Татары в Первой мировой войне: как призывали в армию мусульманское духовенство

Льготы для мулл

Из-за начавшейся войны некоторые мусульманские приходы остались без своих мулл и мугаллимов (учителя-наставники, — прим. ред.). По своим сословным званиям они принадлежали в основном к тем же крестьянам и мещанам, поэтому у них не было особых льгот как у духовных лиц. Хотя с 1912 года благодаря стараниям мусульманских депутатов Государственной думы магометанское духовенство все же освобождалось от военного призыва. Однако к началу Первой мировой войны законодательное нововведение многими воинскими начальниками попросту игнорировалось, они либо не знали об этих тонкостях, либо придумывали собственные толкования. Например, призывали тех, кто вступил в должность муллы до 1912 года, и оставляли молодых мулл, пришедших к духовной службе после принятия нового закона.

«Многие запасные муллы обращались по этому поводу в духовное собрание, но последнее, несмотря на оплаченные ответы телеграмм, отвечает неохотно», — отмечал Габдельбари Батталов в статье «Муллы и воинская повинность», опубликованной в газете «Юлдуз» 27 июля 1914 года.

Но были и исключения, когда, благодаря своей настойчивости и правовой подкованности, некоторые муллы все же сумели воспользоваться льготами. Например, Фатих Сайфи, сообщая об июльской мобилизации в Чистополе, писал о том, что запасных мулл освободили от службы. Эти льготы касались и муэдзинов, но на деле они чаще всего призывались в армию. Так как перед получением должности в приходе, они не всегда сдавали экзамены в Оренбургском магометанском духовном собрании, а ограничивались приговором общества.

Бесправные муэдзины

Например, в апреле 1915 года призвали на действительную службу муэдзина мечети при Алафузовской фабрике в Казани — крестьянина д. Казыевой Тетюшского уезда Казанской губернии Нурулислама Идиатуллина. Выборные от прихожан, «мусульманских служащих Казанской фабрики торгово-промышленного товарищества Алафузовских фабрик и заводов», в мае того же года обратились с прошением к командующему войсками Казанского военного округа с ходатайством о возвращении Идиатуллина с воинской службы. Они попытались обосновать необходимость утверждения в махаллю муэдзина наличием большого количества мусульман на фабрике (почти 900 человек), обслуживавших нужды армии. Однако губернские власти ответили отказом.

Не все муллы спешили воспользоваться предоставленной отсрочкой от службы. Например, в январе 1916 года имам мечети в Адмиралтейской слободе города Казани, 26-летний Исмагил Габитов, попросил командировать его в действующую армию в качестве военного муллы. Он был выходцем из крестьян Больше-Янасальской волости Тетюшского уезда Казанской губернии и являлся ратником 2-го разряда 1912 года, и как имам был освобожден от призыва. С учетом его добровольного желания, магометанского образования и знания русского языка в Казанском полицейском управлении вынесли вердикт, что имам Исмагил Габитов вполне подходит к военной службе. Ушел в армию в качестве военного муллы сотрудник оренбургской газеты «Вакыт», ближайший помощник Фатиха Карима — Абдурахман Фахретдинов.

Конечно, льготами пытались воспользоваться и лица, не имеющие отношения к духовной службе. Муллы порой ставили на должность муэдзинов своих сыновей призывного возраста. Подобные злоупотребления иногда касались и высших духовных лиц. Например, казый Оренбургского магометанского духовного собрания Гиниятулла Капкаев, заручившись поддержкой нового муфтия Баязитова, в сентябре 1915 года обратился в Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД с просьбой освободить единственного сына Мухаммеда-Гарифа Капкаева от военной службы и назначить военным муллой в уфимском гарнизоне. Однако в ходе проверки выяснилось, что молодому человеку всего 20 лет, что не соответствовало льготному возрастному цензу.

Татарская молодежь, оставшаяся без учителей

Вместе с муллами забирали на войну и мугаллимов — преподавателей медресе. Например, в 1914 году был мобилизован талантливый преподаватель уфимского медресе «Галия» Хабиб Зайни. Он получил образование в Стамбуле в 1908—1912 годы на биогеографическом факультете местного университета. Помимо биологии и географии в медресе молодой преподаватель вел и факультативы по физкультуре. Для мусульманских конфессиональных училищ это было весьма прогрессивным явлением. Однако уже через два года мугаллима призывают в армию, где его зачислили в военное училище. Хабиба Зайни готовили к должности военного переводчика с турецкого языка, кроме училища, он проходил обучение и на офицерских курсах в Одессе. Но после их ликвидации в 1917 году его отправляют на фронт начальником заставы 3-го полка 3-й армии. Некоторое время Х. Зайни являлся редактором фронтовой газеты «Голос 3-й армии».

