Стилист Владимир Штольц: «Ни один мажор еще не стал хорошим стилистом»

«Быть свободным и успешным можно и в деревне»

— Владимир, вы учились в Москве, работали поначалу в Альметьевске, потом покорили Казань. Думаю, что для человека, родившегося не в городе…

— …в деревне родившегося.

— Наверняка это было непросто.

— В судьбе все дело, я верю в судьбу. В принципе, состоявшимся человеком можно быть и в деревне. Где эта грань успешности? Меня давно занимает этот вопрос. Быть свободным и успешным можно и в деревне, легко. Знаете, становиться успешным человеку, который родился в глубинке, даже легче. Надо где-то жить, надо работать, такой человек вынужден вставать и заставлять себя трудиться, потому что тыла нет. Что может достичь в жизни и бизнесе лежебока, которому все подносят на тарелочке? Если говорить о моей профессии, то в ней нет ни одного мажора, который бы стал успешным и известным. Практически все стилисты с именами родились в глубинке и пробивались сами. И они создают моду.

— Ну да, даже Коко Шанель в детстве жила в приюте.

— Если человек чего-то хочет добиться, действительно хочет, то он добивается.

— Как все же вы выстраивали свою жизнь?

— Не плыл против течения. Никогда. Плыл в границах русла, и поток меня всегда выносил к нужному месту. Подводить итоги мне рано, я работаю с удовольствием и буду работать, но, оглянувшись назад, могу сказать, что какой-то определенный талант у меня, наверное, есть. Мне все легко дается. Жизнь похожа на игру, это приносит удовольствие.

— Вы прямо с детства хотели стать парикмахером?

— Ни моряком, ни летчиком, ни стилистом я быть не хотел, но стремление к творчеству было с детства. Фантазировал, придумывал в голове какие-то спектакли.

«Москва — не мой город»

— Вы учились в Москве, как правило, люди из Москвы редко возвращаются, остаются в столице. Но вы вернулись. Не было желания или возможности там остаться?

— Не мой город, зацепиться мне там не хотелось и ни секунды об этом ни жалею. С удовольствием вернулся в Татарстан и с удовольствием здесь работаю. Я часто слышу от людей: «Ну, я поеду в Москву и там прекрасно устроюсь». Я спрашиваю в этом случае: «А что ты там будешь делать, если ты себя здесь не реализовал?» Дома себя не нашел. Тот, кто дома себя не реализовал, в столице ничего не добьется.

— Удивительный момент: вы работаете в интернате в Альметьевске и вдруг у вас начинает стричься вся «Татнефть». Как это могло случиться?

— Я в интернате полгода проработал учеником, по сути, самоучкой. Но, значит, что-то мог, и вся «Татнефть», и городская администрация начали у меня стричься. Может быть, все же Божий дар есть. А в Москве я еще и потому не остался, что был очень привязан к родителям и каждую неделю из Москвы к ним летал. Я всегда к ним тянулся. Сейчас их уже нет, но связь у меня с ними была огромная. А потом однажды приехал в гости в Казань, где до этого не был, и так и остался. Мне так город понравился. И к родителям было ездить уже близко. Вот и вся история. Я сейчас понимаю, что основная масса людей не находит себя, это счастье, что я себя нашел. И до сегодняшнего дня ноги сами несут меня на работу. Хотя руководитель я, конечно, никакой. Никогда не любил руководить, это не мое.

Я много занимаюсь своей школой, это мне интересно. А когда я уволил свой коллектив, я снова почувствовал себя свободным, я снова вернулся на работу

«Мне интересно заниматься моей школой»

— А кто же руководит бизнесом?

— Люди, которые со мной работают, они сами собой руководят.

— Значит, у этих людей хорошая самодисциплина.

— Я всех распустил, мне легче сдать помещение в аренду, люди здесь со мной работают, арендуя мои площади, но все равно считают, что я директор.

