Гамиль Нур: «Тамада, который проводит безалкогольную свадьбу, должен быть абсолютным энергетическим донором»

«Я – массовик-затейник»

— Начнем с вашей деятельности в качестве тамады. Как вы решили стать тамадой и может быть вы вспомните, как вы провели свою первую свадьбу?

— Есть такая категория людей – массовики-затейники. Это проявляется еще со школы. В классе я был организатором, проводил празднования 8 марта и 23 февраля, школьные сабантуйчики. В старших классах учился вместе с удмуртами, марийцами и русскими. Мне приходилось быть мостом между такими разными учениками. Видимо поэтому был старостой. Благо, в это же время началось отрезвление людей, Горбачев старался. Но на артистов, на абитуриентов институтов культуры смотрел как на блаженных или как на бездельников. Я поступил туда, где гарантировалась мясо. У нас в ТАССР полуголодная жизнь была. А потом, уже во время учебы в институте, я активно принимал участие в студенческих клубах и театрах и, конечно же, в студенческой весне. В это время потихоньку в Казань возвращалась и татарская общественная жизнь, возникали «пятачки», где тусовалась молодежь, и я часто являлся организатором таких «пятачков».

Играть в игры, под гармошку петь и танцевать. В каждом городе татарская молодежь была. Я был одним из лидеров на этих «пятачках». Одним из самых активных, например, был «пяточок» на ул. Красной Позиции, где находились общежития рабочего факультета и кафедры татарской филологии Казанского университета. Также «пятачки» были в городке, где находился институт сельского хозяйства. Я учился в ветеринарном институте, один из моих друзей, Ирек Гарипов, являлся активистом Татарского общественного центра и был первым председателем Союза татарской молодежи. Они хотели организовывать мероприятия для татарской молодежи, которые проходили в формате концертов и дискотек. Мы с друзьями это делали у себя в институтском общежитии, а общегородские мероприятия тоже организовывал я. Например, дискотеку в Доме актеров вел я. Может быть, в это время я был не самым главным шоуменом этого города, но, так как я работал бесплатно и не нуждался в их деньгах, мне приходилось это организовать.

Помню, в 1991 году я вел «пятачок», условно он назывался «аулак ой» или «кичке уеннар». Я приходил – дверь не открывали. Я звонил директору культурного центра «Казань» Ринату Закирову (сейчас глава Всемирного конгресса татар — прим. ред.) домой и просил открыть. После его разрешения вахтеры нас впускали. Там собиралось до пяти тыс. человек. Это самое ажиотажное время ренессанса татарской общественной жизни, татарской культуры. Когда люди не помещались внутри, мы выносили аппаратуру на улицу.

Вот такой бесплатный массовик-затейник. Я был в числе организаторов, когда проходили дни татарской молодежи, дни тюркской молодежи, международные фестивали, дни мусульманской молодежи. Это видели друзья, постепенно они начали меня приглашать на свои свадьбы. Например, в первый раз меня пригласили в 1992 году. Тогда понятие тамады еще отсутствовало, приглашали свидетелем – свидетель был еще и ведущим, и организатором свадьбы. В 1992 — 1994 гг. мои друзья женились и приглашали меня. Потом я начал работать у себя в Балтасинском районе – там я стал модным свидетелем, модным ведущим.

Я такой массовик-затейник. Я был в числе организаторов, когда проходили дни татарской молодежи, дни тюркской молодежи, международные фестивали, дни мусульманской молодежи

Сам я трезвенник, а у моих друзей и знакомых были обычные свадьбы. Мне это не нравилось. Я думал: «Что я тут делаю, ведь тут проводят застолья и пьют?». Вскоре и у моих знакомых-трезвенников тоже стали проводиться свадьбы. Конечно, туда я шел с вдохновением. Первая большая трезвая свадьба, которую я делал, прошла в деревне Татарская Майна Аксубаевского района у Рафика Насырова (сейчас он директор школы). Я увидел, что там другой драйв, другой подход, мне это больше понравилось. В один прекрасный день решил для себя: «Спасибо вам, мои друзья, родственники, я больше не буду вести алкогольные свадьбы». Вначале безалкогольные свадьбы могли проходить раз в два года — это было большим нонсенсом. Во времена Горбачева трезвые свадьбы устраивали по принуждению, а мои друзья начали делать их по убеждению.

