Соколиная охота, женщины верхом и причитания по покойникам: нравы и обычаи в Московском государстве

V. Нравы и обычаи

7. Соколиная охота

Соколиная охота даже в раннее средневековье была в Европе уже распространенной и любимой забавой привилегированных классов общества. Известный немецкий филолог и патриот Яков Гримм считал эту охоту национальным немецким обычаем, восходящим к глубочайшей древности. Это мнение Гримма убедительно опроверг русский ученый Ген, который указал на позаимствование немцами соколиной охоты от кельтов. Ген отметил, что соколиная охота была известна в древности в Индии, откуда она могла перейти в Европу через ряд народов: хорезмийцев, массагетов, сарматов и скифов.

В конце концов он пришел к выводу, что «в средние века она (соколиная охота, — прим. С.А.) во всей феодальной Европе находилась в цветущем положении, и из Германии и Византии перешла на Восток Европы и к азиатским народам, ко дворам великих князей и царей, эмиров, шейхов, хаганов, шахов, даже к номадам степей и бедуинам пустыни. Марко Поло нашел ее в резиденциях монгольских князей даже до Китая, так же как новейшие путешественники XVII и XVII ст. находили ее в магометанских землях. В Европе, по мере распространения и усовершенствования огнестрельного оружия, соколиная охота стала приходить в упадок и, наконец, совсем была забыта.

Мы не собираемся полемизировать с Геном о месте возникновения и путях распространения соколиной охоты. Мы знаем, что она была известна еще в Киевской Руси в домонгольский период. О соколиной охоте говорит «Поучение» Владимира Мономаха. «Русская Правда» и «Литовский статут» за похищение сокола устанавливали значительную пеню. Проникла ли в Киевскую Русь соколиная охота с Запада от немцев, или с Востока от скифов и сменивших их впоследствии тюркских народов, для нас безразлично. Для нас важно отметить, что после завоевания Руси татарами эта охота под их влиянием не только не заглохла, но сохранилась и в дальнейшем получила развитие.

Татары поддерживали соколиную охоту своими распоряжениями и личным примером. Так, например, летопись сообщает, что курский баскак Ахмат советовал послать в курское княжество сокольников, так как там существуют «ловища лебединые». В житии царевича Петра Ордынского говорится, что он любил соколиную охоту: «бе выездяй при езере Ростовстем птицами ловя». Предание о баскаке Багуе, проживавшем в Устюге для сбора хановских даней, рассказывает, что он был любитель этой охоты, и на месте ее, на горе, которая получила название Сокольничей, построил свой двор, превращенный потом в монастырь, когда Багуй принял христианство. Сказание о Багуе занесено в Архангельский летописец в летопись о великом граде Устюге.

Свидетельством о популярности соколиной охоты в Золотой Орде является подражавшая татарским образцам древняя русская монета с именем Василия и изображением всадника, держащего на руке птицу, — на лицевой стороне (аверсе); на обратной (реверсе) — «надпись татарская, если только не тарабарская, ибо ее не могут разобрать и наши петербургские ориенталисты...»

О распространении соколиной охоты у татар пишет Иосафат Барбаро (ХV в.), проживший 16 лет в Азове (1437—1453), где он и наблюдал ее. По его словам, «татары весьма искусны в стрельбе из лука и любят охотиться с соколами на хамелеонов, которые у нас не употребляются в пищу, на оленей и на других больших зверей. Соколов они носят на одной руке, имея в другой сошку, которую подставляют под руку, когда устанут. Это нисколько не удивительно, ибо их соколы вдвое больше наших орлов».

Несомненно, что соколиная охота была позаимствована татарами от монголов. Знаменитый средневековый путешественник Марко Поло, рассказывая о жизни монгольского великого хана Хубилая (1259—1294) сообщает, что когда тот уезжает из китайской столицы Камбалы на юг, к морю, то «берет о собою 10 000 сокольников, да 500 кречетов, да пилигримов, да сероголовых соколов во множестве; берет еще с собою ястребов ловить водяную птицу. Всех их он не держит в одном месте; расставит их там и сям, так они и охотятся, а птиц, что наловят, по большей части несут к великому хану.

Соколиная охота у русских князей, по-видимому, никогда не прекращалась, но под влиянием татар, как сказано выше, получила дальнейшее развитие.

