Прима-балерина Луиза Мухаметгалеева: «Я не привыкла халтурить, всегда работаю на полную катушку»

Свой день рожденья отпраздновала двумя репетициями

— Луиза Ильдусовна, 5 лет назад вас поздравляли балетом «Ромео и Джульетта», в этот раз выбрали «Спартак» Арама Хачатуряна. В чем его особенности, будут ли в постановке какие-то изменения, новшества?

— Балет создан балетмейстером Георгием Ковтуном — как он поставлен, так и идет. Другое дело, что мы вводим новых исполнителей, будет задействована молодежь и в кордебалетных сценах, и в сольных. Будет премьера у нашей ведущей балерины Аманды Гомес, она впервые исполнит партию Ливии. «Спартак» — один из самых значимых спектаклей в нашем театре, он грандиозный. Там задействованы и балет, и хор, и артисты миманса, и хореографическое училище, и оркестр. То есть практически вся труппа театра.

Как правило, «Спартаком» мы обычно заканчиваем сезон, таким мощным аккордом, представляем его и на Нуриевском фестивале. Так что мне и хотелось бы отметить свой юбилей таким грандиозным действом.

— День рождения у вас был в октябре. Как вы его отметили — в кругу семьи, с коллегами?

— В связи с сегодняшними реалиями жизни, можно было бы сказать, что я отмечала праздники в кругу семьи. Но и этого не произошло в связи с тем, что в мой день рожденья мы праздновали перенесенный юбилей Георгия Ковтуна. Было очень много работы, в этот день было две оркестровых репетиции — днем и вечером. Я пришла домой и просто легла спать. Только спустя 2 недели мы семьей сходили в кафе выпить по бокалу вина.

«Спартак» — один из самых значимых спектаклей в нашем театре, он грандиозный. Там задействованы и балет, и хор, и артисты миманса, и хореографическое училище, и оркестр. То есть практически вся труппа театра

— В «Спартаке» вам не пришлось исполнить ни одной роли — его ставили, когда вы уже были педагогом…

— Да, он ставился в начале двухтысячных годов, и как балерина я не была в нем задействована, хотя в балете есть что потанцевать. Например, две женские партии, одна положительная, другая отрицательная. Вот Мать-Волчица, которая вскормила Спартака и Красса по версии Ковтуна — наш спектакль отличается от постановки Григоровича в Большом театре. Но вот здесь партию Волчицы исполняет моя дочь — Алина Штейнберг.

— Вы гордитесь дочерью?

— Я всегда с удовольствием смотрю, как она танцует, переживаю и волнуюсь, мне нравится. Я ее, конечно, очень критикую всегда, но в этой партии мне нравится ее внутренний стержень, посыл и то, как она чувствует свою героиню.

— Что вы можете сказать об этом образе?

— Для балерины это очень интересная партия, неклассическая, там есть что рассказать телом, пластикой. Это философский и трагический образ — она теряет обоих сыновей.

Любая балерина — это актриса, прежде всего. Я всегда делаю акцент именно на то, что нужно передать образ, состояние души персонажа, делала акцент на актерском мастерстве. Когда работаю с ребятами, обращаю внимание именно на эту сторону.

Конечно, техника остается техникой, хорошо вертеть пируэты и высоко прыгать — это замечательно и необходимо. Но ведь когда твоя душа живет, поет и плачет — все это передается зрителю. Он ощущает, пустой актер или наполнен.

— А вы чувствуете реакцию зрителя?

— Когда я танцевала — конечно! Я не видела зрителя никогда: когда танцуешь, полностью поглощена образом, спектаклем. Но при этом все равно ощущаешь, что зритель тебя видит и понимает. Это передается уже в конце спектакля — аплодисментами. Такое признание и признательность нужны актеру всегда.