«Я чувствую себя не тамадой, не ведущим, а миссионером»

— Не сложно развлекать людей без алкоголя?

— Тогда было очень сложно, да и сейчас тоже. Например. есть аудитория подготовленная и неподготовленная. И у тех, и у других, когда они не пьяные, души закрыты. Они нераскованные, невеселые, молчаливые, не выскакивают из-за столов, чтобы петь и плясать. Следовательно, я стал гуру трезвенников России. К 2000-м годам меня уже начали приглашать или консультироваться со мной участники трезвеннического движения. Оно стало особенно популярно после 2010 годов. Так как я начал это дело практически уже в 1995 году, давал много советов в разных источниках – в местных газетах и федеральных изданиях. Люди в принципе уже поняли, в чем суть и как организовать это мероприятие. Также люди подписаны на мои паблики, Например, если «ВКонтакте» 10 тыс. разрешенных друзей, из них половина – люди культурной индустрии, event-индустрии, то есть люди, которые организуют мероприятия. В регионах к ним тоже обращаются за советом, как сделать безалкогольную свадьбу, и они вспоминают мои советы.

Основной совет – тамада, человек, который делает безалкогольное мероприятие, должен быть абсолютным энергетическим донором. Он должен своим взором, своей энергией разрушить защитную оболочку людей, растопить их души, потому что трезвые люди сидят в скорлупе.

— Как вы оцениваете рынок ведущих? Сколько ведущих работает на татарстанском рынке?

— Раньше я думал, что в Татарстане примерно три тыс. ведущих, потому что в каждом районе работают минимум 10 человек. Может быть даже получается больше – активных три тыс. человек, я думаю. Есть ведущие, которые являются работниками культуры. Каждый заведующий дома культуры, каждый художественный руководитель, каждый артист театра, каждый школьный завуч, который организует мероприятия, может быть и ведущим его. Таких людей только среди бюджетников наберется тысяч 10. А работающих на профессиональной основе, считающих себя тамадой — более трех тыс. человек.

— А сколько человек специализируется на безалкогольных свадьбах?

— К сожалению, я единственный. Я очень надеялся, что появится несколько ведущих, которые учились в медресе «Мухаммадия». Я знаю десяток ведущих-трезвенников, но они этим не занимаются, потому что трезвые свадьбы теперь больше делают религиозные люди – мусульмане или старообрядцы, баптисты. Те тамады закончили медресе, читают намаз, тем не менее ведут в том числе и алкогольные мероприятия. То же самое касается и фотографов, и видеографов. У меня есть друзья, которые закончили медресе – как ходили, так и ходят на алкогольные мероприятия. Каждый человек хочет как-то зарабатывать на жизнь. Ведь есть же мусульманские бизнесмены, которые популяризируют ислам, но при этом в их ресторанах подают пиво или водку. Они кормят свои семьи и своих работников.

Так что исключительно жестко халяльных ведущих нет. У меня есть несколько учеников, которые говорят, что делают халяльные мероприятия, но они пока еще не востребованы, им не хватает времени жизненного опыта, рекламы. Но есть имамы, которые делают только безалкогольные мероприятия, то есть это никахи. Можно сказать, что условно, на 50% они повторяют мою работу.

Я чувствую себя не тамадой, не ведущим, а миссионером. Меня нельзя путать с коммерческими ведущими, которые гонятся за длинным рублем. Я идеалист

Появились ведущие, которые любят безалкогольный формат. Но при этом они не отказываются проводить и алкогольные свадьбы. Они такие универсальные исполнители, многостаночники. Утром они могут пойти в столовую мечети и провести никах, маленькую религиозную свадьбу, потому что они уже научились делать это. Но после обеда они побегут вести обычную свадьбу.

