вынуждены были питаться травой и подошвами сапог. Речь в этих рассказах шла о событиях 1815 года, а «далекой и дикой» страной, название которой мои собеседники уже не могли вспомнить, была Франция. Я мог бы им напомнить, что они питались там блюдами и получше: в частности, в Сен-Кантене (город в 107 км к югу от Лилля и в 150 к северо-востоку от Парижа, — прим. Кучумова) до сих рассказывают, как башкирские воины съели всю продукцию местного свечного заводика.
На мой взгляд, башкиры умственно и социально развиты гораздо хуже центральноазиатских киргизцев, сартов и дунган. Долгое время они группами кочевали по степи и их единственным занятием было скотоводство. Зимой башкиры жили в земляных шалашах, а с приходом лета перемещались со своими стадами с одной равнины на другую. Так что их жизнь никак нельзя назвать тяжелой: пастухи были предоставлены сами себе. Из шерсти, лошадиных и бараньих шкур они изготовляли одежду и войлок, из которого строили жилища, из кобыльего молока приготовляли кумыс — свой повседневный и главный напиток, который наряду с употреблявшейся по праздникам бараниной и кониной составлял основной рацион питания для их нетребовательных желудков.
Как русские колонизировали Башкирию
К сожалению, башкиры не смогли сберечь свои угодья от проникновения чужеземцев и тем самым сохранить свой образ жизни. Не задумываясь о последствиях, они стали распродавать по десять, по сто гектаров земли за несколько фунтов сахара или чая. Отдельные петербуржцы нажили на этом огромные состояния. Затем сюда пришли русские переселенцы и стали получать наделы от государства. В ходе нового перераспределения земельных угодий были установлены их нормы на каждого пользователя. Впрочем, обо всем этом я подробнее расскажу ниже.
Придя сюда, переселенцы освоили степь и постепенно распахали считавшиеся непригодными для земледелия пространства. Обширные пастбища, на которых паслись огромные стада скота, ушли в прошлое, кочевки прекратились, что привело к резкому сокращению поголовья животных, составлявшего основу экономики башкир.
В итоге их численность стала резко падать, в деревнях получили распространение туберкулез и сифилис. Нехотя башкиры стали подражать в хозяйстве русским, но, перейдя к земледелию, они из беззаботных пастухов превратились в никудышных пахарей.
В демско-бельском междуречье я избрал объектом своих исследований башкирские деревни Кипчак-Аскарово, Мурзагулово (ныне деревня в Альшеевском р-не Республики Башкортостан, — прим. Кучумова) и Услы (в Стерлитамакском районе Республики Башкортостан имеются расположенные по соседству села Верхние и Нижние Услы, которые П. Лаббе, очевидно, воспринял как единое поселение, — прим. Кучумова), внешне напоминающие русские селения, однако без живности, характерной для православных — куриц, уток, гусей и свиней. Уже издалека видишь красивые и живописные минареты, но приблизившись к ним, убеждаешься в их примитивности, а сами мечети оказываются срубленными из плохо подогнанных бревен и досок избами.
Русские и башкирские крестьяне почти не общаются и не испытывают друг к другу теплых чувств. Едва между башкиром и русским намечается дружба, татарские муллы и русские попы сразу же стараются их поссорить. Башкиры, ссылаясь на рассказы стариков, жалуются, что русские все у них отняли, и в лучшем случае относятся к ним как к ворам. Причины взаимного непонимания этих двух народов заключаются в следующем. С одной стороны, башкиры не понимают или не хотят понять, что проданная ими земля больше им не принадлежит. С другой стороны, на русского человека, обычно настолько адаптивного, что в Центральной Азии он даже перенимает язык и практически всегда привычки и нравы покоренных им народов, башкиры никак не повлияли: в русских деревнях, через которые я проезжал, почти никто не понимал по-башкирски. Русские переняли у башкир только страсть к конокрадству. В башкирской семье отец гордится искусным в этом деле сыном, и русские теперь тоже не испытывают угрызений совести, воруя у башкир лошадей; зачастую одна и та же лошадь в течение года попеременно оказывается то в башкирском, то в русском табуне.
См. также:
«Нынешние французы так любят Россию, что вскорости сделают царя Николая своим императором»
«Башкиры — прежде это были славные люди. А теперь совершенно испортились: пьют и курят!»