В духовном завещании в.к. Дмитрия Донского сокольничий путь был предоставлен старшему из его сыновей Василию. Василий III давал различные привилегии и льготы «сокольникам сокольничего пути». Его сын Иван IV в 1548 г. пожаловал на дальнем севере вологодским оброчникам Блазновым соколья пути, дикие земли, покрытые лесами, мхом и болотами, где гнездились соколы и кречеты, с тем, чтобы Блазновы заселяли их не тяглыми и не письменными людьми. Поселенцы освобождались от всяких пошлин в течение 10 лет, а после этого срока должны были поставлять на царскую сокольню по три сокола или платить оброку 1 1/2 рубля. Охотничьи птицы Иоанна Грозного пользовались известностью за границей: Стефан Баторий по окончании войны с Иоанном просил царя прислать ему хороших кречетов.

В XVII столетии поставщиками охотничьих птиц к царскому двору — соколов, чилигов, беркутов и орлов — были ясачные татары нескольких волостей Тобольского уезда, которым эта поставка и зачислялась в ясак.

При первых Романовых торговля кречетами для вывоза за границу была строго запрещена, так как кречеты входили в число дорогих подарков, посылаемых царем иностранным государям, в частности персидскому шаху. Поэтому персидские торговцы, покупавшие товары для шаха, в числе неуказанных товаров из птиц имели право приобретать только ястребов, соколов и балабанов, но отнюдь не кречетов.

В XVII ст. большим любителем соколиной охоты был царь Алексей Михайлович, составивший даже «Сокольничье уложение», в котором, по словам Платонова, «он очень тонко рассуждает о красоте различных охотничьих птиц, о красоте птичьего лета и боя и о внешнем изяществе сокольников», и в то же время советует своим сокольникам никогда не забывать правды, суда, милостивой любви и ратного строя, так как «делу время, а потехе час».

При Алексее Михайловиче любимая царская потеха — птицы, кречеты, ястребы — состояли в ведении Приказа Тайных дел, созданного царем для переписки, о которой царь не хотел, чтобы все знали. Для корма охотничьих птиц в означенном приказе содержались голуби, число гнезд которых доходило до 100 000.

Соколиная охота продолжалась при русском дворе вплоть до Екатерины II, причем из преемников Петра I большой любительницей этой охоты была Елизавета Петровна. Среди простых смертных эта охота продержалась в России до XX столетия. Страстный охотник С.Т. Аксаков (1791—1859) свидетельствует, что в его время в Оренбургской губернии была сильно распространена охота с ястребами на перепелов, а в других губерниях, как например в Курской, травля перепелов составляла даже целый промысел.

Охота с ловчими птицами до сих пор распространена в Казахстане, где она имеет характер не только забавы, но и промысла. Художественное описание этой охоты мы имеем в биографическом романе современного казахского писателя Мухтара Ауэзова «Абай» и в продолжении этого романа «Путь Абая». В первом романе подробно описывается охота с соколом на уток и с беркутом на лисиц, во втором — с ястребом на дроф.

В большом почете соколиная охота была в Турции при первых османских султанах. При султане Баязите I (1389—1408) число сокольников, принимавших участие в султанской охоте, доходило до 7 000 человек.

Кроме охоты с ловчими птицами, на Востоке были распространены бои птиц и животных, а у китайцев — даже насекомых-сверчков. Так, у сартов до XX столетия любимым развлечением были бои перепелов, куропаток, петухов и баранов. Не в подражание ли Востоку у нас в XIX столетии во многих городах были распространены петушиные и гусиные бои?

8. Бытовые параллели

Писанье на коленях.

В старину в приказах, несмотря на наличие столов, писцы писали, положив бумагу на колени, о чем мы имеем целый ряд свидетельств иностранцев. Так, вестфалец Генрих Штаден, проживший в Московском государстве с 1564 по 1576 гг. (из них около 6 лет в качестве опричника Ивана Грозного), так описывает делопроизводство в московских приказах: «Перед дьяком на столе стояла чернильница с перьями. Помощники дьяка или подьячие держали свои чернильницы с перьями и бумагой в левой руке и на коленке переписывали грамоту набело». Состоявший придворным врачом царя Алексея Михайловича с 1658 по 1666 г. англичанин Самуил Коллинс удивлялся, что русские не могут писать иначе, как на коленях, хотя бы и стол стоял перед ними. То же подтверждает и курляндец Яков Рейтенфельс, находившийся в Москве с 1670 по 1672 г.

