Башкирский муфтият: размолвка с татарами, раскол в ОМДС и скандальное воссоздание

В 1788 году по указу Екатерины II было образовано «Духовное магометанского закона собрание» с «главным офисом» в городе Уфе, которая на два столетия стала духовным центром всех мусульман внутренней России. Лишь в 90-е годы XX века Уфимский муфтият или ДУМЕС (Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири) дал трещину и распался на несколько самостоятельных духовных управлений (ДУМ). Первым, несмотря на локализацию в одном и том же городе, из состава ДУМЕС вышел Башкирский муфтият или ДУМ Республики Башкортостан. Причем это был уже второй по счету «выход», так как первый состоялся еще в 1917 году.

Почему Уфа?

По условиям вхождения Башкирии в состав Русского государства ее народу гарантировались неприкосновенность вотчинных земель, а также религии. Однако правительство часто нарушало данные договоренности. Это вызвало череду башкирских восстаний XVII—XVIII веков, многие из которых имели религиозную окраску. Вспомнить хотя бы восстание 1681—1684 годов, знаменем которого был сейид, то есть потомок пророка Мухаммеда, по имени Джа'фар, почему оно в русской историографии получило название Сеитовского бунта.

Башкирский историк и журналист Абдрахман Фахреддинов, сын известного ученого Ризаиддина Фахреддинова, в своей работе «История башкир» («Башҡорт тарихы», 1925 год) писал: «Этот бунт придает башкирскому движению новый оттенок. Теперь во главе него стоят не сибирские ханы, боровшиеся за возвращение своего трона, а муллы. Старшина Сайид, известный среди башкир под именем Сайид Джа'фар, будучи муллой, почитался башкирами за святого».

Абдрахман Фахреддинов в своей работе «История башкир» («Башҡорт тарихы», 1925 год) писал: «Этот бунт придает башкирскому движению новый оттенок. Теперь во главе него стоят не сибирские ханы, боровшиеся за возвращение своего трона, а муллы»

Репрессивная политика по отношению к исламу достигала пиковых точек в правление Алексея Михайловича, Петра I, Елизаветы Петровны, которая, например, издала указ о разрушении всех мечетей на территории Казанской губернии. Но башкирские восстания всякий раз заставляли правительство смягчать религиозную политику. Именно поэтому центр российского ислама сосредоточился в Башкирии, куда стекались гонимые улемы изо всех уголков империи.

Поворотным моментом стало восстание 1755 года, получившее среди современников название «Бурзянского бунта» (на восстание решились только башкиры Бурзянской и частично Кыпчакской, Усерганской и Тангаурской волостей), а в советской историографии — «восстание Батырши». Как известно, попытка мишарского муллы Батыршаха Алиева поставить под знаменем башкирского восстания других мусульман — казанских татар, мишарей и казахов — не увенчалась успехом.

Парадоксально, но факт: именно это восстание, самое незначительное из всех движений с участием башкир, вынудило царское правительство навсегда отказаться от практики тотального подавления ислама. Сразу же по его окончании указом Сената от 23 августа 1756 года было разрешено строительство мечетей в Казанской, Нижегородской и Сибирской губерниях. Фактически, ислам перешел из разряда гонимых конфессий в «терпимые» именно в правление Елизаветы Петровны. Екатерина II окончательно закрепила его статус указом от 17 июня 1773 года «О терпимости всех вероисповеданий», а также учреждением в 1788 году Оренбургского магометанского духовного собрания (ОДМС) в историческом центре Башкирии городе Уфе. Таким образом, за равноправие исламской религии в Российской империи башкиры (и не только, — прим. ред.) заплатили десятками тысяч своих жизней.

Булгаризм

Агрессивная религиозная политика Российской империи привела к возникновению в середине XVIII века булгарской идентичности, которая имела сугубо конфессиональный, а не этнический характер. Мусульмане с изумлением взирали на развалины Булгара, которые казались им самоочевидным доказательством блистательного исламского прошлого. Круг легенд, связанных с Булгаром, распространился не только среди казанских мусульман, но также среди мишарей и некоторой части северо-западных башкир, хотя в Центральной и Восточной Башкирии «булгаризм» уже не ощущался — там существовала отдельная агиография и иные объекты паломничества (мавзолей Хусейн-бека, Ауш-тау и др.).

