«Прогуливался по улице Баумана. Гляжу: около Качаловского театра стоит Вадим Козин»

Популярность Вадима Алексеевича Козина в 30-х — начале 40-х годов была просто феноменальной. Когда он выступал, перед концертным залом дежурила конная милиция. Гипнотическая власть певца заключалась в необыкновенном по тембру «шелковом голосе», как его величала зарубежная пресса, и в самом стиле исполнения, сохранившем верность старой песенной культуре. Сто двадцать романсов и песен в исполнении Вадима Козина записали на пластинки, к этому рекорду довоенной поры никто не приблизился. Его грамзаписи, выпускаемых массовыми тиражами, невозможно было купить. Потому что перед войной и в войну пластинки сдавали на переплавку как сырье для оборонной промышленности.

На пластинках же Козина ставился специальный штамп: «Продаже не подлежит», «Обменный фонд». Чтобы приобрести такую пластинку, нужно было сдать пять битых да плюс заплатить за «козинскую», а она стоила чуть не вдвое дороже. Люди покупали пластинки, тут же о прилавок разбивали, так как целые в обмен не принимали. Козин был единственным, кто не подлежал продаже, далее (этот список год от года расширялся) следовали имена других прославленных артистов: Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Леонид Утесов, Лидия Русланова. У меня в коллекции есть пластинка Вадима Козина со штампами «Обменный фонд», «Продаже не подлежит».

Черчилль попросил

В конце ноября 1943 года состоялась Тегеранская конференция, на которой присутствовали Сталин, Рузвельт и Черчилль. В дни работы Большой тройки английский премьер отмечал свой день рождения. Поприветствовать яростного борца с фашизмом в Тегеран прилетели Марлен Дитрих, Морис Шевалье и Иза Кремер. Неожиданно Черчилль обратился к Сталину с просьбой, чтобы от Советского Союза на торжественном вечере выступил… Вадим Козин.

Сталин поразился столь своеобразному выбору лорда, ведь Козин слыл всего лишь исполнителем легких песенок и романсов. Иосиф Виссарионович оценил бы тонкий вкус аристократа, если бы тот «заказал», скажем, Галину Уланову или Сергея Лемешева, блиставших тогда на советской сцене. Но отказать союзнику он не мог, и на специально отправленном самолете из Москвы популярный артист был доставлен в Тегеран, а как только закончился его номер, немедленно препровожден обратно.

«Другого такого случая не будет. Он отказался. Его арестовали»

Вот одна из версий ареста певца, хотя их существует несколько. Мать и сестры Козина жили в блокадном Ленинграде. Популярный артист, имевший хорошие знакомства в государственных и партийных кругах, хлопотал о вывозе близких на Большую землю. Ему долго отказывали, и когда первый секретарь Московского комитета партии Щербаков выделил для семьи певца специальный самолет, было уже поздно — мать и сестры умерли от голода.

Козин написал в своем дневнике, что, знай он про такое бессердечие, остался бы в Иране. Ведь когда он выступал на дне рождения Черчилля, Иза Кремер, эмигрировавшая из России в 1919 году, успела сказать Козину: «Другого такого случая у вас не будет. Подойдите к Черчиллю, попроситесь на Запад. У вас будет все — и свобода, и деньги, и весь мир — ваш». Он отказался.

Эта запись неведомыми путями попала в руки «органов», ведь в гостинице где он жил и хранил в ящике стола свой дневник, горничные и другой персонал состояли на службе органов безопасности. Кто-то из них мог открыть ящик, прочитать записи и донести, куда следует. Именно эту причину ареста Козин рассказал Валерию Фриду — советскому и российскому драматургу, оказавшись с ним в одной тюремной камере в мае 1944 года.

Вот как Фрид описал их встречу в книге «Записки лагерного придурка»:

«…я проснулся от лязга железа: это надзиратель вносил шестую кровать.

Новый жилец стоял тут же с узелком в руке и неуверенно улыбался. Был он невысок, лысоват и лицом похож — не в обиду ему будь сказано — на еврея (оказалось — цыган).

— Здравствуйте, — сказал он мне одному: остальные спали.

— Здравствуйте. Вы москвич?

— Я ленинградец, но вы меня знаете. Я — Вадим Козин.

— А-а, — пробормотал я и заснул.

