«Аль-Марджани»: как единственная мечеть Казани выживала в годы советского атеизма

С середины 1930-х годов обязанности имам-хатыба прихода «Марджани» и мухтасиба Казанского района начал исполнять Мухаметкасим Абдулгаллямович Салихов (1871—1954). Этот видный религиозный и общественный деятель, происходивший из крестьян деревни Чирши (ныне — Высокогорский район Татарстана), был сыном знаменитого имама Апанаевской мечети города Казани Абдулгалляма Салихова (1832—1899). После смерти отца Мухаметкасим, окончивший приходское медресе, стал духовным наставником второй городской махалли и главным муллой Апанаевской мечети.

Необходимо особо подчеркнуть, что он принадлежал к передовой части татарского духовенства. Именно с его именем связано утверждение новометодного образования в мусульманском училище прихода, получившим впоследствии название «Касимия». Известно также, что Мухаметкасим хазрат, друживший со многими молодыми представителями татарской культуры, во время похорон Габдуллы Тукая прочитал у могилы поэта его стихотворение «Завещание». После февральской революции 1917 года мулла стал председателем Управления Союза духовенства г. Казани.

В 1930 году в связи с закрытием Апанаевской мечети М-К.А. Салихов остался не у дел. Поэтому мусульмане махалли «аль-Марджани», лишившиеся проповедника с арестом М.Х. Сабитова, пригласили в свой храм авторитетного и хорошо им знакомого имама. В эти же годы Мухаметкасиму хазрату в мечети помогал муэдзин Зариф Мингалимов (р. 1890).

К концу 1930-х годов уже тысячи религиозных деятелей томились в сталинских лагерях, прекратили существовать многие мусульманские приходы. В 1936 году умер Р. Фахретдинов. Несомненно, что если бы его земная жизнь была продлена, он был бы также арестован, как и другие руководители ЦДУМ в том же 1936 году. Тогда по делу о духовном управлении следственные органы привлекли к ответственности более 30 человек. Под каток репрессий попали Ш. Шараф, К. Тарджиманов, З. Камали и многие духовные лидеры по всей стране. Из 13 700 мусульманских приходов России к началу войны осталось всего около 100, да и то находившихся в чрезвычайно тяжелом положении. К середине 1941 года в Татарстане оставались не закрытыми всего лишь 164 церкви и мечети, хотя значительная часть из них давно не использовалась.

Великая Отечественная война внесла коррективы в государственно-религиозные отношения. Правительство страны отказалось от административного давления на верующих и перешло к практике частичных уступок. Сокращение количества храмов не привело к сокращению числа верующих, а трудности войны даже подняли религиозный дух населения.

Руководители мусульманских религиозных организаций взывали к патриотическому духу единоверцев, призывали оказать помощь в борьбе против общего врага. В мечетях читались молитвы за спасение, производился сбор продуктов, одежды и др. В мае 1942 года на чрезвычайном съезде мусульман было принято обращение ко всем мусульманам СССР защищать свою родину. Благодарственное письмо получил муфтий Г. Расули за сбор средств на строительство танковой колонны. Не отставала от других городов и Казань. В мечети «Марджани» проводились подобные патриотические акции, и было отправлено на помощь фронту около 100 000 рублей.

С начала войны обязанности имам-хатыба мечети и мухтасиба исполнял Киям Кадырович Кадыров (р. 1882), второго муллы — Камаретдин Богаутдинович Салихов (р. 1891). Первый из них проживал в доме №32 по ул. К. Насыри, второй — в доме №16/8 по ул. Поперечно-Академической.

Во время всенародного бедствия правительство было вынуждено отказаться от нападок на религию и пойти на частичные уступки в этой сфере. В частности, мусульманам было разрешено создание ряда духовных управлений, паломничество к святым местам, открытие мечетей и медресе в Бухаре, из лагерей вернулось большое количество служителей культа. Послевоенные постановления предоставили органам религиозных организаций ограниченные права юридического лица. Им разрешалось приобретать транспортные средства, осуществлять строительство, открывать счета. Исполнительный орган мечети ведал всей финансово-хозяйственной деятельностью вплоть до визирования документов на произведенные денежные расходы, заключал договора и соглашения.

