Трагедия в Сеянтусе: как башкиры бунтами вынуждали царя соблюдать договоры

В прошлом каждый гражданин Страны Советов знал о белорусской деревне Хатынь, в которой 22 марта 1943 года полицаи 118-го батальона шуцманшафта под командованием майора Константина Смовского заживо сожгли 143 человека за связи с партизанами. Хатынь стала символом массового уничтожения мирного населения со стороны нацистов и коллаборационистов.

Двумя столетиями ранее, 24 января 1736 года, в ауле Сеянтус на севере Башкирии случилось аналогичное злодеяние – только его масштаб был в 10 раз больше. Здесь также за сочувствие повстанцам царский полковник Алексей Тевкелев устроил коллективное аутодафе для более сотни человек. Здесь же по его приказу солдаты истребили еще около тысячи мирных жителей, а историк Петр Рычков, находившийся в отряде, с любопытством какого-нибудь летописца-иезуита в отряде конкистадоров записывал увиденное.

Сегодня об этой трагедии знает лишь узкий круг историков и любителей почитать их литературу. Но башкиры помнят и всегда помнили о ней, ибо Сеянтус и другие трагические события, сопровождавшие покорение Башкирии, отразились в народных песнях и былинах.

Начнем издалека…

Чтобы понять, как и почему произошла Сеянтусская трагедия, необходимо начать рассказ с XVI века. Иначе описываемое событие будет выглядеть как одинокая вспышка зла, затерянная в дискретном пространстве событий. Сложный и противоречивый процесс вхождения Башкирии в состав Московского царства занял более полувека — с 1557 года до 10 — 20-х годов XVII века. Крупнейший вотчинник, т. е. русский царь Иван Грозный, взял под свой протекторат не сумму плательщиков подати, а такого же как он вотчинника, но только в виде коллективной личности целого народа, обладавшего вотчинным правом, которое было даровано монгольскими ханами.

Парсуна Ивана Грозного из собрания Национального музея Дании (Копенгаген), конец XVI — начало XVII веков. Фото wikipedia.org

Русский лексикограф Владимир Даль писал: «Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена или, как их называют у нас, на волости; у каждой волости свой уран, отклик, рукоприкладный знак (тамга или тавро, т. е. знак собственности, — прим. ред.), свое дерево и птица, розданные, как верит народ, самим Чингиз-ханом».

Башкиры вошли в состав Московского царства как народ-вотчинник, а царь лишь подтвердил их права особыми грамотами. Один из вождей башкирского восстания 1735—1740 годов, глава (ага) Кыр-Кудейской волости Сибирской дороги — мулла Юлдаш Суярымбетов в своем письме начальнику Комиссии башкирских дел бригадиру М.С. Хрущеву заявлял: «… деды отцы наши от предков мусульманских и ногайских ханов владели вотчинными землями и водами». Правительство признавало этот факт даже в XIX веке, когда Россия вступала в капиталистическую эпоху. Например, министр государственных имуществ П.Д. Киселев писал, что «башкиры владели своими землями неограниченно до присоединения их к России». Забегая вперед, скажем, что к XVIII веку, когда с боярством было покончено, в Российской империи были лишь два крупнейших вотчинника — царь и башкиры.

При вхождении в состав Московского царства, обе стороны взяли на себя определенные обязательства. Сюзерен, «белый падишах», обязался соблюдать неприкосновенность башкирских земель, их религии и внутреннего самоуправления. Вассал, башкирский народ или корпорация башкир-вотчинников, обязался платить ясак и по первому требованию выставлять на войну необходимое число воинов. Поначалу обе стороны выполняли условия этого договорного подданства: царь защищал башкирские вотчины от посягательств, а башкирские отряды участвовали в Ливонской войне (1558—1583), сражались в составе ополчений в 1608—1612 годов против Лжедмитрия II и поляков, ходили в походы против монголов-ойратов (калмыков), беспокоивших в первой половине XVII века юго-восточные границы государства. Но затем все пошло не так, как договаривались…

Башкирские восстания XVII века

Как писал историк XVIII века Петр Рычков, башкирский народ «ничего столь не уважает и не бережет, как старинные свои вотчинные земли», ибо «почитая их собственными <...> своими вотчинами, нередко за них бунтовали и умирали». Первые вооруженные выступления на севере Башкирии башкир начались уже в 70 — 80-е годы XVI века, когда промышленники и купцы Строгановы стали захватывать башкирские вотчины по рекам Кама и Чусовая.