В результате распространения данного идейного течения возникли представления, в которых идеализированный город Булгар как мусульманский аналог града Китежа представал в виде символа духовного возрождения. Яркими «булгаристами» были мишарский мулла Батыршах Алиев, считающийся идейным вдохновителем восстания 1755 года, а также Мурад Ишкалиев, призывавший в 1760-х годах к основанию «нового Булгара». Эту же традицию продолжали писатели и суфийские шейхи XIX века, башкиры по происхождению, Тадж ад-Дин Ялчигул ал-Башкурди, именовавший себя «булгарским иштяком», а также 'Али Чукури, для которых булгарство было цивилизационным кодом, а вовсе не утверждением о происхождения от булгар. В свете этого становится понятным смысл «Высочайшего указа от 5 декабря 1767 года Оренбургскому губернатору с разъяснением, что (последний) башкирский бунт 1755 года был основан на том, что «Башкирцы, называя себя неинако как Болгарами, под сим имянем просили себе протекции у Оттоманской Порты». Одним словом, призрак панисламизма вынудил власти пойти на уступки российским мусульманам.

Несмотря на то, что по указу от 22 сентября 1788 года в Магометанском духовном собрании «председательствует муфтий и заседают 3 муллы из казанских татар в верности и добропорядочном поведении испытанные», данное учреждение долгое время имело наднациональный характер, хотя из шести муфтиев лишь один — Мухамедьяр Султанов (1886—1915) являлся башкиром. Фото rdum.info

Татаризм и башкиризм

В 80-х годах XIX века казанский историк и богослов Шахиб ад-Дин Марджани, считающийся «отцом татарской нации», предложил своим соплеменникам, казанским мусульманам, принять новый этноним «татар», о чем он писал в своем сочинении «Мустафад аль-ахбар»: «Некоторые считают пороком называться татарами, отвергая это имя, и говорят, что мы — не татары, а мусульмане».

Михаэль Кемпер пишет, что «определением «татарский народ» Ш. Марджани конструирует этнос, который он ставит на место религиозно дефинированного и мультиэтничного «булгарского» культурного сообщества». Тогда же обозначился собственно башкирский национальный дискурс, освободившийся от прежних идеологем — «булгаризма» и «чингизизма». В XV—XVII веках башкиры, как правило, описывали свое прошлое в контексте истории феноменального возвышения Чингиз-хана, подчеркивая мнимые или действительные заслуги родоначальников своих кланов в строительстве Монгольской империи — Майкы-бея, Урдач-бея и других. Теперь же главный упор делался на сугубо башкирские сюжеты. В 1912 году увидела свет работа Мунира Хадиева «Башҡорт тарихы» («Башкирская история»), которая представляла собой очерк истории башкирского народа с древнейших времен до середины XVIII века с акцентом на башкирские восстания.

Уфимский муфтият был создан правительством исходя из прагматических целей: нужно было поставить мусульман под полный контроль с помощью специального органа, аналогичного Святейшему Синоду. Несмотря на то, что по указу от 22 сентября 1788 года в Магометанском духовном собрании «председательствует муфтий и заседают 3 муллы из казанских татар в верности и добропорядочном поведении испытанные», данное учреждение долгое время имело наднациональный характер, хотя из шести муфтиев лишь один — Мухамедьяр Султанов (1886—1915) — являлся башкиром.

Однако к началу революции 1917 года муфтият превратился в инструмент по осуществлению татарского проекта. Казанский историк-исламовед Айдар Хабутдинов замечает, что Оренбургское магометанское духовное собрание (ОДМС) стало «колыбелью татарской нации», а ректор Московского исламского института Дамир Мухетдинов пишет: «И если для формирования башкирского этноса ОМДС не сыграло определяющей роли, то для татар именно муфтият создал миллет-нацию». С этими словами можно согласиться лишь отчасти. Действительно, для татар роль ОДМС была созидательной — он сформировал каркас их этнической общности. Что касается башкир, то она была отрицательной, поскольку деятельность ОДМС стимулировала ассимиляционные процессы среди северо-западной части народа.