— Вспоминается сериал «Анна Павлова» Эмиля Лотяну. Там она, впервые исполнив «Умирающего лебедя», уже за кулисами чуть не плачет: «Они не хлопают! Почему они не хлопают?». У вас бывало такое — зритель молчит?

— Обычно такое случается за рубежом. Там зритель настолько поглощен действием, что боится хлопать, чтобы не нарушить атмосферы. Зато в конце, когда занавес опущен, такие бурные аплодисменты звучат! Нас это всегда удивляло, потому что в России после каждого удачно исполненного трюка, сцены звучат овации, а там — нет, тишина. Мы переживали, что не донесли до зрителя свое внутреннее состояние или не понравилось что-то, пока не поняли, что они боятся спугнуть ощущение, допустим, сказки, если мы показываем «Спящую красавицу» или «Щелкунчика».

За рубежом зритель настолько поглощен действием, что боится хлопать, чтобы не нарушить атмосферы. Зато в конце, когда занавес опущен, такие бурные аплодисменты звучат! Нас это всегда удивляло, потому что в России после каждого удачно исполненного трюка, сцены звучат овации, а там — нет, тишина

«Перед глазами всегда Майя Плисецкая в образе Кармен»

— Есть ли у вас любимые балеты и роли?

— Есть. Например, «Лебединое озеро». Этот балет мне достался рано, мне 22-23 года всего было тогда. Обычно это такой классический спектакль, который балерина танцует, набравшись опыта, багажа.

Это непростое соединение лиричной Одетты — белого лебедя, и ее антипода — Одилии, черного лебедя. Две роли воплощает одна балерина и перевоплотиться достаточно сложно, и это — помимо того что там есть технические нюансы, которые тоже сложны для балерины!

Эту партию я готовила в Санкт-Петербурге с Ниной Александровной Федотовой, которая передала мне знаменитый петербургский стиль, а я, в свою очередь, стараюсь донести до своих учеников. Да, балет достался мне достаточно сложно, не все мне подходило, но именно этот спектакль прошел через всю мою жизнь.

Но, пожалуй, самые любимые мои партии — это Гамзатти, дочь раджи в «Баядерке», и особенно Кармен. Очень люблю этот спектакль. Мне повезло, что его поставили хотя бы к концу моей творческой биографии, но фрагменты из «Кармен» я танцевала в концертах. Когда же его полностью поставили в Казани, я была просто счастлива! Перед глазами всегда несравненная Майя Плисецкая в образе Кармен.

— Вы были лично с ней знакомы?

— Нет, я смотрела много ее записей. Она танцевала каждый раз по-разному, импровизировала, но Кармен Плисецкая исполняла так часто, что черпать вдохновение из ее работы можно, как из бесконечного источника.

— Майя Плисецкая еще и в кино снималась. Вам поступали подобные предложения от режиссеров? Ведь в советском кино очень часто снимались балерины, например, Илзе Лиепа…

— К сожалению, нет. Мне говорили о том, что я могла бы сниматься, но не сложилось. А вот с Илзе мне довелось познакомиться. Она приглашала меня на свои творческие вечера, я к ней обращалась, когда делала свои. Мне очень хотелось станцевать партию Шахерезады из одноименного балета Римского-Корсакова, а для этого необходимо было разрешение Илзе Лиепы на исполнение этой роли. Поскольку эта семья владеет авторским правом на исполнение балета — именно Изабель Фокина и Андрис Лиепа возобновили исполнение этого балета в 1993 году в России.

Я позвонила сначала Андрису, он сказал, что не против, но нужно договориться и с Илзе. Она мне любезно разрешила. Очень жаль, что этот одноактный балет не идет в нашем театре. Может, я потому и делала творческие вечера, что хотела реализовать себя как актрису в нашем театре. Но руководство театра в лице директора Рауфаля Мухаметзянова и Владимира Яковлева мне всегда помогали. Благодаря моим поездками в Москву и Санкт-Петербург, где и училась новым интересным номерам и фрагментам, я имела возможность обогащать репертуар.