Поэтому я чувствую себя не тамадой, не ведущим, а миссионером. Меня нельзя путать с коммерческими ведущими, которые гонятся за длинным рублем. Я идеалист.

«Я определяю цену по уровню их «понтов»

— Но вы же, наверное, тоже берете деньги за свои услуги?

— Конечно, беру. Сейчас в основной массе тамаду и программу выбирают молодые, а не инвесторы свадьбы – родители, редко кто прислушивается к мнению старшего поколения, поэтому по большей части выбирают ведущих 25 — 30 лет. Они берут больше, чем я. Но я начал брать деньги только в 33 года. Есть такой журналист Рашид Мингазов. Он мне говорит: «Хотят сделать татаро-турецко-русскую свадьбу. Приехало много гостей, им нужен ведущий-волшебник, чтобы все было без алкоголя, в то же время он должен знать языки". А так как я знаю турецкий, английский и русский, пригласили меня. Он мне говорит: «Я договорился, чтобы тебе платили три тыс. рублей». Господи, это же был чей-то месячный заработок.

— В каком году это было?

— Примерно в 2002 году. Свадьба проходила в гостинице «Татарстан». В то время она считалась пафосным местом. Других ресторанов практически не было тогда. Потом они заявили, что будут платить не три тыс., как мы договорились, а две тыс. рублей. Я сказал: «Ладно». После мероприятия мне заплатили три тысячи. Я говорю: «Мы же договорились за две тысячи». А они ответили: «Тысяча рублей вам премия, вы хорошо поработали».

Я не спрашивал, постепенно люди сами стали предлагать, потому что профессия тамады, которая шла параллельно с моей миссионерской деятельностью, возникла уже в середине 90-х годов. Мне тогда много звонили, большие деньги предлагали. Я не шел, потому что это были алкогольные свадьбы. В 2003 году мне уже не надо было спрашивать деньги. Люди сами стали предлагать. И потом журналисты превратили меня в бренд, начали называть меня «главным татарским тамадой». Коммерческие тамады у нас с журналистам общаются только для повышения своей цены, для рекламы и говорят они о себе, о своих фишках. А я с журналистами общаюсь честно, и в основном не о себе. Меня приглашают в свои колумнисты десяток изданий, считают эрудированным и так далее. Это на свадьбе общаюсь с гостями, как психотерапевт. А для медиа – я уникальный эксперт, редкий аналитик, честно говорю про форс-мажоры и проблемы. Поэтому журналисты меня считают лампочкой индустрии праздников, от этого много звонят и много пишут. Но много работаю, не потому что, раскрученный тамада, а потому что сбалансированный, хоть моя ниша и очень узкая.

Некоторые даже боятся ко мне подходить, думают, что я беру много денег. В принципе бывает, что я отказываю отдельным людям, если вижу, что их проект какой-нибудь утопичный или алкогольный. Но я думаю, что основная часть потенциальных клиентов боятся меня и считают, что я дорогой тамада или у меня слишком много принципов.

— Сколько берете за один вечер?

— Во-первых, я все еще традиционно работаю бесплатно для мероприятий клуба «Шарык». Или подойдет ко мне инвалид и говорит, что у него свадьба, а я вижу, что у него ДЦП, как я буду просить у него деньги. Но в то же время бывает, что приходит ко мне человек и прибедняется, а делает мероприятие в пафосном ресторане. Я тогда говорю: «Если ты заказываешь в ресторане меню на 500 тыс. рублей, ты будешь платить мне 100 тыс. рублей минимум». При этом эти деньги уйдут не мне. За эти 100 тысяч я приглашу артистов с шикарной шоу-программой.

