«Во всем мире пришли к тому, что тюремное заключение не работает, но альтернативы ему пока не найдено»

«Рынки труда в нестоличных городах и так очень узкие. Пускать туда заключенных никому не хочется»

— Расскажите, как работают заключенные в наше время.

— Все исправительные колонии зонированы, и одна из зон в них называется «промышленная» (либо «производственная»), где и осуществляют производственную деятельность. Дальше все зависит от того, где находится колония, чем укомплектована ее промышленная зона и насколько эта комплектация соответствует запросам рынка, руководства ФСИН и так далее.

В советские годы активно практиковалась контрагентская работа, когда заключенных вывозили на какие-то объекты, стройки или в цеха предприятий. Сейчас это практикуется очень редко по целому ряду причин. С одной стороны, очень трудно обеспечить эту процедуру технически, потому что, несмотря на большое количество персонала в системе ФСИН и огромные расходы на него, тех, кто работает непосредственно в охране заключенных, не так много. Получается, что обеспечить конвоирование и работу на местах очень трудно.

Но на самом деле тут еще вмешивается рынок, потому что стройка — прибыльное дело в любом регионе. Поскольку рынки труда в нестоличных городах и так очень узкие, то пускать туда заключенных вряд ли кому-то хочется. Для строек хватает свободных гражданских кадров.

— Может быть, заключенные работают на урановых рудниках, в шахтах, в экстремальных местах вроде Новой Земли?

— Нет, заключенные не работают в тяжелых или особенно вредных областях, потому что это отрасли с высокой заработной платой. На таких работах хочет работать обыкновенное гражданское население. Работодателям тоже проще общаться с вольнонаемными кадрами, чем входить в эту сложную систему ФСИН. А государство в такие процессы не вмешивается, потому что это, как правило, частные заводы и шахты.

Все исправительные колонии зонированы, и одна из зон в них называется «промышленная» (либо «производственная»), где и осуществляют производственную деятельность

— Насколько сложные вещи делают заключенные?

— Они делают все. Те, кому интересно или кто в этом сомневается, могут открыть один из красочных каталогов ФСИН, например этот. Сейчас в части пиара собственной продукции ФСИН продвинулся очень далеко. Предыдущее руководство или приближенные к руководству, которые сейчас сами отбывают срок, очень много для этого сделали. Пытались даже создать торговый дом ФСИН.

ФСИН может работать сама на себя. Примерно половина того, что производится в исправительных колониях — это продукция для собственного потребления. Здесь все: от формы для заключенных до автозаков, замков, решеток, оборудования для столовых и непосредственно продуктов питания.

Дальше система ФСИН может взаимодействовать с любыми государственными или негосударственными компаниями для того, чтобы что-то для них производить. Например, это может быть униформа для полицейских, спасателей, сотрудников медицинских учреждений или РЖД. Прямо сейчас ФСИН даже предлагает медицинские маски своего производства.

Заключенные могут делать бытовки для строителей «Газпрома», которые работают в вахтовых поселках. В системе можно производить все, от рабочих рукавиц до катера для МЧС или вездехода.

Следующий сегмент — это рыночная продукция, которая может идти уже кому угодно: спецодежда, палатки, барная мебель, каминные решетки и т. п. В каталоге ФСИН обязательно будут продукты народных промыслов — резные нарды, шахматы, статуэтки, портреты, вышивка.

Но, к сожалению, система ФСИН устроена неравномерно. Есть колонии, где работы практически нет. Там остается только вышивать, если это женская колония, и заниматься резьбой по дереву, если мужская. А есть колонии, в том числе в Татарстане и Башкортостане, где производство поставлено на поток и идет огромный поток заказов, заключенные работают на износ, притом что работа довольно однообразная. Если открыть татарстанский каталог, там можно увидеть изделия просто неимоверной красоты. Там очень много предметов для городского благоустройства — остановочные павильоны, скамейки, цветочные тумбы, беседки.

Есть колонии, в том числе в Татарстане и Башкортостане, где производство поставлено на поток и идет огромный поток заказов, заключенные работают на износ, притом что работа довольно однообразная

«Зарплата у заключенных может быть от МРОТ до средней по региону»

— Какая зарплата у заключенных?

— Это очень индивидуально. Вообще, труд за решеткой имеет зыбкое положение. С одной стороны, УИК РФ (Уголовно-исполнительный кодекс, — прим. ред.) говорит, что труд — это основное средство перевоспитания и исправления. А с другой, есть поправка, что заключенный исправляется через труд, если исправительное учреждение может предоставить ему работу. Поэтому работа есть не у всех. А у тех, у кого она есть, может быть очень разная заработная плата, от МРОТ до неплохой, на уровне средней по региону.

