Алафузовские фабрики: как строилась империя знаменитого казанского промышленника

Алафузовские фабрики и заводы, расположенные в Ягодной и Адмиралтейской слободах Казани, представляли собой обширное и многоотраслевое хозяйство, которое требовало постоянного внимания, обновления, как самих зданий, так и производства. К 1917 г. это было огромное промышленное предприятие, состоящие из более чем, трех десятков фабричных и заводских корпусов, конторы, жилых помещений, сторожек и ряда зданий, обслуживающих потребности нескольких тысяч рабочих и служащих. По мере расширения производства и выпуска новых товаров расширялось и фабрично-заводское пространство. Алафузовский промышленный гигант в начале XX века включал в себя главную контору, кожевенный и подошвенный заводы, ткацкую фабрику, юфтово-закройную, заготовочную, казенно-сапожную и обмундировальную мастерские, прядильное, химическое и белильное отделения, ремонтный корпус, казарменный корпус, слесарню, ясли, сторожки и столовую.

Начало реконструкции завода в Ягодной слободе начал Иван Иванович Алафузов, который, выкупив у «Товарищества Казанского кожевенного завода» предприятие Котеловых, энергично взялся за его модернизацию. Предприниматель построил рядом два новых дома: двухэтажный деревянный и трехэтажный деревянно-кирпичный. У молодого предпринимателя были большие планы, он не собирался ограничиваться имеющимся кожевенным производством, а готовил еще один коммерческий проект. Новое текстильное производство, в отличие от кожевенного, разместили в каменном доме, специально отстроенном для этого в 1862 г.

Застройка Алафузовского промышленного комплекса в Казани велась постепенно, к 1870-му в Ягодной слободе сложился внутренний заводской двор. В центре двора стоял реконструированный дом бывшего владельца кожевенного завода Котелова. Там разместилась главная контора предприятия. Первый этаж дома был каменным, второй и третий этаж — деревянными. Рядом имелся небольшой садик. Производство с каждым годом расширялось, как было упомянуто выше, уже к 1874 году кожевенные заводы Алафузова получили высокую оценку профессора казанского университета Китарры.

Для прядильного отделения в 1865 г. было приобретено 165 единиц оборудования: среди них мокропрядильные и сухопрядильные ватеры, барабаны для сушки, для мотки пряжи, ленточные, чесальные, раскладочные, прядильные машины различных фирм с разным количеством веретен («Лауссан», «Фербер», «Кольбе») и т. д. На механизацию прядильного цеха И.И. Алафузовым было потрачено 88 968 рублей. Для ткацкого отделения закуплено 245 ткацких станков систем: «Платт», «Гариссон», «Смитт», «Лауссан», «Паркер» общей стоимостью 27 645 рублей. Кроме того, одних только огромных чанов емкостью до 55 000 кубических футов было установлено 378 штук. Судя по всему, они были предназначены для красильного отделения. Таким образом, только на техническое оснащение текстильного производства было выделено 116 613 рублей. Конечно же, для того времени это колоссальные затраты. На транспортировку закупленного оборудования тоже требовались немалые средства и время. Иногда это затягивалось на несколько лет. Ведь они приобретались либо за рубежом, либо в Центральной России. Например, для перевозки из Петербурга, сборки и установки машин, купленных в 1883 году, механику И.А. Бурмакину потребовалось целых 3 года. Для сборки и установки на месте новых технических устройств нужны были, в свою очередь, квалифицированные кадры. Для этого И.И. Алафузов привлекал специалистов из других промышленных предприятий.

Оборудование было приобретено не только в 1865 году, обновляли производственную технику также в 1876, в 1883, в 1898 годах. Гораздо меньше средств было потрачено на техническое оснащение кожевенных отделений. В 1876 году в них были установлены несколько паровых котлов и паровых машин на 12 и 16 номинальных сил. На оборудование для второго и третьего отделений, где размещались кожевенные мастерские, было потрачено чуть более 4 000 рублей.