Одним из разработчиков проекта ДУМ Башкурдистана был член Башкирского Совета (Шуро) Ризаиддин Фахреддинов, которому, по всей видимости, прочили должность муфтия

Раскол

В феврале 1917 года началась революция, вызвавшая всплеск национального самосознания народов России. В мае того же года в Москве состоялся I Всероссийский мусульманский съезд, на котором на место смещенного муфтия Баязитова был назначен Галимджан Баруди. Он был мюридом башкирского шейха Зайнуллы Расулева, что не помешало ему ввести возглавляемый им муфтият на правах Министерства по делам религии (Диния Назараты) в состав Милли Идарá, то есть Национального управления «тюрко-татар».

Башкиры, не согласные с превращением общемусульманского ОМДС в национальное министерство татарского «миллета», решили создать собственное духовное управление. В декабре 1917 года в Оренбурге состоялся Учредительный курултай башкирского народа, утвердивший объявленную 15 ноября территориальную автономию Башкортостана и принявший ряд постановлений, одно из которых касалось вопроса религии: «Мусульмане Башкурдистана организуют общее духовное управление». Одним из разработчиков проекта ДУМ Башкурдистана был член Башкирского Совета (Шуро) Ризаиддин Фахреддинов, которому, по всей видимости, прочили должность муфтия.

Однако, тяготы начавшейся Гражданской войны оказались не под силу 58-летнему ученому, поэтому роль религиозного лидера воюющих на стороне белых башкир стал временно исполнять Сагит Мрясов. Его неофициально именовали «наш муфтий». Отношение к идее самостоятельного ДУМ Башкортостана у представителей двух основных течений внутри башкирского национального движения также было двояким.

Если национал-автономисты во главе с А.-З. Валиди относились к ней исходя из светских позиций, заявляя об отделении религии от государства, то лидер консервативно-монархического фланга ишан Мухаммед-Абдулхай Курбангалеев, представлявший зауральских (аргаяшских) башкир, хотел реализовать муфтият в форме экстерриториальной автономии с элементами теократии, во главе которой должны были стоять башкирские муллы и шейхи. В своем прошении от 31 октября 1918 года в адрес министра внутренних дел Сибирского правительства он и его сторонники писали: «Особенно желательно образование самостоятельного духовного управления, чтобы выйти из подчинения татарскому магометанскому управлению, так как это было одним из источников татарского засилья над башкирами» (Цит. по: Юнусова А.Б. К истории духовного управления мусульман Республики Башкортостан // Мир Ислама. 1999. №1 / 2. С.151—152).

В марте 1921 года был созван съезд мусульман Башкортостана, на котором был официально утвержден ДУМБ и выбран муфтий. Им стал Мансур Халиков

Слияние

Из-за катившейся по территории Башкирии Гражданской войны деятельность молодого ДУМ Башкурдистана (ДУМБ) была затруднена, но все же новый орган башкирской автономии действовал в отличие, например, от ДУМ Внутренней России и Сибири, как теперь называлось бывшее Оренбургское духовное магометанское собрание (ОДМС). Его лидер Галимджан Баруди, оставив Уфу, уехал в город Петропавловск Акмолинской области, спасаясь от репрессий большевиков. Что касается ДУМБ, то во время Гражданской войны он не только успешно снабжал башкирские войска полковыми и батальонными имамами, выполнявшими роль политкомиссаров, но и открывал новые мечети и приходы.

В октябре 1918 года, в самый разгар войны, состоялся съезд ДУМБ, который утвердил руководителей приходов, а также кантонных кадиев, ахунов, имамов. Наконец, в марте 1921 года был созван съезд мусульман Башкортостана, на котором был официально утвержден ДУМБ и выбран муфтий. Им стал Мансур Халиков. Одновременно, в 1923 году, председателем ЦДУМ был избран несостоявшийся башкирский муфтий Ризаиддин Фахреддинов. Между двумя управлениями, находившимися в Уфе, началось соперничество: башкирский муфтият требовал распространения своей духовной юрисдикции на всю территории БАССР, оставляя за ЦДУМ право распоряжаться приходами на остальной части РСФСР.

В 1936 году со смертью Ризаиддина Фахреддинова, который представлял мусульман СССР на международной арене, началось тотальное наступление на ислам. В течение двух лет были репрессированы (расстреляны и заключены в тюрьмы) почти все члены обоих ДУМ. Опустошение среди духовенства и паствы было настолько катастрофическим, что деление на два управления потеряло всякий смысл. Тогда же произошло слияние двух организаций, вернее, того, что от них осталось.