В чем тут проблема? ФСИН не очень понимает, что такое трудовые договоры, нормы выработки и вся система регулирования трудовых отношений. А Трудовой кодекс не рассматривает труд внутри ФСИН. В итоге нет такого понятия, как типовой трудовой договор с заключенными, нет универсальных региональных норм выработки. Каждое региональное управление ФСИН (а в отдельных случаях руководство конкретных исправительных учреждений) создает свои образцы договоров и определяет нормы выработки. У одних действуют еще гулаговские нормы и представления о зарплате, а в некоторых регионах все на уровне Европы, то есть там прокуроры проверяют полноту трудового договора с заключенными.

Зарплаты заключенных различаются очень сильно. Если в колонии производится дорогостоящая и конкурентоспособная продукция, то зарплата может составлять и 20—30 тыс. рублей. Хорошо, если заключенный получает ее на уровне МРОТ. Тут надо отметить, что зарплата выплачивается на уровне МРОТ при условии, что соблюдены нормы выработки, но руководство может установить такие нормы, что никто никогда их не выполнит и не получит, соответственно, даже МРОТ.

И еще один момент. В 90-е годы, когда и «на воле» было трудно, на поддержание страшно раздутой системы исполнения наказаний не хватало бюджета. Тогда придумали такую норму, что с заключенных можно удерживать до 75% зарплаты на их содержание в тюрьме и на выплату по искам. В итоге на руках у человека оказывается 2—3 тыс. рублей, и поэтому никакой средней зарплаты заключенных не существует. Недавно в СМИ проходила информация, что средняя зарплата заключенных составляет около 5 тыс. рублей, но это такая средняя температура по больнице, и лучше на эту цифру не опираться.

Есть очень удаленные колонии, как, например, в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа, где заключенные обслуживали строительство нефтегазового комплекса и самого поселка. Теперь же заключенных нельзя выводить «за периметр», а внутри зоны никакое производство организовать невозможно. Потому что никому не выгодно возить за Полярный круг какое-то сырье или везти оттуда какую-то продукцию. Несмотря на бешеные расходы на всю систему (бюджет ФСИН — 294 млрд рублей), структура эта довольно бедная. Она не может позволить себе строить или снимать качественное жилье и, соответственно, пригласить на хорошую зарплату специалистов, которые займутся обучением заключенных работе на станках и оборудовании.

Бывает и наоборот — в регионах с хорошим экономическим положением колонии активно включаются в деятельность местных предприятий. И трудовые отношения с заключенными там получается нормально оформить.

Работа есть не у всех. А у тех, у кого она есть, может быть очень разная заработная плата, от МРОТ до неплохой, на уровне средней по региону

«По абсолютному количеству заключенных Россия на четвертом месте в мире»

— Вы упомянули огромный бюджет ФСИН. На что он в основном расходуется?

— На сотрудников. Сейчас в системе ФСИН такой баланс: на двоих с половиной заключенных приходится один сотрудник. Общее количество заключенных составляет 520 тысяч человек, а персонал ФСИН — 220 тысяч. Этот персонал достаточно специфически распределен, там огромное количество образовательных, лечебных и других вспомогательных учреждений. И очень много сотрудников с погонами. На это постоянно указывают правозащитники, которые считают, что люди, не занимающиеся непосредственно обеспечением безопасности и содержания под стражей, не должны относиться к силовым ведомствам. При этом те, кто занимается организацией производственной деятельности, погон, как правило, не имеют, и это отражается на уровне их заработной платы. И этот факт тоже приводит к тому, что наладить производство в местах заключения бывает очень трудно.

— По официальным данным, количество заключенных в России неуклонно снижается, особенно в последнее десятилетие. В 2000 году их было более 900 тысяч, в 2010 году 819 тыс., а сейчас 518 тыс. Как вы это прокомментируете?

— В советские годы, к слову, были вообще чудовищные показатели абсолютного и удельного количества заключенных. В 1950 году под стражей находились 2,76 млн советских граждан, на каждые 100 тысяч населения приходилось 1533 заключенных.

Есть вероятность, что количество заключенных будет сокращаться и дальше, потому что происходит небольшая декриминализация статей. В 2019 году в УК РФ появилась статья о привлечении к исправительным работам вместо отбывания наказания за решеткой. Это большое благо. Но тут вопрос, как организовать эти исправительные работы. Кто в наше время допустит осужденных к работам, какие это должны быть работы, как это должно быть устроено?

Закрылось большое количество воспитательных колоний. Теперь, если это не тяжкие и не особо тяжкие преступления, молодых людей стараются не помещать в среду уголовников, которая только воспроизводит себя.