Пожалуй, самые любимые мои партии — это Гамзатти, дочь раджи в «Баядерке», и особенно Кармен. Очень люблю этот спектакль. Мне повезло, чтобы его поставили хотя бы к концу моей творческой биографии, но фрагменты из «Кармен» я танцевала в концертах. Когда же его полностью поставили в Казани, я была просто счастлива!

— А была ли такая партия, которую станцевать хотелось, но не сложилось?

— Да, была. Фрагмент из этого спектакля я станцевала на своем творческом вечере, но целиком исполнить весь спектакль не удалось. Это партия правительницы Мехменэ Бану из балета Арифа Меликова «Легенда о любви» в постановке Григоровича, но этот спектакль у нас никогда не шел. Мне очень нравилась эта трагическая роль, такие драматические образы вообще мне очень близки — когда есть надрыв, эмоции.

Или вот «Макбет» Молчанова — он шел в Большом театре, мене бы очень хотелось выступить и в нем. Одновременно я с большим удовольствием и «Спящую красавицу» танцевала, такой эфемерный балет. Люблю разноплановые роли, когда есть, где развернуться, показать свои разные грани. Судьба достаточно благосклонна была ко мне, давая возможность мне реализовываться на своих вечерах.

На своем веку я повстречала много людей, которые помогали мне в этом — Нина Александровна Федотова, Олег Георгиевич Соколов, Наталья Михайловна Садовская, известный московский критик, которая меня всегда поднимала, направляла на новые свершения. Неоценимую помощь и поддержку оказали мой первый педагог в училище по классическому танцу Сайяра Сагировна Юнусова, а также Сания Хасановна Хантимирова, Камиль Гайфуллович Гайнуллин и другие.

Садовская предложила нам интересный номер на четверых — знаменитый дивертисмент «Па-де-Катр» Цезаря Пуни и балетмейстера Жюля-Жозефа Перро. Произведение создано специально, чтобы объединить четырех прим театра — первыми его танцевали Мария Тальони, Карлотта Гризи, Фанни Черрито и Люсиль Гран. Известно, что в театре одновременно работает несколько прим, каждая считает себя лучшей. В этом же произведении каждая может раскрыться полностью. Так в этом номере оказались Ирина Хакимова, Елена Щеглова, Елена Кострова и я. Мы занимались в Питере, тогда Ленинграде, с Габриэллой Трофимовной Комлевой, примой Кировского театра. Она нас, четырех девушек из Казани, всегда ставила в пример — с таким старанием мы работали. А ведь питерская школа — идеальная, эталонная школа балета. Попасть в стены этого театра, работать с педагогами — большое везение.

Пенсия — за горами

— Года два назад директор хореографического училища Татьяна Шахнина опровергла миф о том, что балерины рано уходят на пенсию. Сегодня это совсем не так, вы тоже доказываете это своей кипучей деятельностью. Как проходит ваш обычный рабочий день?

— Примерно в 10 часов, через день я прихожу в театр, где у нас проходит часовой артистический урок. Затем начинаются репетиции по текущему репертуару. Они длятся по-разному, если один вызов на репетицию в день — до 16 часов занимаемся. Если два вызова — репетируем до двух, а вечером приходим на оркестровую репетицию или спектакль. Остается только два часа днем, чтобы поехать домой, пообедать или сделать свои личные дела — у меня ведь тоже семья, и никто не отменял походы в магазин. Конечно, мне очень помогают муж и дочь на машине. Все как у нормальных людей. Плюс мне надо еще помочь маме — приготовить или купить что-то для нее. Раньше я в этот перерыв успевала еще и в училище сбегать, провести урок два раза в неделю, с двух до пяти.

— То есть на обед у вас уроки были? Как «танцы на завтрак, танцы на обед…?»