— А сами вы как сейчас работаете?

— Я много занимаюсь своей школой, это мне интересно. А когда я уволил свой коллектив, я снова почувствовал себя свободным, я снова вернулся на работу. Вернулся к своим клиентам, вернулся к самому себе. Вернулся в школу к своим ученикам. Сейчас вот у меня в школе будет чудесный выпуск, талантливые люди. Надо заниматься тем, к чему лежит душа, а то, что я стал создавать коллективы, это не мое.

— То есть путем проб и ошибок вы пришли к такой форме работы?

— Долго шел. Наконец-то понял, что руководитель я никакой.

— Что о сейчас составляет ваш бизнес?

— Моя школа и вот этот салон на Четаева.

— Вы сами сейчас в каком режиме работаете?

— Как работал с клиентами, так и работаю. У меня нет такого, чтобы я не работал.

— Сколько у вас в день бывает клиентов?

— Стараюсь много не брать, чтобы не было потока. Если качественно делать работу, достаточно в день трех-пяти человек.

— Средний чек у Штольца сейчас — это сколько?

— Стрижка 5 тысяч, окраска волос — от 7 тысяч. Цены давно не меняю.

Надо заниматься тем, к чему лежит душа, а то, что я стал создавать коллективы, это не мое

«Преподают даже администраторы»

— Что собой представляет ваша школа?

— Это очень интересная работа. Я как-то все бежал, бежал, а тут остановился и начал анализировать работу школы, вообще школ в Казани. Оказывается, их в городе множество! Без лицензий, без профессиональных преподавателей, без права на преподавательскую деятельность. Делают деньги кто как может. Смешно. Но самое страшное в этом — люди заканчивают эти дешевые школы, где иногда преподают администраторы, несущие чушь, и они в какой-то момент понимают, что попали не туда, и приходят ко мне переучиваться.

— Вы один преподаете в своей школе?

— Нет, у меня есть небольшой штат, образованием должны заниматься люди, которые что-то умеют и знают. Мало лишь любить это дело, надо в рамках закона иметь право преподавать. Опыт нужен. Я очень горжусь моими помощниками — преподавателями, но я должен преподавать и сам. Я не могу просто прийти, сказать ученикам: «Здравствуйте!» и уйти. Я должен их учить сам. От руководителя здесь многое зависит.

— Сколько человек учится у вас в школе?

— Они разбиты на потоки. В потоке десять человек. Учатся два с половиной месяца. До сих пор это стоило 40 тысяч, сейчас, наверное, буду индивидуально подходить. То, что я даю, это намного дороже.

— Вы даете ученикам не рыбу, а удочку. Куда они потом идут работать?

— Кто хочет, находит работу. Часто приходят на повышение квалификации, просят их подтянуть, я с удовольствием беру своих учеников. Многие работают. В доме, где расположен мой салон, еще три салона. И практически везде работают мои ученики. Я не люблю парикмахеров-коммерсантов, которые сухо красят корни, снимают кончики волос, а надо с образами работать. А они просто хотят заработать, не развиваются, не участвуют в конкурсах.

«Я мечтал попасть к Александру де Пари»

— Вы обучались и в России, например, в школе знаменитой Долорес Кондрашовой, и за границей. В чем разница?

— Я много учился во Франции, в других странах, знаю многие школы. За границей каждый преподаватель школы, каждый стилист знает свое дело. У нас только пришли на работу и уже требуют увеличения зарплаты, еще ничего толком не сделав. У нас все «звезды», а там нет «звезд».

— Там учат по-другому?