Если сравнивать с другими странами, то в рейтингах по количеству заключенных Россия постепенно перемещается вниз. По абсолютному количеству заключенных мы сейчас на четвертом месте в мире. А в начале 2010-х, когда мы только начинали исследования, Россия была на втором месте, уступая только США.

По количеству заключенных на 100 тыс. жителей Россия уже на 15 месте (из стран СНГ нас опережает только Туркменистан), правда, это достигается тем, что в верхнюю часть списка попадают в том числе различные микрогосударства. Здесь просто статистические игры. Радоваться еще нечему, потому наша страна по этому показателю в компании постсоветских стран, которые унаследовали карательную советскую исправительную систему.

Будем надеяться, что количество заключенных и дальше будет уменьшаться, потому что огромное количество тех, кто побывал за решеткой, становятся рецидивистами. Например, в Амурской области за 2019 год рецидивистами совершен 71% преступлений. То есть тюрьма не исправляет. Что-то не так со всей системой. Это проблема не только в России, но и по всему миру. Уже все пришли к тому, что тюремное заключение не работает так, как того хотелось бы государству и гражданам, но альтернативы пока что не нашли.

— Почему в России все же достаточно высокое количество заключенных?

— Потому что у нас практически нет оправдательных приговоров. За 2019 год были оправданы 545 подсудимых, это меньше 1% от всех дел, которые были рассмотрены судами в России. На дополнительное следствие прокуроры вернули около 3 тысяч дел, или всего 3%. Почти треть от всего количества преступлений — это сбыт и распространение наркотиков, что очень сомнительно, если вспомнить хотя бы дело Ивана Голунова. Много молодежи попадает в тюрьму, и потом им трудно выбраться из этой среды. Еще в ряде регионов России достаточно сложная экономическая ситуация, и для кого-то возвращение в исправительную систему — это стратегия жизни, потому что там хотя бы покормят и жизнь как-то устроят.

Быстрое снижение количества заключенных не является приоритетом для нашего государства. И под любым предлогом закручиваются гайки правозащитникам, которые пытаются гуманизировать эту сферу.

Уже все пришли к тому, что тюремное заключение не работает так, как того хотелось бы государству и гражданам, но альтернативы пока что не нашли

Татарстан неплохо выглядит на фоне других — там налажено взаимодействие между городским хозяйством и колониями

— Нужно ли, по-вашему, объявлять амнистию в связи с пандемией коронавируса и выпускать заключенных, которые сидят по статьям небольшой тяжести? В условиях такой скученности один больной может заразить очень многих.

— Да, это очень опасная ситуация. Международные общественные организации, которые занимаются проблемами заключенных, обращаются с просьбами к властям об амнистии для заключенных с нетяжкими статьями. Какие-то законопроекты прорабатываются, но я не видела того, чтобы в какой-то стране была массовая амнистия. В России правозащитники пишут просьбы к власти на этот счет, но пока что это не дает результата. Наоборот, есть факты сокрытия тяжелых случаев с коронавирусом, и некоторые из них все же попадают в СМИ. Пока что планомерных проверок на заражение коронавирусом в тюрьмах не проводят.

Вообще, амнистия в нынешних условиях не помешала бы, но как ее подготовить и осуществить оперативно — это большой вопрос.

— Что вы можете сказать об особенностях мест заключения в Татарстане?

— В Татарстане система исправительных учреждений довольно старая, отдельные учреждения существуют с 30-х годов. Пик их строительства пришелся на послевоенные годы. Много объектов, промышленных и не только, построено силами заключенных в Нижнекамске, Менделеевске, Альметьевске, выполняли они работы и во время строительства заводов КАМАЗа. Где-то колонии-поселения вырастали из колхозов. ФСИН неплохо чувствует себя в сельском хозяйстве, производя продукцию и для себя, и на рынок.

Немало исправительных учреждений в Казани, которые основывались для массового гражданского строительства в СССР. Сейчас его осуществлять невозможно, поэтому они перешли на обслуживание ЖКХ — производят люки, вентили для труб, запорную арматуру, железные коробы. Это такая черная передельная металлургия на довольно высоком уровне.

Татарстан неплохо выглядит на фоне других регионов, потому что там наладилось взаимодействие между городским хозяйством и колониями. Это позволяет развиваться и модернизироваться производству при колониях. Хорошо бы, чтобы и другие регионы перенимали этот опыт. В колониях могли бы производить, например, пластиковые окна для бюджетных учреждений. Это хорошее производство, которое помогло бы заключенным приобрести неплохие навыки и как-то устроиться на свободе.