Наиболее значительной фигурой среди муфтиев ЦДУМ советского периода, безусловно, был Габдрахман Расулев, к которому, как считается, перешел макам («стоянка» на пути Богопознания) его отца — шейха Зайнуллы Расулева

И вновь раскол

Наиболее значительной фигурой среди муфтиев ЦДУМ советского периода, безусловно, был Габдрахман Расулев, к которому, как считается, перешел макам («стоянка» на пути Богопознания) его отца — шейха Зайнуллы Расулева. Он и круг его последователей в продолжение всей Великой Отечественной войны совершали суфийские радения и зикры за победу Советского Союза над гитлеровской Германией.

В 1942 году муфтий объявил джихад, призвав всех солдат-мусульман самоотверженно сражаться против фашистов. Кроме того, он перечислил 50 тысяч рублей на строительство танковой колонны, за что получил от Сталина публичную благодарность, опубликованную на страницах центральных СМИ. После его смерти в 1950 году муфтием стал другой мюрид Зайнуллы Расулева — Шакир Хиялетдинов (1951—1974). Его сменил Абдулбарый Исаев (1975—1980), а после Исаева муфтием и председателем ДУМЕС стал уроженец Казани Талгат Таджуддин, при котором возглавляемая им организация окончательно распалась.

Несмотря на свою риторику, призванную объединить татар и башкир с помощью давно отжившей свой век идеологемы булгаризма, он продолжал прежнюю политику этноцентризма, заложенную в период формирования татарского миллета в конце XIX — начале XX века. Как результат, в 1992 году произошло восстановление ДУМБ (ныне ДУМ РБ — Духовное управление мусульман Республики Башкортостан), состоявшееся через 56 лет после его упразднения в 1936 году, а также его вторичное отделение от центрального муфтията. Это, в свою очередь, стало сигналом для отпадения мусульманских организаций других регионов (Москвы, Сибири, Татарстана и т. д.). Кто-то хотел самостоятельности, кого-то не устраивало экстравагантное поведение Талгата Таджуддина.

В 1950 году муфтием стал другой мюрид Зайнуллы Расулева — Шакир Хиялетдинов (1951—1974)

А что же ДУМ РБ?

Что касается ДУМ РБ, то его председателем стал Нурмухамет Нигматуллин, один из немногих в тот момент башкир, получивших религиозное образование за рубежом. Но он не оправдал надежд мусульман из-за своей фантастической бездеятельности. Достаточно сказать, что за 26 лет своего муфтийства он не сумел наладить даже выпуск полиграфии (книг, календарей и т. д.) на башкирском языке. Как рассказывают прихожане, он якобы называл уважаемого в Башкортостане и далеко за его пределами (Дагестане, Казахстане, Турции) суфийского шейха Зайнуллу Расулева и других ишанов «колдунами».

Последние годы ДУМ РБ сотрясают скандалы, связанные с непрозрачным расходованием средств, выделявшихся благотворительным фондом «Урал» на строительство соборной мечети «Ар-Рахим» по проспекту Салавата Юлаева в Уфе. По этой причине возведение долгожданного культового сооружения приостановлено на неопределенный срок.

14 марта 2018 года в ходе пленума ДУМ РБ, проходившего в Нефтекамске, против муфтия, а также его «правой руки» и желаемого им преемника, являющегося выходцем из села Средняя Елюзань Пензенской области Аюпа Бибарсова, открыто выступили отдельные имам-мухтасибы, а также один из заместителей муфтия Айнур Арсланов, представляющий партию «местных» имамов. Нурмухамету Нигматуллину, Аюпу Бибарсову, а также Ильдару Ишееву, гендиректору строительной компании «Алтын курай», вменялось все то же — непрозрачная экономическая деятельность, скандалы и недостроенная мечеть. В их адрес также прозвучали призывы уйти в отставку, отдав бразды правления лицам с более привлекательной репутацией. Но, как водится, никто из них добровольно не пожелал оставлять свою синекуру. Чем кончится нынешнее противостояние, перешедшее в открытую форму, неизвестно. Ясно лишь одно: без учета особенностей исторического пути, пройденного ДУМ РБ, начиная с 1917 года, а также религиозной традиции, характерной для Башкортостана, любое кадровое решение будет равносильно тому, как если бы кто-то наступил на старые грабли.


Мнение редакции может не совпадать с позицией автора колонки. Редакция готова опубликовать альтернативные точки зрения.