Настоящее знакомство состоялось наутро. Новый сосед явно хотел понравиться: был приветлив, предупредителен, даже предложил оттереть носовым платком стену, потемневшую от въевшейся в краску пыли.

— Тюремную стену драить?! — зарычал наш лагерник Пантюков. — Да пошли они все… — Он объяснил, куда.

Несколько смутившись, Козин переменил тему. Положил шелковый платочек на подушку, уголок подушки повязал бантиком (как только ухитрился пронести ленточку через обыски: ведь даже шнурки от ботинок отбирали!), отошел, полюбовался и, кокетливо склонив голову, сообщил:

— Вообще-то я должен был родиться женщиной…»

Ордер №1964 на арест певца был выписан 12 мая 1944 года. В тот же день его арестовали в номере гостиницы.

Из «Постановления на арест-обыск» Козина, подписанного Наркомом НКГБ Меркуловым: «Поступали факты о том, что на протяжении ряда лет систематически ведет антисоветскую агитацию. До начала войны неоднократно заявлял о своем желании при первой же возможности выехать за границу. В период Отечественной войны ведет пораженческую агитацию. Морально– бытовое разложение молодежи, прививает ей пораженческие взгляды».
Девять месяцев пробыл Козин в тюрьме, пока наконец Особое Совещание (ОСО) 2 февраля 1945 года не вынесло приговор. Могли бы и расстрелять. Но, видимо, из любви к нему Верховного Главнокомандующего, дали восемь лет лагерей.
Время было такое, что популярность и известность не спасала от ареста. Вспомним Лидию Русланову, Петра Лещенко, Зою Федорову. Георгий Жженов во время съемок картины «Комсомольск» выехал на поезде в Комсомольск-на-Амуре. В поезде познакомился с американским дипломатом, ехавшим во Владивосток для встречи деловой делегации. Это знакомство заметили работники кино, что послужило поводом для его обвинения в шпионской деятельности. 4 июля 1938 года арестован по обвинению в шпионаже и осужден на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. В Магадане они встретились с Козиным.

Свой срок Вадим Козин отбывал легко, к тяжелым физическим работам не привлекался, работал в Магаданском музыкально-драматическом театре наряду с другими известными артистами — заключенными Колымалага. Козин руководил лагерной художественной самодеятельностью, вечерами коротал время в областной библиотеке, печатал на машинке списки книг, составлял карточки, работал с каталогами. Лагерное начальство ценило известного и любимого певца. Он имел право ходить днем без конвоя в пределах города Магадана, одевался не в лагерное и иногда солнечными летними деньками запросто сиживал в скверике напротив барака.

Выступал в концертах агитбригады. В своей книге «Все потерять и вновь начать с мечты...» Вадим Туманов — российский предприниматель, золотопромышленник — вспоминает о таком лагерном концерте.

«…Лагерная столовая вмещала не больше тысячи человек. Из заключенных на концерт попадали далеко не все… Сижу в переполненной столовой… мне хочется увидеть Вадима Козина, патриарха советской эстрады и одного из самых известных колымских лагерников. Его песни и романсы знала вся страна. Я представления не имел, что с ним случилось, почему по радио вдруг перестали называть его имя, хотя голос продолжал звучать. И не верил тому, что приходилось слышать. Открывает концерт Вадим Козин. Небольшого роста, в черном костюме, он слегка поклонился залу и цепким взглядом прошелся по рядам. Первые три-четыре ряда, по обыкновению, занимали лагерные начальники, их семьи, а за ними заключенные. Вдоль стен стояли надзиратели, переводя взгляд со сцены на всех нас и с нас на сцену. Уже смолкли приветственные хлопки, а Козин продолжал на виду у всех стоять молча. Представляю, как он, вернувшись в свой лагерь с концерта, выпьет кружку чая и съест пайку хлеба, счастливый, если попадется горбушка. И тут происходит невероятное. Козин делает шаг вперед, почти к краю сцены, и говорит четко, с паузами между словами:

— Я приехал петь для заключенных. Поэтому прошу лагерное начальство оставить нас одних.

Зал цепенеет, не зная, как к этому отнестись. После короткого замешательства по знаку начальника лагеря офицеры и их семьи, а вслед за ними надзиратели покидают столовую.