Мугаллимов в армии, вероятно, было немало, так как долгое время они не пользовались особыми льготами. Поэтому некоторые татарские школы при мечетях были под угрозой закрытия. Неслучайно в своей статье, опубликованной в газете «Иль» 21 августа 1914 года, писатель Гаяз Исхаки призывал подключиться к педагогической работе представительниц прекрасного пола. В связи с уходом отцов на войну и ухудшением материального положения некоторых семей актуальным становился и вопрос о содержании приходских школ, ведь они существовали, главным образом, за счет средств самих учеников. Литератор советовал татарским учительницам обращаться за материальной поддержкой к местным земским и городским управам, чтобы именно они обеспечивали содержание мусульманских учебных заведений.

Наряду с мугаллимами татарских медресе, призывались на войну и учителя русско-татарских земских школ. В 1915 году эту ситуацию изобразил в автобиографическом рассказе «Ирхан учитель» писатель Файзи Валиев, где герой — сельский учитель — оторван войной от любимого дела, школы и учеников. Отсрочка преподавателям мусульманских школ была предоставлена лишь 6 октября 1916 года. Однако под эту категорию попадали только те, кому исполнилось 40 лет, и вступившие в должность учителя до 4 июля 1916 года.

Один из мусульманских депутатов Государственной думы Г.Х. Еникеев (от Уфимской губернии) выступил с инициативой о необходимости изменений в данном законе, но его попытки оказались безрезультатны. Однако уже в 1917 году, во время действия Временного правительства, мугаллимы мектебов получали освобождение от военной службы. В фонде Оренбургского магометанского духовного собрания сохранились справки, выданные учителям конфессиональных школ из различных регионов страны.

Идейная интеллигенция и студенты-добровольцы

На войну в это время призывались и представители интеллигенции, и студенты. Например, в 1914 году ушли на войну студенты Московского коммерческого института Мухамметгалим Биюшев, М.-Саит Дибирдиев, Мустафа Шакулов. В этом учебном заведении обучались преимущественно купеческие дети. В том же году ушел на войну окончивший Уфимский учительский институт Гали Еникеев.

Среди учащейся молодежи было немало тех, кто ушел на войну по собственному желанию. Несмотря на имеющиеся учебные льготы, они становились добровольцами. Это были молодые люди другого склада ума, для которых первостепенным был не вопрос личной безопасности, а более широкие помыслы. Например, «для молодых людей характерны динамизм… большая склонность к риску и пренебрежение опасностью», — отмечает специалист по военно-исторической антропологии Е.С. Сенявская. Поэтому призыв защитить родину, помочь ей в трудную минуту любыми силами и средствами подействовал, в первую очередь, на татарских юношей и даже девушек. Именно молодые люди в первые месяцы войны записывались добровольцами.

Газета «Казанский телеграф» 29 июля 1914 года сообщила о том, что три ученика старшего выпускного класса Казанской татарской учительской школы, в возрасте 19–20 лет, изъявили желание поступить добровольцами в войска. Это были Лутфулла Аделов, Мирсаид Камалетдинов, Ярулла Мухамедгалеев, они поступили на службу в сентябре 1914 года. Добровольно ушла сестрой милосердия студентка Строгановского училища Хадича Акчурина. На фронте она пропала без вести.

Однако в подавляющем большинстве случаев солдатская служба не пользовалась особым уважением. Тем более неким отклонением от нормы считалась и добровольная служба человека. Например, в марте 1915 года на улице деревни Баскан Нижне-Сунской волости Мамадышского уезда крестьянин Абуталип Якупов оскорбил своего односельчанина, вернувшегося с войны, — Гиниатуллу Шарафутдинова. Бывшего солдата он упрекнул в том, что тот пошел на войну добровольцем.

«Не захотел ты жить по Божьему, как все мы живем, пошел добровольцем, пришел калекой…», — сказал инвалиду его молодой односельчанин, не преминув воспользоваться также и нецензурной лексикой. Несмотря на то, что потом Якупов отрицал свои слова, его арестовали на 10 дней. Поводом стало не столько оскорбление односельчанина, а реплика, отпущенная в адрес императора.

Добровольно ли ушел человек на фронт или отправился вынужденно, следуя своему гражданскому долгу, служба в армии и участие на войне возвышали его над общей массой тылового населения. Война меняла как психологию человека и его мировосприятие, так и отношение к нему со стороны других людей.