Между тем механизации ткацкого и льнопрядильного оборудования уделялось гораздо больше внимания и средств. Следующее масштабное оснащение техникой проводилось в 1898 году. Машинное оборудование закупили в Великобритании. Это были новые модели уже применявшихся в работе фабрики фирм: «Лауссан», «Гаррисон», «Смитт», «Кольба», «Платт». Из 104 264 рублей, затраченных на этот раз на техническое оснащение, большая часть — 67 214 рублей — приходилась на ткацкую фабрику и оставшаяся сумма на прядильную. Всего же в начале XX века общая стоимость оборудования в казанских предприятиях Алафузовых оценивалась в 326 354 рубля 50 копеек. В это же время, взамен прежнего газового, было проведено электрическое освещение, началась замена паровых машин электрическими моторами. Надо отметить, что электрификации казанских предприятий Алафузовых предшествовала долгая работа по изучению различных коммерческих предложений. Ответственным за это дело был назначен Муррей, один из директоров мануфактуры. Переговоры о проведении электричества велись с представительствами фирм «Кнопп», «Рам», «Эшер Висс и К°», «Сименс и Гальск», Нижегородским товариществом электрического освещения и другими компаниями. Сложность состояла в том, что проведение электричества было связано и с установкой машин, поэтому надо было учесть все нюансы этого дела. Собрав все предложения, Муррей направил их в Санкт-Петербург, в главное правление с тем, чтобы окончательное решение уже было принято с помощью приглашенного электротехника. Это лишь один небольшой эпизод непрерывного рабочего процесса, который продолжался почти 70 лет. В результате, через несколько лет, к началу XX века, фабрично-заводские помещения предприятий Алафузовых в Казани, размещающиеся в Ягодной слободе, начали освещаться от собственной электрической станции.

За успехами фирмы стояли сотни, тысячи людей. Многие из них трудились только с одной целью — выжить. Их не пугала многочасовая работа, которая охватывала, практически, весь световой день и у человека оставалось время лишь на сон. Среди них были не только мужчины, но и женщины, и дети. Они соглашались на работу в любых помещениях, грязных, душных, с невыносимым запахом. На первых порах, направляя основные средства на модернизацию производства, руководитель фирмы не уделял должного внимания развитию социальной инфраструктуры вокруг предприятия, на улучшение условий жизни и труда. Кроме того, количество рабочих постоянно росло, поэтому уже имеющиеся социальные объекты не удовлетворяли потребностей всех работников.

Между тем некоторые люди не только работали на заводе, но и жили там же. В первые десятилетия функционирования Алафузовских предприятий в Казани отсутствовали отдельные жилые помещений. Часть рабочих и в 1870-е годы оставались на ночлег в производственных цехах. Эта было довольно распространенной практикой, особенно на мелких предприятиях. Но уже к 1873 году в фабрично-заводском дворе имелись так называемые «заводские спальни» (специальные жилые комнаты), но, очевидно, мест на всех не хватало.

Быстроразвивающиеся заводы и фабрика Алафузова постоянно привлекали внимание казанской интеллигенции, в особенности тех, кто участвовал в выпуске местных периодических изданий. Так, ярым критиком деятельности И.И. Алафузова был сотрудник «Волжско-Камской газеты» Н.И. Агафонов. Но, несмотря на негативный настрой журналиста, предприниматель, очевидно, не хотел полностью отказываться от внимания прессы. Иногда газетчики оказывались в фабричном дворе и получали доступ в цеха по приглашению руководства предприятия. Так, задуманное как показательное мероприятие с демонстрацией достижений производства, посещение делегатами казанского съезда естествоиспытателей алафузовской фабрики в 1873 году обернулось жесткой критической компанией в прессе. Заметка, опубликованная в «Волжско-Камской газете», потом была перепечатана в столичных изданиях «Отечественные записки», «Голос». Делегатов-естествоиспытателей во время экскурсии по заводу и фабрике заинтересовали не машины и объем продукции, как ожидал сам И.И. Алафузов, а условия труда и жизни рабочих.

Помещения кожевенных заводов они нашли мрачными и сырыми, «с густым отвратительным воздухом, зараженным запахом сырья и тех материалов, которые сопряжены с обработкой кож». Хотя специфика кожевенного дела была известна всем и неудивительно, что в помещении стоял особый запах, данные замечания показались издателям периодической печати заслуживающими особого внимания. Низкую оценку получили и условия труда на прядильной фабрике. Здесь особенно тяжелой считалась работа в цехе мокропрядильных ватеров. «Длинными рядами стояли ватера. В цехе сыро и грязно. В корытах для замочки пряжи кучами ползают черви. Руки работниц разъедены до ран и в грязи, ноги до колен в грязи», — так описывали цех мокрых ватеров льнопрядильной фабрики Алафузова, со слов очевидцев, уже советские авторы. Основывались они в том числе и на газетной публикации, наделавшей много шума в 1873 году.

