Джон Сибрук: «Детям не хочется видеть звезду, которая стоит на пьедестале»

«Композиторы освободились от инструментов — это позитивная вещь»

— Джон, в своих книгах вы описываете шведскую фабрику хитов, которая сочиняла для Backstreet Boys, Бритни Спирс, Пинк, Тейлор Свифт и занимает третье место по количеству топовых песен в истории. В 1950-е в США была такая же история: Tin Pan Alley — множество фирм, пишущих шлягеры в Нью-Йорке. Какая разница между двумя конвейерами гениев?

— Я думаю, разница в том, что тогда артист воспринимался как автор, который работает с группой, оркестром. Даже когда эпоха авторов-исполнителей закончилась, было что-то притягательное в этом с точки зрения маркетинга. Люди продолжали в это верить, хотя уже тогда было неправдой. Сейчас похожая ситуация. Отличие в том, что на Tin Pan Alley не было компьютеров, все нужно было играть руками. Но основа отношений между певцами и композиторами осталась прежней.

— Раньше писали за пианино. Почему это так важно?

— Я думаю, то, что композиторы освободились от инструментов, — позитивная вещь. Так появляется больше возможностей для людей, которые просто не могли научиться играть на инструментах. К примеру, есть продюсер, популярный британский продюсер. При этом до этого он играл в футбол. Он никогда не считал себя музыкантом. Но у него в голове играла музыка, технологии позволили доставить ее оттуда и вывести в свет. Значит, кто угодно можно быть автором.

Вероятно, профессиональные сонграйтеры считают, что такие люди не имеют права называться музыкантами, но я с этим не согласен. Если можешь писать песни, неважно, как ты это можешь.

— Сейчас музыкант за компьютером похож на архитектора. Строит паттерны, из них, как из кирпичей, складывается песня. А когда пишешь на гитаре, пианино, ты словно в воздухе паришь и слышишь бога.

— А на компьютере боги тебя не слышат? (Смеется). Я согласен, я думаю, песни сейчас стали звучать похоже, потому что они делаются на компьютерах и все можно легко засэмплировать. Вы знаете эту историю с иском наследника Марвина Гея: они отсудили у Фаррелла Уилльямса и Робина Тика деньги за песню Blurred Lines, которая, мол, похожа на хит Марвина. Но они ничего не украли, ошибка была лишь в том, что они сказали, что слушали это перед сочинением. И жюри решило, что этого достаточно. Сейчас все начинаются с референсов. Сначала много референсов, а потом говорят: «Так, давайте работать, придумывать свое». Я не знаю, было ли так раньше. Это постмодернистский мир.

Я думаю, то, что композиторы освободились от инструментов, — позитивная вещь. Так появляется больше возможностей для людей, которые просто не могли научиться играть на инструментах

Новая песня — коллаж из старых. Разница в том, что раньше это были лишь влияния. А сейчас ты просто это сэмплируешь. Марк Ронсон говорил, что его с Бруно Марсом песня Uptown Funk сделана из нескольких старых. Но они не указывают их авторов.

С другой стороны, ведь раньше так было: Led Zeppelin использовали старые блюзы и только позже начали писать, кто на них повлиял.

«Это большая загадка, почему люди перестают писать хиты»

— Что вы думаете о копирайте? Ведь артисты постоянно крадут — это суть искусства.

— Я думаю, копирайт должен касаться текстов и мелодии, но не продакшена, потому что многое сейчас зависит от продакшена. И не последовательности аккордов. Потому что многие начали говорить: «Черт, теперь мы не можем работать, как раньше». Свою лепту внесли еще и стриминги. В дела о копирайте вмешиваются различные заинтересованные группы. При этом в США, к примеру, в основе до сих пор лежат законы 1940-х годов. И музыканты должны все лицензировать.

— Вот есть Пол Маккартни, который написал главные песни 50 лет назад. А его новые песни звучат не так интересно.

— Это большая загадка, почему люди перестают писать хиты. Видимо, это как-то связано с молодостью.

— Но герой ваших книг Макс Мартин — ему уже 50. А он понимает молодежь.

