«Из Свияжска пошли парусами, и пришли в Казанку реку после полудня в четвертом часу и тут ночевали»

Пояснить вышесказанное я попробую на аналогичном эпизоде из жизни другого царя-реформатора (правда, с обратным знаком), Бориса Николаевича Ельцина, которого c Петром I если что и объединяет, так это только любовь к горячительным напиткам. В августе 1994 года Борис Николаевич вместо отпуска отправился в предвыборную поездку по Волге и Дону, проплыв почти по тому же маршруту, которым 272 годами ранее прошел Петр I со своей флотилией. Так вот, по свидетельству одного из моих бывших сослуживцев, сопровождавших Б.Н. Ельцина в этом его «волжском турне», они всю дорогу только то и делали, как что-то «отмечали» — и в Нижнем, и в Чебоксарах, и в Казани, и в Тольятти. И все это при том, что никакого юбилея у Бориса Николаевича в тот год не просматривалось — ни «до» и ни «после»! А если б Ельцин совершал подобную водную прогулку в канун своего юбилея, что творилось бы на матушке Волге?! Тут мало того, что весь корабль завалили бы подарками от разного рода официальных и частных лиц и общественных организаций, но в каждом буквально пункте остановки «царя» вместе с его свитой закармливали и запаивали бы до полного изнеможения! Кстати, в ходе того визита пресыщенный известным татарстанским гостеприимством Борис Николаевич прямо на корабле подмахнул Указ о финансировании за счет федерального бюджета 30% стоимости реконструкции Казанского кремля. Все это я к тому, что зная нашу Россию, можете не сомневаться, что 50-летие Петра I отмечалось со всей пышностью не только в Нижнем, но и в Чебоксарах, Свияжске, Казани, Болгаре, Симбирске и во всех прочих городах и селах, мимо которых они проплывали и где останавливались!

«31-го. По утру проехали Макарьевскую ярмарку, где ЕВ, переменив мужиков», поехал в Макарьевский монастырь, побывал в Архангельской и Макарьевской церквях, а затем не менее полутора часов пробыл в келье у архимандрита, которому между прочим дал указание сделать на наружной стене обители отметку уровня самого высокого за всю предшествующую историю разлива Волги, случившегося в 1709 году.

«1-го. В полдни приехали к Чебоксарам, где, переменив гребцов, пошли в путь, а ЕВ в том городе был у некотораго посацкаго с четверть часа». Этим «посацким» был купец гостиной сотни Алексей Федорович Игумнов, крупный промышленник и (по совместительству) родной брат купца Михаила Игумнова, компаньона И.А. Михляева. Среди архитектурных памятников старых Чебоксар известен каменный «дом Игумнова», который располагался на крутом склоне холма, спускавшегося от Троицкого монастыря к Волге. Напротив дома, выше по увалу, находились Вознесенская церковь (которая являлась приходской для Игумновых) и Казанская церковь; последняя прославилась своей падающей колокольней. После сооружения Чебоксарской ГЭС это место было затоплено водохранилищем, а в 2005 году «новодел» по мотивам утраченного дома Игумнова воссоздан на гребне Троицкого холма.

«2-го. В 10-м часу пошли в путь; и пришли к Свияжску и тут стояли на Волге реке часа с три, а ЕВ изволил заезжать в тот город». Время прибытия в Свияжск в точности совпало с началом выдвижения из Нижнего Новгорода основных сил флота, которые перед этим в спешном порядке были доукомплектованы стараниями нижегородского купечества. Эскадра, разделенная на пять отрядов (шедших один за одним), выглядела более чем внушительно — она включала в себя 45 грузовых судов, не менее двухсот островских лодок (из них каждая вместимостью около 40 человек) и около полусотни стругов, на которых был размещен личный состав двух гвардейских полков (Семеновского и Преображенского) — с артиллерией, амуницией и провиантом. Рандеву флотских сил было назначено на 6 июня на рейде у Казани — стало быть, у Петра Алексеевича было как минимум четыре дня на знакомство с городом и городскими делами. И вероятно, чтобы не тратить драгоценное время попусту, император, пробыв в Свияжске не более двух-трех часов, засобирался в Казань: «Из Свияжска пошли парусами и пришли в Казанку реку после полудня в четвертом часу и тут ночевали».