— Спасибо, — говорит им вдогонку Козин.

Заключенные пересаживаются, занимают освободившиеся места. Козин поет русские и цыганские песни, старинные романсы. Слушают молча, поглядывая по сторонам, словно не веря, что их оставили с певцом наедине. Многие мелодии знакомы, я думаю, не мне одному. «Мой костер в тумане светит…»

«Билеты продавали даже в оркестровую яму»

После освобождения Вадиму Козину было запрещено петь. Он поселился в бараке. Руководил самодеятельностью. В ту пору прогорал областной музыкально-драматический театр. Его долги исчислялись миллионами. На спектакли никто не ходил. И тогда шли за Козиным. Он выходил на сцену, садился за рояль, пел «Пара гнедых», и в зале творилось невообразимое… Билеты продавали даже в оркестровую яму. Сначала ему разрешили выезжать из Магадана только со сборными концертами. Потом — с сольными. Сначала по округе, потом по стране. Например, в Сочи был такой случай — там гастролировал прославленный московский театр, состоящий из народных артистов. В Москву, в Министерство культуры от театра пришла телеграмма: рядом выступает Козин, отбивает публику. Все заезжие знаменитости, выступающие в Магадане, стремились попасть в гости к Козину. Он был достопримечательностью города. Говорили, что в Париже есть Эйфелева башня, а у нас — Козин. Многие запечатлены с Козиным на фотографиях — это О. Лундстрем, В. Толкунова, И. Кобзон, О. Аросева, С. Юрский, М. Шуфутинский, В. Токарев и др.

История фотографии

В конце 1957 года Вадим Алексеевич с новой программой выезжает на десятимесячные гастроли в центральные районы страны. Артист дал 193 концерта в 62 городах Союза и повсюду, как в далекие тридцатые годы, ему сопутствовал успех. Вошел в этот список и наш город Казань. Мне удалось познакомиться с родственниками начальника казанского филиала Научно-исследовательского института авиационных технологий, профессора Александра Гренькова, которые рассказали интересную историю и предоставили фото Вадима Козина с автографом — в Казани 5 марта 1958 года. В те годы Александр Иванович работал начальником цеха завода имени Серго, узнав о приезде Козина в наш город, стремился попасть на концерт.

Они росли с Вадимом Козиным в Петербурге в соседних домах, в то время хорошо знали друг друга. Годы и обстоятельства разлучили друзей на десятилетия. Но почти через 40 лет они встретились на концерте. Александр Иванович зашел за кулисы и пригласил певца к себе в гости, в квартиру на втором этаже дома по улице Волкова, 80, где он в то время жил с семьей. Вадим Козин согласился: видимо, захотелось отдохнуть после столь триумфального выступления в простой домашней обстановке.

В тот вечер знаменитый певец подписал свою фотографию: «На добрую долгую память Александру Ивановичу Гринькову, старому другу детства от <подпись> Казань 5 марта 58». Нужно отметить, что фамилию своего приятеля он воспринимал только на слух, поэтому написал ее через «и». Александр Греньков из скромности не стал просить исправить надпись. В таком виде эта реликвия сохранилась и дошла до наших дней. На обороте фотографии Вадим Козин оставил свой домашний адрес — жил он в то время в Магадане на улице Портовой, 10, квартира 40, и телефон с «кодовым» словом и номером «Север 146». Приглашал в гости.

«Его голос не потерял выразительности и по-прежнему звучит молодо и проникновенно»

Эта фотография является единственным документом на сегодняшний день, подтверждающим, когда в Казани выступал легендарный певец. В печати тех лет мне не удалось найти информацию об этом. Также есть свидетельство казанского писателя-краеведа Рената Бикбулатова, который был на концерте Козина в Казани.

Вот его воспоминания:

«Я прогуливался по улице Баумана около книжного магазина, — вспоминает он. — Гляжу: около Качаловского театра стоит Вадим Козин — великий человек, перед которым я преклоняю колени. Я слышал, что он приехал в наш город, и мне, конечно, захотелось послушать его песни вживую. И это мне удалось!