— Да. Но так получилось, что со временем в репертуаре нашего театра стали появляться такие грандиозные спектакли, как «Спартак», «Золотая орда», «Пер Гюнт». Мощные, большие, которые я веду как педагог. Я поняла, что мне не хватает времени, чтобы провести как следует репетицию или урок. В итоге стала не успевать в обоих местах. В театре стали подстраиваться под мое расписание в училище, а театр — моя основная работа. Мы с Татьяной Зиновьевной поговорили, она меня поняла, но очень переживала, что я ушла.

Со временем в репертуаре нашего театра стали появляться такие грандиозные спектакли, как «Спартак», «Золотая орда», «Пер Гюнт». Мощные, большие, которые я веду как педагог. Я поняла, что мне не хватает времени, чтобы провести как следует репетицию или урок

— Грустно было расставаться с училищем?

— Мне, конечно, очень нравилось работать в училище, на курсах я вела актерское мастерство, причем много десятков лет. Я преподавала, даже когда еще танцевала. Пыталась «вытащить» из детей душу, достучаться до них — получалось почти со всеми. Потом видеть плоды своего труда — а многие работают в нашем театре — просто здорово. Бывает, конечно, что и ругаю их: «Мне стыдно, что вы у меня учились!», если они что-то недодают в плане актерства.

В общем, я поняла, что так разрываться — только во вред и мне, и моей работе. Я не привыкла халтурить, всегда работаю на полную катушку. Поняла, что нужно выбирать. Но ведь и здесь, в театре, многие мои ученики — выпускники того же нашего училища. Можно сказать, мало что поменялось в плане преподавания.

— Вы могли бы похвастаться успехами своих учеников?

— Учеников у меня, конечно, достаточно много. Они работают не только у нас в России, но и по всему миру. В нашем театре это заслуженный артист России Артем Белов, мой первый ученик. Далее — лауреат всевозможных премий Михаил Тимаев, Ольга Алексеева, Максим Поцелуйко, Наталья Мурзина, Илья Белов, Денис Исаев, Глеб Кораблев, Айсылу Мирхафизхан, Фаяз Валиахметов, Катя Бортякова, которая работает в Москве, Вика Капитонова — она в Бостоне сейчас. Есть еще ребята в кордебалете, а также солисты первой и второй категории, как мы их называем.

С дочери спрос особенный — «три шкуры»

— Для своей дочери вы не только мама, но и учитель? Вы строги с ней?

— Я ее педагог всю ее жизнь, и ей, конечно, тяжело… Достается ей очень сильно, иногда она даже обижается на меня. Хотя нет, сейчас она меня понимает. Просто я ей говорю: «С тебя особенный спрос, с тебя — три шкуры». Но я не один педагог в театре, она и с другими работает. Нет, никаких поблажек.

— Алина рассказывала, что вы не желали ей судьбы балерины…

— Папа Алины — Захар Штейнберг — музыкант, скрипач. Он был против того, чтобы она пошла в музыкальную школу. А я была против хореографического училища. Но в итоге она все же пошла в музыкальную школу, пела там в хоре. Потом с подругой, Катей Бортяковой-Хакимовой пошла «за компанию» в училище — Катя поступать, а Алина посмотреть на это все. А там все педагоги училища работали в театре, все ее прекрасно знали — театральные дети с пеленок растут в театре. Ей предложили попробовать. Хотя дома я пыталась проверить ее данные, но она сопротивлялась. А тут она все молча: ногу ей поднимают в потолок, она терпит. Взяли ее. Я поставила условие — год не бросать обе специальности. Потом, сказала ей, выберешь. Спустя год она и решила остановиться на профессии балерины. Ей тогда было 10 лет.

Мы любим друг друга. Не можем друг без друга. Мы всегда вместе — и отдыхаем, и в театре

— Это ведь как судьба. Вас ведь тоже увидели в театре и пригласили в училище?

