Рафаэль Хакимов: «Татарское образование надо возрождать через элитные гимназии»

«В крайнем случае, у татар есть пример иврита, когда мертвый язык вернули к жизни»

— Тем не менее в России — на родине татар, продолжают принимать меры по ограничению татарского языка. Новый думский законопроект предполагает факультативное изучение. Как думаете, это целенаправленное наступление или временные конъюнктурные интриги?

— Думаю, что и то, и другое. Есть аппаратные интриги, и есть общее настроение, когда Сталина начали поднимать, превозносить все русское. Тогда же начался антифедерализм в политике. Пошли шовинистические нотки. Социологи это давно предсказывали. Дробижева Леокадия Михайловна лет 15—20 об этом говорила. Но я думаю, что эта волна сойдет.

Ведь такие попытки уже были. Столыпин в 1910 году сказал, что если нельзя ассимилировать татар, то нужно нас разделить на отдельные народы. Тогда же начали запрещать джадидизм и запрещали татарам учить русский язык. Потом при Сталине повторилось. Но все равно ничего не получилось. Противостоять мировым тенденциям невозможно. Границы закрыть надолго не получится. А на родине глобализма, в Великобритании, везде возрождается двуязычие: в Уэльсе, в Шотландии, в Северной Ирландии. Хотя эти народы успели забыть свои языки и говорили на английском. В ответ на глобализацию идет локализация.

Космополитизм на большие массы населения не работает. Он хорош только для миллиардеров. Для всех остальных идентичность — очень важный момент, а она всегда связана с происхождением и языком. Поэтому я спокойно смотрю на нынешние процессы. В крайнем случае, у татар есть пример иврита, когда был мертвый язык, а его вернули к жизни.

«Пошли шовинистические нотки. Социологи это давно предсказывали. Дробижева Леокадия Михайловна лет 15—20 об этом говорила. Но я думаю, что эта волна сойдет». Фото Тимура Рахматуллина

«Москва — это не абстракция, а всегда конкретные фамилии»

— Что делать татарам, если изменения в закон «Об образовании» будут приняты?

— Татарам надо самим думать, а не ждать все время. У нас ведь какая психология после установления вертикали власти? Раньше не ждали от Москвы чего-то. Сами ехали, требовали и забирали, что полагается. Нам нужно вернуть инициативу и творческий дух. А сегодня все ждут, что же скажет Москва. И когда меня спрашивают: «А что там Москва?», я отвечаю: «Поезжай и узнай». Москва — это не абстракция, а всегда конкретно кто-то. Когда я был советником президента, это были Бурбулис, Шахрай, Эмиль Паин, Тишков, Зорин, Вячеслав Александрович Михайлов — министр по делам национальностей.

— Cейчас примерно так же.

— Так и поезжай туда. Ты сидишь и думаешь: «Что Москва скажет?» Пока ждали, дошли до того, что политику довели до уровня Артеменко. Ведь мы ездили и сражались, и это не мешало потом дружить с этими же людьми. С Шахраем сейчас — друзья до гроба. Тишков насколько был непримиримый, сейчас всегда рады видеться. Это политика. У нас позиция, и у вас позиция. Давайте договариваться. А сегодня все ждут и надеются на то, что Путин решит: «Путин, наверное, не знает», «Наверное, Путина не так информировали».

Я не верю, что такая централизованная Россия может выдержать долго. Это с точки менеджмента невозможно. Без федерализации не побороть коррупцию, не восстановить экономический потенциал, не включить энергию людей, которые заинтересованы в процветании своего региона. Это даже с точки зрения контроля ситуации невозможно.

Кто за коррупцией следит? Те, кто сами в списке коррупционеров. Если нет контроля со стороны народа — все бесполезно. Это может только народ, который, как старушки на лавочке, наблюдает и задает вопросы: «Откуда у соседа деньги на новую машину?», «Откуда деньги на бриллианты для жены?». Жареные факты будут интересны журналистам, а потом их подхватят оппозиционные партии, которые хотят свалить власть. А затем подключаются власти в лице прокуратуры. Другого механизма нет.

«Он тогда в эти вопросы не вникал. Но он родом из либеральной команды, которая была убеждена, что этнические различия мешают развивать экономику». Фото kremlin.ru

«За централизацией стоят алчные олигархи, которые хотят забрать финансы к себе»

— Часто инициатором наступления на татарский язык называют Сергея Владиленовича Кириенко. В бытность его полпредом в ПФО вам приходилось с ним сталкиваться?

— Он тогда в эти вопросы не вникал. Но он родом из либеральной команды, которая была убеждена, что этнические различия мешают развивать экономику. Хотя посмотрите на самые развитые страны мира. Все они федеративные. Даже если взять Францию, которая с наполеоновских времен унитарная, там действует принцип субсидиарности. И мне все равно как называется: федерализм или субсидиарность, Главное, чтобы полномочия и финансы были доведены до того уровня, где их могут исполнять. За централизацией всегда стоят алчные олигархи, которые хотят забрать все финансы к себе, чтобы было легче пилить.