В то же время общины продолжали оставаться бесправными и терпели часто оскорбительные притеснения. Характерен пример с мечетью «аль-Марджани», в которой тогда помимо молельного зала размещалось вредное кустарное производство. Справедливые просьбы прихожан о выводе предприятия за пределы храма долго оставались не услышанными. Вот выдержка из письма Казанского городского совета в УСДРК от 28 апреля 1948 года:

«В связи с ходатайством религиозной общины о выселении из помещения мечети по ул. Насыри исполком сообщает: Артель «ИРЕК» системы кооперации инвалидов заняла помещение под мечетью еще в 1926 году и организовала там свое производство.

Помещение передано артели по договору и за аренду она вносит 7700 р. в год. На ремонт помещения, организацию, установку оборудования затрачено из средств артели до 1 млн. р.

На территории мечети расположены все основные цехи артели и бондарное производство, складские помещения. Цехами выпускаются: клей галерный, лаки, краски, колесная мазь, олифа. Для хранения продукции под мечетью сооружены специальные подземные оборудование и хранилища. В 1948 г. артель должна выпустить продукции на 1800 тыс. р. Перевод цехов вызовет большие убытки. Из акта Госпожнадзора видно, что размещение производства артели на территории мечети опасности в пожарном отношении не вызывает». (НАРТ, ф. Р-873, оп.1, д.3, л.88.).

Вот такой была логика советских властей, не желавших даже в самом необходимом идти навстречу просьбам верующих людей. Позднее, уже в 1956 году, имаму И. Муштари все-таки удалось добиться вывода производственных мощностей артели из мечети.

Для регулирования государственно-религиозных отношений был создан Совет по делам религий при Совете министров СССР, а на местах — институт уполномоченных СРК. Уполномоченный был посредником между правительством и религиозными организациями в регионах. В соответствии с законодательством о культах он решал вопросы регистрации общин, открытия культовых зданий, проведения религиозных праздников. По сути, это был полицейский орган, который докладывал о различных проявлениях религиозности населения. Периодически уполномоченный составлял информационные отчеты о состоянии и деятельности религиозных обществ и духовенства, о прохождении религиозных праздников, о паломничестве и т. д.

В начале 1950-х годов краткий период «атеистической оттепели» закончился. Вплоть до середины 1980-х годов ЦК КПСС вырабатывал постановления, которые подняли научно-атеистическую пропаганду на новый уровень с целью скорейшего изживания религиозных пережитков в сознании масс. Снова начались оскорбления религиозных чувств верующих и духовенства, закрытие культовых зданий.

Но, несмотря на это, религиозная жизнь мусульман продолжалась, хотя находилась под всеобъемлющем контролем властей. Посещающие мечеть, соблюдающие религиозные обряды граждане осуждались по месту работы или учебы, боялись вступать с ними в отношения родные и близкие. Верующим приходилось отстаивать свои убеждения в тяжелых моральных условиях, и большинство обрядов исполнялось в частных домах тайно. Исходя из этого, трудно объективно судить об уровне религиозности советских людей, которые не афишировали свои воззрения.

Отношение к религии наглядно проявлялось во время религиозных праздников. Мусульмане Казани отмечали официально только три религиозных праздника: «Ураза байрам», «Курбан байрам» и «Маулюд байрам». Докладные записки уполномоченного СРК по ТАССР дают сведения о количестве человек, посетивших мечеть «Марджани» в эти дни, их возрастные и половые характеристики, а также количество праздничных обедов с посещением духовенства и суммах денег, собранных во время богослужений.