— Да, меня сразу взяли на третий тур экзаменов. Я тогда только мечтала быть балериной, а реальностью была художественная гимнастика, которой я занималась. Из многочисленных гимнасток, которые выступали в тот момент в здании театра, отобрали только меня.

— Откуда же такие данные редкие у вас, у дочери? От родителей?

— Мама у меня всегда была пластичной, всегда хорошо пела. Какое-то творческое начало у нее было, хотя работала она на заводе контролером. Но что-то такое было в ней, что и передалось мне. Папа тоже всю жизнь проработал на заводе «Радиоприбор». Родители всегда нас с братом поддерживали. Брат у меня бывший хоккеист, много времени посвятил спорту.

— Вы вышли замуж достаточно рано, все трое, с мужем и дочерью, работаете в театре. Как вы уживаетесь, всегда вместе?

— Ну, дочь-то живет отдельно, бабушка ее даже спрашивает у меня: «Как там Алина?», на что я отвечаю, что если увижу на репетиции, то передам привет. Но она всегда приходит нам с мужем на помощь — мы ведь с ним не водим машину. С супругом тоже можем немного поспорить, например, по творческим вопросам. Но мы любим друг друга. Не можем друг без друга. Мы всегда вместе — и отдыхаем, и в театре.

1/3

• из личного архива Луизы Мухаметгалеевой
• из личного архива Луизы Мухаметгалеевой
• из личного архива Луизы Мухаметгалеевой

Классика актуальна всегда, но и нового хочется

— Как вы относитесь к современному танцу, к фестивалю современной хореографии StagePlatforma Олега Ивенко, который последние годы проходит на сцене театра?

— Могу сказать, что молодец Олег Ивенко. Это очень хорошая задумка и направление. Но у нас мало современной хореографии в репертуаре. Поэтому и назвать современные балеты, которые идут в театре, я могу только неоклассикой на основе классического танца. Современный танец — это очень обширное явление со множеством направлений. Я, например, тоже не все приемлю, и далеко не все мне нравится. Но Олегу я говорю: «Продолжай!».

Конечно, хочется прикоснуться к спектаклям балетмейстеров, которые идут по всему миру и уже считаются классикой — это Иржи Килиан, Уильям Форсайт, Джон Ноймайер, Ролан Пети, Морис Бежар... Но сейчас это почти невозможно, да и денежные затраты немалые. Добавим сюда и авторские права на многие произведения.

Если раньше я могла свободно исполнить фрагмент из спектакля «Собор Парижской Богоматери», то теперь — все, это невозможно… Ведь и в России много балетмейстеров интересных, но все заканчивается только концертными номерами, тогда как хочется увидеть мощное большое полотно.

Конечно, современные хореографические номера не всегда равнозначны, а классика всегда актуальна, но ведь хочется и еще чего-то, нового! Тем более балетный век короток, нужно пробовать все, но только лучшее

— Может, наш казанский зритель к этому не готов — от этого стоит отталкиваться?

— Нет-нет! Зритель с большим удовольствием воспринимает. Если, допустим, на Нуриевском фестивале идет концерт и возникают современные номера — новинка идет «на ура». Конечно, современные хореографические номера не всегда равнозначны, а классика всегда актуальна, но ведь хочется и еще чего-то, нового! Тем более балетный век короток, нужно пробовать все, но только лучшее.

— Вы говорили, что раньше на обед у вас были уроки. Сейчас вам приходится прикладывать усилия, чтобы держать себя в форме? Сидите на диете?

— Диеты сейчас нет никакой. Я себя не ограничиваю, хотя иногда приходится, но не из-за того, что боюсь поправиться. Но есть на ночь и не хочется. Да, может, и по привычке себя и попридерживаешь. Но в плане физической нагрузки, я уже не прыгаю так, как это делают артисты. Раньше показывала почти в полную силу движения — а сейчас балетные травмы не проходят бесследно. Начинаешь себя беречь. Сейчас у меня другие задачи.