Обычай писать на коленях сохранялся на мусульманском Востоке до самого последнего времени в туземных мусульманских училищах, где отсутствовала всякая мебель, и учащиеся занималась, сидя на корточках на полу. Эту привычку писать на коленях или на ладони левой руки, вынесенную из школы, восточные люди сохраняли и в жизни.

Женщины верхом.

По словам неизвестного автора, назвавшего себя «любителем истины», во время поездки на богомолье царицы, жены царя Б.Ф. Годунова, и его дочери, царевны Ксении, в 1602 году «ехала царевна в прекрасной коляске, в 8 красивых лошадей и совсем закрытой, так что ничего было не видать в нем».

Все горничные женщины ехали верхом, как мужчины: на головах у них были белоснежные шапки, подбитые телесного цвета тафтой, с желтыми шелковыми лентами, на них золотые пуговки, к которым придеты были кисти, падавшие на плечи. Лица у женщин закрывались белыми покрывалами до самого рта, а одеты они были в длинные платья и желтые сапоги. Каждая ехала на белой лошади, а всех таких ехавших, одна возле другой, женщин было двадцать четыре».

По поводу езды женщин верхом на лошадях Коллинс в 1671 г. писал: «Недавно вывелось между женщинами обыкновение ездить верхом в белых шляпах с шелковой повязкой на шее и садиться на лошадь по-мужски».

Подобных амазонок наблюдал Олеарий в Персии, в Казвине, в 1638 году, но только это были жрицы свободной любви. Вот как их описал Олеарий: «Когда мы были на доброй ружейный выстрел от города (Казвина, — прим. С. А.), нас встретили верхами на лошадях 15 молодых женщин, богато разодетых, в разноцветных бархатных платьях, с золотыми и шелковыми покрывалами, ниспадавшими с головы вниз по плечам, и увешанных ожерельями на шеях и другими разного рода украшениями. С незавешанными открытыми лицами (что в обычае у честных женщин), они бойко смотрели немцам в глаза и приветствовали нас веселыми улыбками. Это были лучшие певицы и танцовщицы в городе, которые, с изволения Даруги, желали позабавить нас ради прибытия нашего веселыми песнями, которые они живо пели, едучи впереди нас верхами по-своему. Перед ними ехало еще несколько дудочников и барабанщиков, дополнявших музыку».

Воля птицам.

Олеарий во время своего путешествия по Персии узнал про обычай персиан отпускать на волю птиц, бывших у них в клетках или купленных нарочито, при тяжелых родах или в случае чьей-либо тяжкой болезни, когда больной находился при смерти. Этот персидский обычай Олеарий сравнивает с обычаем русского народа выпускать на волю птиц во время праздника благовещения.

Об освобождении птиц на волю в старой Руси вот что пишет в своем «Народном дневнике» Сахаров. «Март, 25. Исстари на Руси заведено, чтобы в этот день освобождали птиц на волю. В Москве этот обряд доселе совершается против Охотного ряда. Сюда с утра приходит народ, покупает птиц и своими руками выпускает их из клетки на волю. Прежде на исполнение этого обряда стекались со всех сторон, и только одна темная ночь прекращала сборище».

Не с Востока ли нами позаимствована любительская забава содержать гонных голубей («гонять голубей»), так хорошо описанная С.М. Максимовым в его «Крылатых словах»? В восточных городах она очень распространена.

Предсказатели будущего.

Несомненно, что, несмотря на сильное распространение в старину среди русского народа веры во всякого рода волшебство, заговоры и наговоры, на эти верования оказывали влияние и соседние народы, в том числе и татары. О существовании колдунов у татар говорит Костомаров, сообщая, что «во время осады Казани в 1552 г. татарские колдуны и колдуньи, стоя на стенах города, махали одеждами на русские войска и насылали ветер и дождь». Известный этнограф С.В. Максимов говорит, что во время детства Петра I постельничий Г.И. Головкин приводил во дворец в комнату Петра мурзу Долоткозина и татарина Кодоралея, которые «ворожили по гадательной книге и на письмах предсказали, что царю Петру быть на царстве одному». Он же сообщает, что в старину предсказателей выписывали в Москву из далеких стран, «какова Персия».