К слову, описанные в корыте черви могли появиться и по вине работников фабрики, из-за несоблюдения некоторых технических условий. Например, в правилах внутреннего распорядка на фабрике и заводе Торгово-промышленного общества Алафузовских фабрик и заводов в Казани от 1908 года уже было прописано о том, что нельзя оставлять мокрую пряжу «не смотанной и не высушенной более 12 часов без опасности испортиться». Поэтому рабочие и подмастерья мотального отделения и сушильщики обязаны были в субботы и кануны праздников доделать работу за отдельную сдельную плату.

Усугублялось положение работниц мокропрядильных ватеров едким запахом, который сопровождал их и вне стен цеха, даже дома. Например, ткач Фахрутдинов вспоминал о том, как его жене, работавшей на мокрых ватерах, не удавалось покормить своих грудных детей. «Придет домой за 11 часов один раз кормить, а ребенок плачет и не сосет. Дети не брали грудь потому, что молоко отдавало той же вонью, что и в цехе», — говорил он.

Положение не спасало даже установление вентиляторов в цехах. Например, в 1890-е годы они имелись во всех кожевенных заводах, в том числе в Перми и Камышлове. Советские исследователи склоняются к тому, что фабрично-заводские помещения Алафузовых практически не проветривались, либо вентиляция в них отсутствовала вовсе. Например, рабочий процесс на текстильном производстве сопровождался мелкой льняной пылью, а многие работницы страдали различными заболеваниями дыхательных путей, среди которых особенно выделялась чахотка. Хотя здесь надо отметить, что туберкулез был одним из самых распространенных заболеваний того времени и не только среди рабочего люда, условия труда и жизни которого, безусловно, ухудшали состояние здоровья. Чахоткой страдали и представители благополучных социальных групп. Эта проблема стала одной из острейших во всех городах и селениях Российской Империи. В 1912 году по инициативе императорской семьи появился специальный праздник «День белого цветка», который был задуман как сбор средств на лечение туберкулезных больных. Поэтому состояние здоровья рабочих Алафузовского общества отражало скорее общие тенденции эпохи, а не являлось следствием особых условий труда.

ХIХ век примечателен в истории России тем, что в этот период получает особое развитие просвещение, что характеризировалось увеличением числа интеллигенции, ростом ее публицистической активности. У людей менялось сознание, появился определенный практицизм в мышлении, была установлена прямая связь между санитарными условиями жизни и заболеваниями, смертностью. Поэтому неудивительно, что еще одним моментом, привлекшим особое внимание делегатов казанского съезда естествоиспытателей в 1873 году, стали заводские жилые помещения. Они представляли собой узкое продолговатое помещение, вдоль стен были устроены нары. Посетителей поразило отсутствие постельного белья, рабочие спали на рогожах, рваных полушубках и армяках. На веревках, растянутых вдоль всей комнаты, висели грязные лапти, сушилось всевозможное белье (онучи, рубахи). Естественно, воздух в этом помещении, где проживали около двух сотен человек, оставлял желать лучшего. Он обдавал затхлостью и гнилью. Кроме того, крыша заводской «спальни» сильно протекала. «Летом ничего-с, сударь, а вот ежели теперича, зимой, так оно тово, точно, со стен и потолка шибко льет», — так представил гостям заводское жилье служащий конторы.

Конечно же, условия жизни и труда не оставались неизменными, были и позитивные сдвиги. Например, в начале XX века в фабрично-заводских жилых помещениях уже не было той сырости, о которой в середине прошлого столетия писали все газеты. Рабочим не разрешали стирать белье в спальнях, их штрафовали за беспорядок. С ростом числа трудящихся и с расширением производства, преобразилось и заводское пространство. К рубежу XIX—XX веков оно представляло собой уже сложную застройку с многочисленными корпусами: мастерскими, складами, жилыми домами, конторой, фабрично-заводской школой. Особенно активно предприятие начало развиваться с 1890-х годов. К этому времени в промышленный комплекс входили: льнопрядильная и ткацкая фабрики, химическое и красильное отделения, кожевенные заводы, обувная, сбруйная, амуничная и пошивочная фабрики, суконная фабрика, газовый завод, механическая, слесарная, столярно-токарная мастерские, две кузницы и другие мастерские. Кроме того, обмундировальная, чесальная, сортировальная мастерские.