Но вы наверняка хотите узнать среднюю стоимость. Надо сказать, что среднестатистические люди уже отсутствуют в Татарстане и в России. Середняков нет. Есть люди богатые и бедные, экономные или жадные, или наоборот расточительные. Я определяю цену по уровню их «понтов». Если человек «понтуется», я говорю, что час работы стоит 10 тыс. рублей, пять часов – 50 тыс. рублей. Сюда входят баянист, певец, певица, звезда татарской эстрады, шоумен и еще фокусник. Иногда просят еще и звезд татарской эстрады. Скромные люди не говорят, что у них мало денег, они говорят, что они хотят скромную свадьбу дома, в квартире. Собирается человек 10. И у них нет денег делать свадьбу. Все-таки, когда люди говорят о свадьбе, подразумевают, что надо потратить минимум 100 тыс. рублей. Поскольку это никах, да еще и дома, я говорю: “Я вам за две тысячи сделаю мероприятие». Работаю как французский врач: богатым за дорого. Бедным и сам могу оплатить.

Цена программы определяется по часу. Стоимость культурных программ, которые делают топовые тамады, еженедельно проводящие по два — три мероприятия, начинается от пяти тыс. рублей за час. Это обычно медийные ведущие, которые появляются на телевидении и участвуют в концертах татарской эстрады. У меня в основном спрашивают Фирдуса Тямаева, Даниса Сабирова, Рифата Зарипова. Как Вы замечаете, самые востребованные – это татароязычные тамады, ибо они традиционно знают и русский язык. А в качестве гостей иногда просят певца Салавата. Правда, он не по карману обычным людям, к тому же он и не ходит на свадьбы. Также просят Гузель Уразову, Габдельфата Сафина, Ханию Фархи. Многим я отвечаю: мечтать не вредно.

Я все еще традиционно работаю бесплатно для мероприятий клуба «Шарык». Или подойдет ко мне инвалид и говорит, что у него свадьба, а я вижу, что у него ДЦП, как я буду просить у него деньги?

Сейчас появился такой тренд:

Сейчас появился такой тренд: удешевление. что лЛюди основные расходы отводилият на меню. Теперь выбирают дешевые решения. Тогда я предлагаю очень дешевые залы. вещи, поэтому сейчас часто рекламируют меню до тысячи рублей. Нужно помнить и то, что в роскошном зале обычные люди становятся снобами, поэтому «пафосный» ресторан требует и соответствующий программы, чтобы между столами бегал поющий Фирдус Тямаев или зажигал Мунир РахмаевТямаев, иначе ожидания гостей могут не оправдаться.

А также, нынче нашлась еще одна экономная версия: люди перестали делать свадьбы, соответственно иссекают и большие расходы. Они вместо свадьбы делают большой никах, где затраты обычно минимальные. А никах – вещь сакральная, в нем не приняты излишества и гигантские расходы. Это мне нравится, ибо в никахе лучше соблюдаются скромные и демократичные традиции предков, молодожены не делают сумасшедшие траты и трюки.

«Наверное, я единственный шоумен, который пропагандирует татарскую культуру за границей в коммерческом плане»

— Сколько свадеб, никахов вы провели за свою карьеру?

— В 2016 году я проведу минимум 50 свадеб. Иногда бывает, что в день провожу по два мероприятия. Если я работаю в этой отрасли 25 лет, наверное, 200 трезвых свадеб прошло уже. А мероприятий уже прошло с десяток тысяч. Ведь в клубе «Шарык» я иногда по пять мероприятий в неделю проводил.

К тому же, наверное, я единственный шоумен, который пропагандирует татарскую культуру за границей на коммерческой основе, то есть без субсидий государства. Других артистов содержит государство и заграницу они ездят за счет налогоплательщиков. Иногда их везут спецрейсами, а я лечу на эконом-классе, езжу на плацкарте: это и есть независимый артист. Очень горжусь.

— Я знаю, что вы буквально недавно провели татарскую свадьбу в Праге. Расскажите о ней, как вы вообще получили от них приглашение?

— Мы планировали их свадьбу в Казани. Жених из Узбекистана, а невеста из Крыма.

— Но они татары?