В Персии Олеарий видел гадателей, которых он назвал «талькир» (а.-п. фалькир — «гадатель, предсказатель»). Фальгиры раскладывали перед собою дощечки, на которые следовало положить деньги и свой вопрос о деле. После этого фальгир предсказывал по книге, сравнивая с ней положенный на дощечку вопрос.

Почитание деревьев.

У тюркских народов Средней Азии распространено почитание деревьев, одиноко растущих среди степи или вблизи могил мусульманских святых. Ветви таких деревьев казахи и capты украшают разноцветными лоскутками материй, нитками, пучками конских волос и другими приношениями верующих.

Подобный обычай существовал и в восточных губерниях Европейской России в отношении деревьев, растущих около чем-нибудь замечательного источника.

Председатель Тамбовской архивной комиссии Нарцов в своей статье «Археологическая поездка по Темниковскому уезду в августе 1901 года» писал: «В Елатомском уезде, между Просяными Полянами в дер. Варваровской, есть «Святая береза», от которой в настоящее время остался только один пень. Еще в 70 годах к ней ходила на поклонение из дальних мест не только мокшане и эрзяне, но даже русские и татары для исцеления детей от «притки» и «сухотки», для чего купали их в роднике, а одежду оставляли под березой или вешали на нее, при том только с одной части тела, которая болят: ноги болят — чулки, онучи, лапти; спина — рубашка, пояс и т. д.; здесь же кидались и деньги».

В Горьковской области к востоку от нагорной части поселка Василия-Сурска расположен глубокий и живописный «Пономарев овраг», на дне которого бьет «Супротивный ключ» — источник с кристально чистой водой. Здесь еще в начале XX века около ключа стояла часовенка с иконами, свечами и кружкой для пожертвований. Ветки росшего здесь дерева были увешаны разноцветными лоскутками — приношениями живших в окрестностях суеверных марийцев-черемис. В той же Горьковской области, в бывшей Алексеевской волости Нижегородского уезда, имеющей сплошное русское население, в лесной даче, принадлежавшей помещику д. Алексеевки, в лесном овраге находился почитаемый населением «Студеный ключ». Источник был заключен в деревянный срубец колодезного типа. Около него росло мощное дерево, дуб или вяз, ветви которого были увешаны разноцветными лентами и лоскутками материй.

Приметы и поверья.

Приводим ряд народных примет и поверий казахов, которые имеют сходство с приметами и поверьями русского народа. Примеры взяты из работы Н.Н. Пантусова с сохранением нумерации автора перед каждой статьей. В параллель к ней приводятся и русские приметы и поверья на эту же тему из Толкового словаря Даля с указанием слова, под которым они помещены, и объяснения К. Авдеевой из ее статьи «Русское житье-бытье» со ссылкой на страницу, где их можно найти.

1. Воет собака — хозяину ее опасность (грозит) — Если собака приходит к дому и воет, то это предвещает смерть; Собачий вой на вечный покой. Ночной собачий вой к покойнику.

2. Если каркает ворона, будет ненастье. — Ворон каркает к несчастью; ворона к ненастью37.

3. Если щекочет сорока, в доме твоем будет гость. — Сорока сокочет, гостей пророчит. Сорока даром не сокочет (либо к гостям, либо к вестям). Не было сороки, а гость у порога. Сорока белобока, на пороге скакала, гостей поджидала, кашу сварила, деток кормила.

8. Дергает правую бровь — к радости, дергает левую бровь — к печали. — Правая бровь чешется к свиданию с приятным, левая — с неприятным; Правая бровь чешется — к радости, левая — на потных коней смотреть (к дороге). Правый глаз чешется — радоваться, левый — плакать.

9. Если зуд в твоей ладони, получить денежную прибыль. — Если правая рука чешется — получать деньги, а левая — отдавать. Правая ладонь чешется к корысти, левая к ущербу. Правая ладонь чешется получать деньги; левая отдавать.

14. Если перебежит твою дорогу заяц, то путь твой будет несчастлив. — Если перебежит дорогу лисица или заяц, то будет неуспех или какая-нибудь помеха в делах. Заяц дорогу перебежит — к несчастью.

15. Если появится звезда с хвостом (комета), будет для народа какое-нибудь несчастье. — Кометы предвещают смутные события, войну, голод или другие народные бедствия. Звезда с хвостом — к войне.