— Это странно, да. Вообще, молодежь, с одной стороны, учится у стариков, с другой — она этих стариков удерживает на плаву. Мне кажется, в других индустриях подобного нет. И только с такими взаимоотношениями можно понять, что же Макс Мартин делает. Потому что какого-то курса по написанию хитов нет. Можно просто сидеть рядом и смотреть.

Умение писать песни — это не какая-то данность, нужны годы, чтобы этому научиться.

— В итоге автору 50, а поет это 17-летний шкет. Вероятно, секрет еще в том, что молодежи нравятся 80-е, 90-е, а это время таких, как Макс Мартин?

— Да, все повторяется по кругу длиной в 20 лет. А потом ему надо будет найти коллегу помоложе. Все крутится вокруг ностальгии. А дети думают, что 90-е были интересным временем.

— Что cейчас в топе?

— Я до сих пор слышу много 80-х во многих песнях.

— Что происходит с рок-музыкой?

— Я беседовал с лидером группы The 1975 об этом. Он сказал, что сама идея рок-звезды устарела. Детям не хочется видеть звезду, которая стоит на пьедестале. Рок-звезды на сцене — это ничто. Нужен кто-то звездный, но такой же, как ты. В разговоре мне показалось, что ему неловко быть звездой. Потому что обычно рок-звезды — это какие-то козлы. Поп-звезда — это гораздо круче.

Вообще, молодежь, с одной стороны, учится у стариков, с другой — она этих стариков удерживает на плаву. Мне кажется, в других индустриях подобного нет. И только с такими взаимоотношениями можно понять, что же Макс Мартин делает

«Не думаю, что такие шоу, как «Голос», продвигают музыку»

— В своих книгах вы описываете рецепты прилипчивых песен. Успех Gangnam Style подходит под эту схему?

— Я много пишу про феномен корейской поп-музыки в «Машине песен». Это, вероятно, самая «сделанная» популярная музыка на планете. Они в буквальном смысле омолаживают людей с помощью скальпеля. И Gangnam Style не из истории с корейским попом. Там все сладкие, красивые, правильные ребята. А этот певец — он западный плохой парень.

— При этом он невысокий смешной и не белый человек. Это не связано с расистскими стереотипами?

— Я думаю, что такая схема — смешной парень, танец и так далее — и сделала его вещицу хитом. В Америке это гораздо большим успехом пользуется, чем где-либо.

— Что вы думаете о шоу типа «Голос»? Где есть звезды, но нет новых песен?

— Оно меня удивляет. Это больше караоке. Это не похоже на искусство. Не думаю, что такие шоу, как «Голос», продвигают музыку, это чистое развлечение. Никто не вытаскивает тебя из комфортной зоны, там все знакомое.

При этом у меня есть пара соседей, они постоянно такое смотрят, им нравятся красивые голоса. Я считаю, если ты можешь петь, то ты можешь писать, я верю в это.

— Как на поп-музыку повлияли социальные медиа?

— Социальные сети предлагают нам начало длинного списка, который все смотрят. Никто не видит даже середины из этого «хвоста» артистов, которых никто не знает, потому что их никому не предложили. Это похоже на супермаркет: он большой, но в нем всего пять товаров. При этом сейчас визуальный мем может превратить песню в хит.

Музыка четко воздействует на тебя в молодости. Мне было 15 в 1985-м, это был отличный год для музыки. Впрочем, я думаю, если бы мне было 15 в другое время, я бы тоже нашел хорошую музыку

— Канье Уэст — символ этой эпохи?

— Я думаю, он больше продюсер, чем музыкант. Его главный талант в этом. При этом он еще и дизайнер. Он постоянно сходит с ума, поддерживает Трампа, у него срывы, он попадает в больницу. И его постоянно снимает камера.

— Когда вы получаете удовольствие от концерта, сколько вам лет?

— Мне 15. Музыка четко воздействует на тебя в молодости. Мне было 15 в 1985-м, это был отличный год для музыки. Впрочем, я думаю, если бы мне было 15 в другое время, я бы тоже нашел хорошую музыку.

Знаешь, я был на одном фестивале в пустыне, там чуваки вроде Пола Маккартни и Rolling Stones играли старые песни. И я понимал, что они старше песен лет на 50, что я был намного моложе, когда услышал их, но во всем этом было что-то вневременное.