Автор хита «Татарстан — супергуд!» — о своих предках: гармонистке Нафисе, скрипаче Хабибрахмане и гармонисте Файзи Биккенине

«Я воспринимаю эстраду как заповедник типа Татарской слободы. Даже грустно, что этот ретроостровок исчезнет»

Что касается татарской эстрады, я не хочу никого ни критиковать, ни насмехаться, сколько можно уже одно и то же: «китч», «платья с блестками», «синтезатор». Я теперь воспринимаю эту эстраду как заповедник типа Татарской слободы, даже грустно, что этот ретроостровок исчезнет. Я уже, наоборот, волнуюсь, что ее переделают и она исчезнет. Это уже тоже своего рода заповедная зона. Хорошо, когда есть разные артисты — для кого-то в костюмчиках под оркестр, для кого-то с гитарами, для кого-то с кубызом.

Лично я делаю татарскую экспериментальную музыку, разную, не ориентируясь на тенденции, руководствуясь собственным ощущением благозвучности. Сейчас пишу второй альбом, делаю все сама — и музыку, и клипы, поэтому работа идет медленно.
Меня воодушевляет мысль о принадлежности к династии татарских музыкантов-самоучек. Основоположница династии — моя прапрабабушка-гармонистка Нафиса, жившая возле Азимовской мечети, а я уже пятое поколение.

«Брат моего деда играл в струнном оркестре с 13-летним Салихом Сайдашевым»

Мой прадед Хабибрахман Биккинин был скрипачом. Его родной брат — музыкант Файзи Биккенин c пятнадцати лет играл в струнном оркестре, выступавшем в антрактах и после спектаклей первой татарской театральной труппы «Сайяр». На фортепиано оркестру аккомпанировал 13-летний Салих Сайдашев. В биографической книге о Файзи написано следующее: «Салих говорил про Хабибрахмана Биккинина: «Очень музыкальный, старательный и терпеливый человек», — и любил его».

Сын Хабибрахмана, мой дед, был гармонистом в Татарском передвижном театре (сейчас это татарский театр им. Карима Тинчурина). А мой папа Шамиль Хусаинов играл на бас-гитаре в казанских вокально-инструментальных ансамблях «Сайяр» и «Сюрприз» с Ренатом Ибрагимовым, Зиннуром Нурмухамметовым, Рифом и Гульзадой Сафиуллинами.
За месяц до родов беременная мною мама ездила с папой на гастроли с Ренатом Ибрагимовым.

«Папа часто играл на пианино The Beatles и поучал меня, что это пентатоника, как и в татарской музыке»

В раннем детстве я все время слушала весь папин стандартный набор нетленочек — The Beatles, Стиви Уандер, Deep Purple, Led Zeppelin и т.д. Папа без конца покупал в «Культтоварах» на Декабристов новые пластинки, брал в кредит то новейший проигрыватель, то усилитель, то колонки.

Когда мне было года два, у мамы был способ сбегать в магазин на первом этаже — она включала пластинку, надевала мне наушники, умиляясь, что они больше моей головы, и успевала вернуться, пока играет одна сторона, а я все это время сидела в трансе, не шелохнувшись. Еще я помню, как в начальной школе делала дома радиопрограмму с помощью катушечного магнитофона, микрофона и проигрывателя.

Дома у нас было красивое пианино «Казань», гитара и бас-гитара, и я на всем понемногу подбирала музыку. Папа часто играл на пианино The Beatles и поучал меня, что это пентатоника, как и в татарской музыке. Я смеялась, но все впитывала.

Татарскую музыку в детстве я толком не знала, сохранились только крупицы ранних впечатлений, например, проснуться рано утром у бабушки под позывные татарского радио из сверкающей магнитолы. Татарская музыка открылась мне вдруг уже взрослой, в 24 года, когда я жила в Москве, сборником песен Ильгама Шакирова. Как будто шкатулку до этого только приоткрывали, я мельком видела драгоценности в щелочку, а тут дали в руки, и я ее распахнула! И уже свою дочь Марьям я растила только на татарской музыке — народной, произведениях Салиха Сайдашева и старой эстраде.

Я люблю только старую музыку. Представление о современной татарской эстраде у меня поверхностное, только по впечатлениям от фотографий в журнале «Сәхнә», который моя театроманка отроковица-дочь читает, как я в ее возрасте читала журнал «Ровесник».
Но думаю, как и в любой другой национальной культуре, чем больше будет корневого колорита, тем интереснее. В общем, «пентатоника, мелизматика, моң — forever!».