22. Если кошка спит с открытою мордою, будет вёдро; если она спит, закрыв морду ногами, будет ненастье. — Если кошка спит мордой вверх, будет теплая погода, а если она старается лечь к печи и голову спрячет, то погода будет холодная. Кошка клубком — на мороз. Кошка морду хоронит — к морозу или к ненастью. Кошка лежит брюхом вверх — к теплу.

23. Если кошка моется (гладит морду лапами), в твоем доме будет гость. — Если моется кошка, это к гостям. Кошка пустомойка, долго мылась, гостей не намыла. Давно кошка умылась, а гостей нет. Не успела кошка умыться, а гости понаехали. Кошка моется, гостей замывает (зазывает).

36. Если шумит в правом ухе, услышишь приятную весть. В правом ухе звонит — добрый помин, в левом — худой.

37. Если во сне увидишь кого-нибудь мертвым, тот человек будет долговечен.

54. Если в юрте совьет гнездо ласточка, у хозяина юрты увеличится достаток. — Когда в доме водится ласточка, то говорят, что это к добру, спокойствию и богатству.

62. Не жди добра от человека, у которого пестрые глаза и рыжее лицо. — Рыжий да красный человек опасный. С рыжим дружбу не води, с черным в лес не ходи. Рыжих и во святых нет.

66. Ребенок, который по появлении на свет на лице имеет вуаль (пленку), бывает счастлив. — О человеке, которому все удается, говорят: «верно, он в сорочке родился». Он в сорочке родился (счастливец, ему все дается).

Кроме перечисленных сходных примет, мы пропускаем такие сходные же, которые связаны с предсказанием погоды, основанным на наблюдениях над природными (метеорологическими) явлениями, вроде: 24. Если выходящий из чангарака (верхнее круглое отверстие в юрте, служащее окном и дымовой трубой) дым летит вверх, будет вёдро; 26. Если при заходе солнца запад красный, будет ненастье или ветер; 33. Новый месяц не обходится без омовения лица, т. е. в новолуние всегда бывает ненастье. Подобные приметы у каждого народа могли возникнуть совершенно самостоятельно.

Причитания по покойникам.

Француз Маржерет, бывший на службе у царя Бориса Годунова, а потом у Лжедимитрия с 1601 по 1606 годы, хорошо был знаком с современной ему Россией и ее бытом. В своем сочинении «Состояние Российской державы и великого княжества Московского в 1606 году» вот как он описывает похороны у русских: «Мертвых русских погребают до истечения 24 часов, не исключая ни государя, ни раба, и умершего утром вечером уже хоронят». Усопшего обыкновенно оплакивают нанятые женщины, которые причитывают и опрашивают покойника, зачем он умер: разве царь его не миловал, разве не был он достаточно богат или имел мало денег, разве не имел он честной жены. Если же умирает женщина, причитывают: разве не добрый был у нее муж, и подобные глупости. На покойника надевают новую рубаху, чулки, башмаки, имеющие сходство с туфлей, и шапку; потом его укладывают в гроб и несут на кладбище в сопровождении родных и друзей. После погребения они плачут на могиле и взывают так, как указано выше. К концу шестой недели приходят на могилу вдова и несколько близких друзей, с прежними причитаниями, едят принесенные кушанья, остатки же раздают нищим. Так делает простой народ. Про обычай причитать по покойнику пишут и швед Петр Петрей в 1620 г., и гольштинец Олеарий в 1636 г., почти в одинаковых с Маржеретом выражениях, причем Петрей к своему списанию добавляет: «Думаю, что всему этому они научились у греков».

Хотя нарочитые плачи и причитания по умершим были распространены во всем древнем мире как у греков, так и у римлян, но если искать в этом отношении какие-либо позаимствования, то скорее надо видеть здесь влияние тюркских народов, с которыми русские тесно соприкасались и были в многогранной связи с самого начала русского государства.

Мы знаем, что обычай сопровождать похороны причитаниями существовал до последнего времени у казахов. Мухтар Ауэзов дал нам в своих романах «Абай» и «Путь Абая» подробное описание этого обряда. Выходцы из казахских степей, половцы, а затем татары, поселившиеся после завоевания Руси среди русского народа, могли дать русским великолепные образцы плачей и причитаний по покойникам.

Продолжение следует