В месяц «Рамадан» верующие держали пост и по пятницам собирались на «Жомга намаз». Традиционно проводился и праздник жертвоприношения — «Курбан байрам»: по мусульманскому обряду около мечети и в частных домах резали баранов, варили праздничный обед, угощали родных и бедных. Праздничная служба всегда сопровождалась торжественной проповедью — «вагаз». Ее тема была связана с праздником, а кроме того, в них обязательно звучали актуальные проблемы внутренней и внешней политики СССР. Красивая проповедь всегда была отличительной чертой хорошего имама.

В 1952 г. проповедником общины стал Исмагил Мингалиевич Муштариев (15.08.1888 — 1962) — представитель старинной династии мусульманских священнослужителей из д. Утямышево Тетюшского уезда Казанской губернии (ныне — Апастовский район Татарстана). Его отец с 1892 года являлся имамом в д. Верхние Ындырчи (ныне — Апастовский район). Исмагил Муштариев в 1909 году окончил медресе при Четвертой соборной мечети Казани и некоторое время служил там мугаллимом. В 1911 году по просьбе мусульман д. Большие Буртасы (ныне — Камско-Устьинский район Татарстана) он стал имам-хатыбом их махалли. После установления Советской власти мулла подвергся преследованиям. Поэтому вновь стать официальным проповедником И. Муштариев смог лишь после Великой Отечественной войны, придя в мечеть «аль-Марджани». За годы своей деятельности, по сведениям Г. Саматова, он провел огромную работу по улучшению материального состояния мечети: приобрел легковые автомобили «Победа» и «Волга», привез из Москвы и установил три большие люстры, начал читать проповеди с помощью микрофона, перевел здание на отопление углем.

13 мая 1954 года имам-хатыбом мечети «Марджани» был зарегистрирован Халиль Латыпович Латыпов (у Г. Саматова — Халилерахман Лотфуллин). Он был земляком одного из дореволюционных имамов махалли Сафиуллы Абдуллина — родился в 1881 году в селе Малая Цильна (ныне — Буинский район Татарстана). В 1907 году он поступил в медресе «Марджания» под опеку Сафиуллы хазрата и, вероятно, с его благословения в 1918 году там же начал работать преподавателем. После окончания гражданской войны в 1922 году Х. Латыпов вернулся в родное село и до 1929 года совершал обряды в малоцильнинской мечети.

В 1946—1953 годах Халиль хазрат трудился в мечети Ульяновска, а в 1953—1954 годах являлся имам-мухтасибом в Оренбурге. По данным уполномоченного Совета по делам религиозных культов, Х. Латыпов за короткое время проявил активную деятельность в организации и проведении религиозных праздников и выступлениях перед верующими мусульманами Казани. В послевоенные годы праздники в мечети «Марджани» проходили с одинаковой активностью. Например, с 1 по 7 апреля 1966 года проходил праздник «Курбан-байрам». На «Гаид-намазе» в мечети и на придворовой территории собралось до 5 000 человек, причем 20% составляла молодежь. Было собрано добровольных пожертвований «садака» до 1 280 рублей, принесено в жертву 39 баранов.

До поста «Ураза» в 1967 году перед прихожанами выступил муэдзин Сафиулла Гиззатуллин: «Скоро начнется пост. Поэтому мы просим вас помнить, что 12 декабря начнется для мусульман месяц испытаний и его веры в Аллаха. В эти дни, мы — мусульмане, собравшись все вместе, будем вспоминать заветы Аллаха и его пророка. Пост потребует от нас искреннего соблюдения предписаний Корана. В эти дни мы будем вспоминать своих родных и близких». Далее он предложил забыть личные обиды и жить в дружбе. Так как имам был в это время болен, на праздничные застолья ходили все, кто был знаком с канонами ислама. На «Ифтар-меджлис» в этот период только муэдзин Гизатуллин был приглашен 119 раз. В день «Ураза байрам» задолго до рассвета к мечети «Марджани» подошли 3 000 человек, а в ходе намаза их количество доходило до 4 200 верующих, которые заполнили все проходы, углы, лестницы, двор и прилегающую территорию.

Продолжение следует