…На сцену вышел человек неприметной внешности — лысый, в черном костюме (во втором отделении был в белом), скромно стоял возле рояля. И — полились чарующие мелодии. Голос был все тот же, как на пластинке. Магия его завораживающего голоса была велика. Когда он исполнял свои нетленные хиты «Дружба», «Осень», «Любушка», «Калитка», зал просто неистовствовал, эмоциональный накал был на пределе. Люди вставали с мест, кричали: «Браво!», «Молодец!», «Еще!». Вадим Алексеевич смущенно улыбался, чувствовалось, что ему по сердцу такое восприятие его творчества. Все было так же, как до войны, когда он был на пике своей славы. Его голос не потерял выразительности и по-прежнему звучит молодо и проникновенно. Репертуар Вадима Козина весьма обширен и разнообразен. Однако гвоздем программы являлись старинные цыганские и русские романсы, а также собственные лирические песни, исполненные певцом с большим мастерством».

А вот еще одно воспоминание о концерте Козина и о встрече с ним Леонида Николаевича Максимова:

«Выступление Вадима Алексеевича прошло на ура, было воспринято публикой восторженно. Мы, послевоенная молодежь, воспитывались на пластинках 30-40 годов Вадима Козина, Петра Лещенко, Тамары Церетели, Ляли Черной, все эти русские и цыганские романсы жили в нас. И, конечно, это был огромный праздник – приезд Козина в Казань.

В большом впечатлении от концерта мы теплой компанией вчетвером продолжили переживать свои эмоции в ресторане «Казань» на Баумана, который сейчас проходит глубокую реконструкцию.

Сидим там, и когда наш стол часам к 10 вечера опустел, вдруг открывается дверь из гостиницы «Казань» в ресторанный зал – и на пороге появляется Вадим Алексеевич и его импресарио, представительный такой мужчина. Оба встали растерянно: зал был забит полностью, свободного места не было видно нигде. Аудитория, которая на концерте не была, в лицо знаменитого артиста, конечно, не узнала. А нам было достаточно увидеть эту потерянную парочку, как мы через весь зал закричали: «Вадим Алексеевич, идите, пожалуйста, сюда – к нам!» Подозвали главную официантку Лизу: «Это великий певец, быстренько сюда административный стол!» К нашему столу подтащили еще один, Лиза стряхнула все наши объедки и замерла в ожидании – ждет заказа. Нас четверо, их двое.Певец и импресарио посмотрели друг на друга: дескать, ничего, кажется, и не хочется…А мы: «Шампанского и апельсинов!» Вскоре на столе появилась батарея шампанского и гора апельсинов. Мы сидели так с 10 вечера до часа ночи – тогда рестораны закрывались в час ночи – и вели бесконечный разговор и расспросы о Магадане, о творческих делах. Козин больше всего хвалился своей библиотекой, много о ней рассказывал: она у него была богатая. Три часа беспрерывного разговора – и шампанское, и апельсины! У меня до сих пор из ушей, из носа, из глаз – брызги шампанского с того, 60-летней давности, вечера! Потом за всю жизнь столько шампанского – близко никогда не пил.

Нам всем было по 21 году, третий курс института, Козину 54 года, достаточно большой возрастной разбег. Как нам показалось, Вадим Алексеевич буквально помолодел за эти три часа беседы с казанскими студентами. Расставаясь, на прощание протянул певцублокнот. Он написал: «Ленечке Максимову в память о пребывании в «Казани».

Как-то мой папа, недовольный тем, что у меня в том блокноте было много женских телефонов, выбросил его в печку. Я оказался без этого блокнота с памятным автографом, но яркие воспоминания о том вечере, конечно же, сохранились до сих пор, как будто это было вчера. А прошло-то «всего» 60 лет!

Репертуар певца насчитывает свыше 3000 песен, из которых он написал около 300. Многие из них исполняются сегодня, кто не знает нетленные хиты «Дружба», «Осень», «Любушка», «Калитка»? В магаданской квартире Козина открыт музыкальный салон и музей певца, а голос его продолжает звучать для поклонников музыки, проверенной временем.

24 марта, в Казани, в Доме-музее Василия Аксенова, прошел концерт к 115-летию со дня рождения Вадима Козина и к 60-летию с его гастролей в Казани. В нем приняли участие заслуженные артисты РТ Мария Самкова и Юлия Зиганшина, профессор Василий Белашов, журналист Владимир Гаранин, барды Гузель и Борис Бакировы и другие.