— Это зависит от того, что тебе надо. Например, в Париже мне надо было школу Александра де Пари, мне были нужны прически не прет-а-порте, а от кутюр. Мне нужна была высокая мода. Надо стремиться узнать больше, надо развиваться, у нас у многих моих коллег это редко встречается. Ведь, чтобы поехать учиться, например, в Париж, надо заработать на поездку и обучение деньги. Я три года учился в Париже, ездил ежегодно по нескольку раз. Учиться там не страшно, а страшно интересно. Александр де Пари создавал высокую моду для причесок, мировую моду, он работал и с кинозвездами, и с принцессами. Моя мечта многолетняя была — попасть к нему, и я эту мечту воплотил. Александр де Пари умер, когда ему было 93 года, но школа его продолжается. Не корни красить надо учиться, их уже давно красят одинаково, а создать свою цель и идти к ней — вот к чему надо стремиться. Это интереснее.

Не корни красить надо учиться, их уже давно красят одинаково, а создать свою цель и идти к ней — вот к чему надо стремиться. Это интереснее

— Вы работаете с новыми продуктами, которые появляются на рынке?

— Конечно, новых продуктов сейчас много, и они сложные. Например, я начал работать с москвичами, которые выпускают «Умную пропитку». Волосы пропитывают, убивают желтый пигмент, и возникает натуральный холодный блонд. Этот продукт так и называется — «Умная пропитка», потому что тупой парикмахер там просто не разберется. В ней есть и минусы, и плюсы, я уже несколько раз ездил к создателям ее и вроде бы разобрался. Это и есть стремление к чему-то, продвижение в профессии.

— То есть вы сейчас развиваетесь не вширь, а вглубь.

— То, что когда-то откладывал на потом, я это сейчас и «достаю». Это интересно. Скоро собираюсь в Лондон кое-что посмотреть. Когда надо открыть салон, надо открыть школу, этим и занимаешься. А когда все это есть, можно и вглубь идти.

— То есть такое внутреннее созидание получается.

— Абсолютно.

«Мода есть, но она лояльна»

— Вам нравится, как в основной массе пострижены и окрашены казанские женщины?

— В основной массе да. Особенно казанские женщины. Сейчас вкус у людей развит, ухоженность появилась.

— Есть мода на стрижки? В свое время, когда в СССР приехала с концертами Мирей Матье, советские женщины поголовно стриглись «под нее».

— Мода всегда существует. Хотя она сейчас более свободная, нет кумиров. Индустрия красоты развита, очень много новых парикмахерских, хотя качество теряется. Не так постригли, сожгли волосы…

— Что собой представляет рынок парикмахерских услуг в Казани?

— Он достаточно широк, потому что повально делают одно и то же, идти дальше не могут.

«С женщиной спорить невозможно»

— Когда мы в Казани говорим про парикмахеров-стилистов, то первая фамилия, приходящая на память, ваша…

— Я сам удивляюсь, я понять этого не могу. Я все создал себе сам — салон, школу, мой дом. Все своим трудом. Когда кто-то говорит, что Штольц ничего не может, то все же он что-то сделал, значит, может. И кто это говорит? Тот, кто сидит в «Арене» и стрижет за 250 рублей?

— Приходит женщина и говорит, как ее постричь. Вы с ней согласитесь или сделаете так, как, считаете, будет лучше?

— Невозможно спорить с женщиной, ее можно обмануть, это легко, но не спорить. Если женщина уперлась и ей надо вот это, то лучше сделать. Потом, правда, она придет и скажет, что я был прав.

Невозможно спорить с женщиной, ее можно обмануть, это легко, но не спорить. Если женщина уперлась и ей надо вот это, то лучше сделать

— С кем вы любите работать, а с кем нет?

— Не люблю тяжелых людей. Основная масса моих клиентов стали моими друзьями. Приходят с пакетами, сейчас лето, несут мне огурцы-помидоры.

— У вас есть конкуренты?

— Кто-то считает, что он мой конкурент, но я эту конкуренцию не вижу. Я об этом даже не думаю.

— Вы не собираетесь закрывать свой бизнес и просто почивать на лаврах?

— А не получится. Работа творческая, моя профессия — это на всю жизнь, мои руки всегда со мной.