— Если все-таки татарский язык окончательно сделают необязательным, что можно сделать Татарстану для возрождения национального образования?

— Я думаю, что татарское образование надо возрождать через элитные гимназии. Конечно, лучше было бы оставить все как было, только улучшив преподавание татарского, но, если не получится, надо работать с будущей национальной элитой. Нужно взять за пример британский Итон, откуда выходят будущие политики и министры. Организовать пять государственно-частных гимназий на всю республику, чтобы их взяли под свой патронаж «Татнефть», ТАИФ, КАМАЗ и другие. Учеников этих гимназий не делить на русских, татар и другие национальности. Но обязательным условием должно быть преподавание там русского, татарского и английского языка. От коммерческих структур должно идти не только финансирование, но и определенная самостоятельность таких школ. Потому что государственные школы очень зависят от министерства и образование там унифицированное.

— В прошлый раз мы говорили с вами о том, что экономическое будущее нашей республики заключается в том, чтобы стать транспортным узлом. И вот пришли новости, что, к радости уральцев, будут строить магистраль Екатеринбург — Челябинск, а перспективы ВСМ Москва — Казань остаются туманными. Что это? Еще одно поражение Татарстана?

— Это потеря, но не стратегическая. Можно обойтись и без ВСМ. Нам нужен транспортный коридор, а не одно шоссе, пусть даже высокоскоростное. Нужно, чтобы Татарстан принимал на своей территории товарные потоки с внешнего рынка. Так начинал Сингапур. В свою очередь за товарными потоками пришли финансовые. Мы сердце, географический центр Поволжья.

«Я думаю, что татарское образование надо возрождать через элитные гимназии. Конечно, лучше было бы оставить все как было, только улучшив преподавание татарского, но, если не получится, надо работать с будущей национальной элитой». Фото kpfu.ru

«Почему-то считается, что ученый обязательно должен быть нищим»

— Продолжая нашу прошлую беседу. Насколько нам стало известно, в Институте истории в очередной уже раз идет проверка. На этот раз от Министерства образования и науки РТ. Почему не ограничились прокурорской проверкой? Что ищут?

— Трудно понять с чем связана эта проверка. Проверка прокуратуры длилась с февраля. Проверили, показали нам материалы, мы на них ответили. Месяц дали на исправления. Меня как руководителя оштрафовали на 20 тысяч.

В результате к нам сейчас пришла сотрудница Минобра, которая, как мне кажется, вообще не представляет специфику научных учреждений и выдвигает к нам требования, которые распространяются на школы. Почему амбарные книги не унифицированные? Сколько у нас квадратных метров приходится на уборщицу? Почему лишние полставки на уборщицу? Почему водитель не на рабочем месте? Оказывается, водитель был за рулем, когда она заходила в комнату для водителей. Разве рабочее место водителя не за рулем? И таких вопросов очень много. Другой проверяющий повторно вслед за прокуратурой смотрит бухгалтерию. Получается, что не доверяют прокуратуре?

Я 17 лет был советником президента и хорошо знаю госслужбу. У меня есть свои пособия по менеджменту. Но меня пытаются научить управлять по-армейски. Это очень дремучая система управления наукой. Спрашивают, почему на двух сотрудников такое большое помещение? Но, простите, все остальные сейчас в экспедиции.

У меня, как у руководителя института, нет такой задачи — проверять, во сколько приходят мои сотрудники. Моя задача создать для них творческие условия. Ученые никогда не работают 8 часов в день. И мой собственный рабочий день обычно начинается в 4 утра, потому что только так можно написать книгу. Если бы наукой можно было управлять директивами, я бы дал задание к 2020 году подготовить мне пять нобелевских лауреатов. Но ведь приказами даже докторскую невозможно делать.

Еще почему-то считается, что ученый обязательно должен быть нищим. И нас спрашивают, почему вы зарабатываете сверх бюджета? Но мы зарабатываем на исследованиях, которые поручает нам государство. Чтобы чувствовать хорошо, ученый должен и зарабатывать нормально.

«Когда его назначили на пост, мы виделись, и я его поздравил, но реакции пока нет». Фото Максима Платонова

— Что говорит вам про все это министр образования и науки Рафис Бурганов?

— Когда его назначили на пост, мы виделись, и я его поздравил, но реакции пока нет. В Минобре говорят, что уважают меня. Не совсем понятно, в чем выражается это уважение. А ведь мы на министерство много работаем. Проводим олимпиады для школьников, пишем концепции, участвуем в подготовке методических материалов. К сожалению, заслуги института не засчитываются при проверке. Считается, что если тебя начали проверять, значит, ты априори виноват.