— Да, они татары. Невеста из Мелитополя, это в Украине, а жених из Ташкента, из Узбекистана. В прошлом году я для троих людей из Чехии делал свадьбу в Казани по формату никах плюс свадьба. В основном это студенты. Я понял, что в Чехии много нашей молодежи. Оказывается, там обучение бесплатное, но в течение года нужно освоить чешский язык. Поскольку их родители живут в Казани, они делали свадьбу здесь. Я предполагал, что эта пара поступит также. Но их родственники в Казани не живут, поэтому они хотели устроить свадьбу в Казани в виде турпоездки и привезти сюда всех родственников. Но технически получилось легче провести свадьбу в Праге. Регистрацию провели в центральной ратуше в исторической части города. Играл орган, тогда как у нас в лучшем случае играет синтезатор, в худшем – ноутбук. Потом мы поехали на никах в пражскую мечеть. Оказалось, что она без минарета, но при этом достаточно большая. Основная часть молящихся были арабы. Потом мы пошли в халяльный ресторан, который держат эмигранты из Ливана, которые приехали туда в 70-е годы. Мне обстановка понравилась, потому что нет белого или прозрачного фона, круглых столов. Это обычное кафе, где присутствуют теплые шоколадные, бордовые оттенки. В такой обстановке разогревать людей сильно не надо.

Там я проводил мастер-класс, когда аудитория интернациональная, это мой любимый формат. Практически за минуту я научил их плясать по-татарски. Так как невеста из крымских татар, мы разучили и танец крымских татар.

Меня попросили приехать на день раньше и проконсультировать родителей. Они испекли чак-чак и каравай, приготовили мед, чтобы это было максимально близко к традиции казанских татар.

В советское время в Татарстане свадеб не было до 90-х годов. Традиций не было. Но эти традиции сохранились, например, в Узбекистане. Там на свадьбы пекли чак-чак, у нас он появился после 90-х годов.

— А вы проводили свадьбы для представителей других народов?

— Поскольку я главный по трезвым свадьбам, меня часто приглашают. Когда успеваю, езжу к казахам, туркам, азербайджанцам, таджикам.

В условиях угрозы ассимиляции большие свадьбы помогают сохранять традиции. Благодаря большим свадьбам сохранились крымские татары, казанские татары, туркмены и другие. Если бы татары жили обособленно в своей стране, необходимости в большой свадьбе не было бы. Пока свадьбы играют роль сохранения культуры.

В условиях угрозы ассимиляции большие свадьбы помогают сохранять традиции

«Шарык» и его клоны

— В свое время вы создавали молодежный клуб татарской молодежи «Шарык», а теперь вы супертамада…

— Дореволюционный клуб «Шарык» возродился в 90-е годы вместе с татарским общественным движением, татарской культурой, с татарским образованием – когда появились татарские школы, факультеты.

Один из тех, кто предложил идею клуба, был Юнус Камалетдинов – это тот человек, который работал тогда в горисполкоме заместителем главы администрации города. У них была тусовка, которая называлась татарское общество. Она до 90-го года базировалась в здании номеров «Булгар» на пересечении улиц Московской и Татарстан. После этого движение в лице Татарского общественного центра переехало на пересечение улиц Лобачевского и Дзержинского, а потом – на пересечение улиц Карла Маркса и Жуковского.

В подобный дореволюционный клуб входил не только цвет культурной или богемной интеллигенции — прежде всего эта тусовка была, можно сказать, общественно-гуманитарно-пролетарской. В нее входил, например, революционер Хусаин Ямашев. Главные идеологи, локомотивы советского периода тоже выросли из этого клуба, например, Карим Тинчурин, Галиаскар Камал, иногда туда ходил и Габдулла Тукай. Одним из главных руководителей был Ибрагим Терегулов – выпускник Казанского ветеринарного института. То есть в клубе присутствовал весь спектр разных гуманитарных и общественных ниш. Поэтому весьма логично, что клуб возродился в кулуарах общественного центра и его молодежного крыла. Потом молодежное крыло переросло в союз татарской молодежи «Азатлык».

