Ябанджи среди чужих: герои. Мулла Хайрулла

«Многие уехали работать на фабрику — как будет по-вашему «фабрика»?»

Надо сказать, что найти подход к турецким татарам мне помогли читатели «Реального времени». Я долго не мог понять, что же я хочу узнать о турецких татарах? Большинство из них — люди простые. Начитанные, образованные, интересующиеся своей историей, прошлым, но не привыкшие рассуждать о нематериальном. Так что в какой-то момент я в очередной раз пришел в музей казанских татар и заявил, что буду просто просить их рассказать о жизни, как мне писали в комментариях. Музей сам находится в центре исторического квартала Одунпазары. В нем сходу начинаешь чувствовать себя туристом. Небольшие дома превращены в лавки или кафе. Наталкиваешься то на уличных музыкантов, то на свадьбу, причем определить, кто женится и выходит замуж, невозможно, здесь и впрямь живет много народов. Есть лайфхак — пройти повыше, через одно из кладбищ (они здесь гигантские, с автодорогами) и подойти к холму, на котором находится местное бюджетное кафе. По вечерам десятки представителей турецкой молодежи любуются здесь закатами.

Итак, я говорю, что буду писать истории, главный смотритель музея и глава объединения татар Ведат Догу говорит, чтобы я пообщался с сидящим за столом Хайруллой.

Предки у него из Оренбургского края, занимались тем, что делали скобяные изделия на продажу, у них были магазины. Когда решили переехать, то магазины дед бросил. На родине остались два брата.

— Мой прапрадед сначала жил в районе Самсона. Там моя бабушка умерла. У них был мальчик 11 лет. С ним мой дед приехал в Эскишехир. Здесь уже собирались татары. Как говорили нам старики, сначала было 11 ханә (дворов). Потом даңе из других стран начали приехать, стало дворов 40. Здесь они жили на краю Одунпазары. А потом решили, что здесь им не нравится и надо уехать из города.

Он также пересказывает историю про деревню, в его варианте Корыхоек сначала предсталял из себя село с 10 дворами с широкими улицами. Потом — 40 дворов. В 1950-е люди начали из деревни уезжать.

— Многие уехали работать на фабрику — как будет по-вашему «фабрика»? Я родился в 1961 году. Отец мой в деревне содержал овец. Я их пас. И папе говорил: я хочу учиться, а ты мне не даешь учиться. Старший брат учился, он его в итоге вернул домой. Так что я его уговорил в 16 лет отправить меня учиться на имама. После я в разных местах Турции работал. Последний раз здесь, в деревнях поблизости. На пенсии купил дом, поскольку решил, что в этих местах наших много.

«Я сказал маме, что женюсь на ябанджи, она ответила: ну уж нет»

Потом он рассказывает подробно о родственниках. Приехавшего сюда деда звали Абдулла бабай, он родился в семье Шихабетдина и Хавы, здесь сократил фамилию до Акалай. Его сын — Ибрагим (также у него были дети Сулейман и Нажия). Его сын — Нигматулла, отец Хайруллы. У него два брата и две сестры. Братья живут в Анталии и Стамбуле. «Апайлар» — в Эскишехире и в деревне.

— У меня трое детей. Две девочки и сын. Первая — учитель в Стамбуле. Сын — в полиции. Другая дочь тоже будет учителем, сдает экзамены. У абый в Стамбуле — два мальчика и девочка. Один учится в университете. Девочка вышла замуж, она в Измире. Второй сын закончил университет… В Анталии — мальчик и девочка. У сестер, поскольку они старшие, уже есть внуки. Словом, всех уже не перечислишь.

Что ж, естественно бы спросить о том, как представитель такого большого семейства женился.

— Когда я был муллой, многие отцы из турецких семей говорили, что я мог бы взять в жены их дочерей. Я сказал маме, что женюсь на ябанджи (то есть человеке другой национальности, — прим. авт.), она сказала: ну уж нет, пусть будет татаркой. У нас были соседи. Я зашел к ним по делам. Там сидела моя будущей жена со своей матерью. Мне тогда сказали — смотри, тебе в жены ее прочим. Мой отец умер в 50 лет, когда я учился на имама. Так что свататься в деревню поехал муж моей тети. Раньше не было такого, чтобы — полюбил и женился. Мама говорит, отец говорит — и ты женишься. На свадьбе обмениваются кольцами, подарками. Перед этим у нас был никах. Туй был в деревне, большой сбор, играли на гармонях. Со стороны невесты родственники пекли баурсаки, их раздают как подарки гостям со стороны жениха, а в ответ дают деньги.

«Мы же все вместе живем, татары, турки»

Я спрашиваю, какое образование он давал детям.

— Я давал детям религиозное воспитание, — отвечает Хайрулла. — Отец моей мамы — мулла. Он их также воспитывал. Я своих детей сам учил, читал им Коран, также отправлял их на курсы. Они не смогли жениться на татарах, женились — выходили замуж за турок, с этим ничего не могу поделать. Мы же все вместе живем, татары, турки. Женились по любви, по знанию. Мои дети понимают татарский, но не разговаривают. Отвечают по-турецки. Жена у меня татарка, по матери и отцу, но она, почему-то, тоже не знает языка.

Также Хайрулла рассказывает про праздники.

— Мама мне говорила: скоро «айд вакыты», я сначала не понимал, а потом узнал, что это время праздника. Скажем, на Уразу мы делаем угощения с маслом — кош теле, перемячи, самсу (и с мясом, и с фруктами). После утреннего намаза женщины готовят завтрак, приходят все, взрослые, дети, и мы пьем чай. А вот новый год мы никогда не отмечали. О Сабантуе достаточно недавно узнали, что он наш праздник. Раньше мы его не проводили. Но в деревне, по турецким обычаям, выходили в поле и устраивали гуляния…

Естественно, когда камера выключается, происходит что-то интересное. Мы возвращаемся к теме образования, и Хайрулла восклицает:

— Да я сюда прихожу по-татарски поговорить! У меня дети, если я домой приду веселый, спрашивают в шутку: что, татарина на улице встретил?