Итак, Петр I, по его же собственным словам, прибыл в наш город 2 (13) июня 1722 года в 15:30 пополудни или около того. Так в каком же месте император сошел на берег? Давайте разбираться. Разумеется, пользуясь высокой водой, императорский «Струг Москворецкий» вполне мог без опаски сесть на мель, подойти к Ягодинской пристани (у Зилантова монастыря) и даже к Тайницкой башне (куда спустя несколько десятилетий подойдут его потомки — Екатерина и Павел), но зная Петра, можно не сомневаться, что он предпочел причалить у построенной за четыре года до этого Адмиралтейской верфи (нынешний Петрушкин разъезд), которую, конечно же, немедленно осмотрел.

И пусть этот осмотр не зафиксирован в «юрнале», но (готов биться об заклад на что угодно) он был, был просто потому, что его не могло не быть. Петр, скорее всего, и про дневник-то свой позабыл, когда, разглядев в начинавшихся сумерках свои любимые стапеля, канаты, мачты и шпангоуты строящихся судов, бросился сломя голову осматривать верфи. После осмотра были наверняка и «салюты», и «виваты», и многочисленные заздравные тосты в честь «тезоименитства императора» и «во славу русского оружия», ну а потом все угомонились и легли спать. Между прочим, место своего ночлега Петр указывает вполне конкретно: «и тут ночевали» — то есть на корабле. Это «…и тут ночевали» продолжалось все четыре ночи пребывания Петра в Казани. Если разобраться, то по-иному и быть не могло — на «Струге Москворецком» у императора была просторная каюта, в которой имелось все необходимое для жизни (вплоть до санузла), здесь же у него под рукой находились все документы, географические карты, книги, да еще и жена — словом, дом родной. Так что, руководствуясь даже простой логикой, вполне очевидно, что все россказни (появившиеся в основном с легкой руки М.С. Рыбушкина) насчет ночевок царя в приватном доме (неважно даже в каком — И.А. Михляева ли, или другого персонажа) можно смело отправить по известному адресу и назначению.

На другое утро разомкнул Петр Алексеевич опухшие веки, попил водички, умылся — да и отправился в город: «3-го. ЕВ ездил в Казань, где при въезде ЕВ палили из пушек со всего города, слушал литургию в соборной церкви и кушал у митрополита (владыка Тихон — авт.), оттуда был в монастыре девичьем (где чудотворный образ явления Казанской Богородицы), потом был у вице-губернатора Кудрявцева».

Теплая встреча старых боевых товарищей по Азовским походам 1695—1696 гг. состоялась (по мнению Сергея Саначина) в Конторе-канцелярии корабельных дел, которой в описываемое время достопочтенный Никита Алферович, собственно, и заведовал. Контора эта располагалась на улице Казанской Богородицы, чуть правее сегодняшнего входа в обитель — точно на месте ныне существующего здания монастырской больницы. Собственный же дом Н.А. Кудрявцева (если вы еще не забыли) стоял на улице Казанской (предшественнице Большой Красной), напротив монастырской ограды, выходя своим торцом аккурат на дорегулярный перекресток «Казанская — Казанской Богородицы» (место слияния нынешних улиц Большой Красной и Миславского). Стало быть, Никита Алферович не только имел полную возможность, но был просто обязан показать коронованному гостю свой дом — для этого требовалось всего ничего, только перейти дорогу. Им было о чем поговорить — и о планах заготовки корабельных лесов для Санкт-Петербургского адмиралтейства, и о строительстве судов на казанских верфях, и о реорганизации суконного и кожевенного дела в Казанском крае, и даже просто поностальгировать — вспомнить, так сказать, «минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они». Словом, если владыка Тихон часом не успел (или просто постеснялся) похмелить Петра Алексеевича, не сомневайтесь, что Никите Алферовичу Кудрявцеву совершенно однозначно удалось поправить царское здоровье, явно пошатнувшееся после торжественной встречи в адмиралтействе. Разумеется, Никита Алферович был бы несказанно рад оставить своего высокого гостя и на ночлег — но нет, Его Величество пожелал отбыть на корабль, о чем свидетельствует очередная запись в «юрнале» — «и тут ночевали».