Но в конце 1992 года этот союз практически исчез, так как молодежь по своей натуре максималистски настроена, ее не устроило то, что их идеи не воплотились в жизнь. Кто то уехал заграницу, кто в село и в свои города. А кто усердно занялся бизнесом, карьерой. В поле общественного движения Казани до конца 90-х годов он присутствовал номинально. Появились новые активисты: Ландыш Харрасова, Айсылу Галиева, Рафис Жамдихан, Инсаф Хамитов. Я был старше их и выполнял функцию поддержки и тягача, а они были идейными вдохновителями.В один прекрасный день они сказали, что, скорее всего, в таком не популярном формате, как союз татарской молодежи вести общественную или просветительскую деятельность тяжело, поэтому его нужно возобновить в виде клуба «Шарык».

Так как они сами были журналистами, это подхватила общественность. Параллельно после его возобновления идейные клоны клуба появились в лицее на ул. Татарстана в котором находился один из исторических клубов «Шарык». Параллельно клон появился в госмузее.

Я занимался организацией и решил сразу не претендовать на здание – мне показалось другие два клуба возникли из-за того, что они хотели ухватить себе какие-нибудь здания. Я сказал: нам здание не нужно, мы не государственники и не люди, которые любят коммунальное хозяйство. Мы будем вести клуб как богемное, бомондное движение в нравственных пределах. Там начали проходить различные фольклорные мероприятия, мероприятия по урбанистике, встречи, посвященные определенным диалектам татарского языка. Одним из основных направлений также были интернациональные вечера: это как татаро-русские, татаро-еврейские, татаро-удмуртские и другие вечера дружбы. Мне приходилось быть единственным куратором этих мероприятий.

Потом волнами менялись активисты клуба, его участники. Первых активистов я назвал бы снобами – эти люди считали себя умными, талантливыми, креативными. Но затем стали появляться более демократичные, обычные люди и та «креативная часть», которая меньше работала, а больше говорила и считала себя «лидером мысли» – потихоньку уходила или переходила в новую ипостась этого движения. Например, из активистов «Шарыка» появилось новое движение «Узебез». Они больше занимались продвижением татарской культуры в урбанистике или, например, альтернативными формами татарской музыки. Но «Шарык» они не бросали и считали его родственным. А в «Шарык» с увеличением популярности клуба стало приходить больше людей – присоединялись первокурсники, те, кто переехал в Казань и не могли найти соратников, общающихся на татарском языке.

«В дореволюционный клуб входил не только свет культурной или богемной интеллигенции — прежде всего эта тусовка была, можно сказать, общественно-гуманитарно-пролетарской». Фото millattashlar.ru

До сегодняшнего дня клуб «Шарык» оставался единственным местом, куда люди могли приходить бесплатно и общаться на татарском языке. Естественно, там начали появляться люди с ограниченными как физическими, так и финансовыми возможностями, и определенная часть татарской интеллигенции начала смотреть на эту идею и свысока. Они организовали потом молодежное крыло татарского конгресса, которое переросло в форум. Параллельно потом еще возникали клуб «Гулистан», «21-й век», Сообщество аспирантов и так далее. Все это продолжалось примерно до 2005 года. В 2005 году очень строго стали смотреть за любыми общественно-активными людьми, потому что город готовился к 1000-летию и саммиту лидеров СНГ. Были повышены меры безопасности. А студенты и творческие люди все-таки не очень любят, когда контролируют их безобидную жизнь, проверяют без повода. Из-за этого в 2005 году произошла определенная дезорганизация движения.

«Реально кипящей жизни татароязычной культурной среды, общественной жизни, научной, к сожалению, практически нет»

Потом жизнь потекла своим чередом: люди находили себе работу, женились, уезжали жить в другие страны. Затем уже активисты из разных стран стали восстанавливать движение и в итоге в полную силу оно возобновилось в 2007 году. Новую волну можно назвать условно пролетарской. Тогда мероприятия начали проводить ежедневно. Одним из ярких представителей этой волны был айтишник Тимур Фахрутдинов, добряк по натуре. Движение вдохновляло и других общественно-активных людей. Вдохновленные от клуба отпочковались «Фикер», «Алтын Урта». Я всегда говорил: пусть появляются новые организации, пусть отпочковываются. А мы должны правоцировать деятелей-одиночек. А других у нашего индивидуалистичного народа не будет. Одна организация – это как минимум один человек. Будет 20 организаций, будет и активных 20 деятелей, способных горы свернуть. Без собственной политики татарского народа, без собственной государственности, наши традиции и новшества могут жить только в лице отдельных непотопляемых личностей. И если этот один человек отпочкуется, он все равно будет работать на благополучие населения, на просвещение нашего народа.

Мы всегда были аполитичным движением. Но люди все равно думали, что мы занимаемся политикой, или хотели узнать об этом.

Например, от нас ушел и стал одним из самых активных клуб «Фикер» в лице Наиля Набиуллина. Потом возобновился Союз татарской молодежи «Азатлык» и другие. Они начали активнее работать, а мы их провоцировали: проводим одно мероприятие – они тоже проводят, мы два проводим – они тоже два хотят.

Правда, со временем, в 2012 — 2014 гг., активисты второй или третьей волны клуба «Шарык», начали потихоньку жениться между собой, заниматься своей личной жизнью и активность немного упала. Но меня, например, это не расстраивало, потому что я видел, что появились новые движения, которые отпочковались от нашего клуба. Я рассчитывал, что они продолжат это дело, но не вышло. Оказалось, что они все равнялись на нас. Когда у «Шарыка» упала активность – у них она тоже упала.

В одно прекрасное время у общественных организаций отняли здание, в котором они находились. Те органы, которые были настроены против татар, решили это здание отнять. Я трагизма по этому поводу теперь не вижу. Видимо это здание было бесполезное, так как люди там много работали, я тоже потратил на него 20 лет своей жизни, туда было вложено столько сил, средств. Но благодаря этим усилиям мы особо ничего не приобрели. Мы были вдохновителями, но реальной поддержки не встретили.

В Татарстане нет высшего образования на татарском, нет культурных шаблонов и брендов, которые можно показать себе или другим. Мне кажется, что татарская культура осталась только туристической приманкой, для татар живущих вдали. А реально кипящей жизни татароязычной культурной среды, общественной жизни, особенно научной, к сожалению, практически нет. В какой-то степени мне даже обидно за это. Таким образом, причиной физического закрытия клуба «Шарык» и заморозки его проектов послужил тот факт, что у Татарского общественного центра отняли это здание. А Татарский общественный центр, так как мы занимались межкультурным диалогом, развитием татарского языка, всегда нас поддерживал и давал свое здание для мероприятий.

У нашего клуба сложился имидж, который подразумевает возможность найти единомышленников, друзей и даже создать семью

На сегодня клуб «Шарык» существует в автономном формате – я и наши активисты иногда делаем мероприятия. Но теперь они не бесплатные и без общественного размаха: мы просто устраиваем мероприятия просветительского характера, например, клуб интернациональной дружбы в различных антикафе. И туда приходят, оплачивают свое присутствие активисты, просто интересующиеся. Но главный аспект остался. Ходит молва, что клуб «Шарык» — это место, где знакомятся люди. Мы никогда не позиционировали себя, как клуб знакомств, но так получалось всегда, что его участники бывали вместе на субботниках, помогали пожилым людям, ходили на мероприятия. В это время молодые люди присматривались друг к другу. Если, например, в ночном клубе люди оценивают тебя только внешне, то в «Шарыке» была возможность поближе познакомиться с человеком, увидеть как он таскает столы, как режет хлеб. Таким образом, появилось несколько десятков и очень крепких семей. Поэтому у нашего клуба сложился имидж, под которым подразумевает возможность найти единомышленников, друзей и даже создать семью.

После того, как здание на перекрестке улиц Карла Маркса и Жуковского закрыли, люди продолжали знакомиться в антикафе. И я через год, через два вижу, что они женятся. Иногда эти молодожены приглашают меня в качестве ведущего или организатора свадьбы.