Локальные бунты происходили в 1616, 1633—1635, 1645 годах, а в 1662—1664 и 1681—1684 годы юго-восточные окраины Московского царства сотрясали уже общенациональные башкирские восстания. Все они протекали по стандартной схеме: после серии вооруженных столкновений, происходивших с переменным успехом, правительство обращалось к башкирам с предложением переговоров, во время которых оно всячески открещивалось от имевших место злоупотреблений, перекладывая вину за них на местных воевод, и заверяло в недопущении их впредь. Башкиры, в свою очередь, отправляли своих посланцев в Москву, которые приносили присягу (шерть) на верность трону, т. е. о возвращении Башкирии в подданство русскому царю и об отказе от других «царей».

Дело в том, что во время восстаний башкиры призывали из ханств Средней Азии своих «природных» сюзеренов из числа чингизидов-кучумовичей, потомков последнего сибирского хана Кучума, которые неизменно провозглашались ханами. После заключения мира с царским правительством кучумовичей, как правило, отправляли восвояси, а в Башкирии устанавливался временный стаус-кво, который сохранялся до появления новых причин для недовольства, и затем все повторялось заново.

Пётр I. Мозаика. Набрана М.В. Ломоносовым. 1754. Усть-Рудицкая фабрика. Эрмитаж. Фото wikipedia.org

«Своевольный башкирский народ на вечное время обуздать»

Царь-реформатор Петр I решил разорвать этот замкнутый круг. В результате губернской реформы Башкирия, заключенная в рамки гигантского Уфимского уезда (от Волги до Тобола), была подчинена непосредственно властям вновь учрежденной Казанской губернии, а башкирам было указано, что теперь по всем вопросам им нужно обращаться только к казанскому губернатору, а не к царю, как было ранее. Если прежде отношениями с башкирами ведал Посольский приказ, то теперь лишь чиновник, сидевший в Казани.

Губернская реформа Петра, осуществлявшаяся по лекалам Европы, где все провинции и поданные империи имели одинаковый статус, была воспринята башкирами как грубое нарушение своей «унии» с русской монархией, которой они передали суверенитет над собой, отказав в этом своим «природным» ханам. На языке тогдашних правовых отношений это означало, что Петр упразднил вековую традицию подданства башкир персонально царю и объявил их подданными Российского государства. Таким образом, уничтожая пережитки феодализма, он вызвал грандиозное башкирское восстание 1704—1711 годов.

В ответ на мероприятия правительства башкиры взялись за оружие, сказав, что «они вольные люди и служат, кому хотят». Затем они вызвали в Башкирию Кучумовича Мурада, сына прежнего башкирского хана Кучука, и провозгласили его своим ханом, заключили союзы с яицкими и донскими казаками, установили связи с горскими народами Кавказа, Крымским ханством и Османской империей. В 1707 году Алдар-тархан Исекеев (герой Азовского похода 1696 года), вождь восстания, нанес поражение царским войскам в битве под Юрактау и повел наступление на Казань, под стенами которой башкиры были, наконец, остановлены. После этого эпицентр «Алдаровщины», как именовалось данное восстание в документах того времени, переместился в Зауралье. В 1725 году скончался Петр I, так и не сумев усмирить Башкирию, где его губернская реформа полностью провалилась. Перед смертью, как писал историк П.И. Рычков, он завещал «путь во всю полуденную Азию отворить, а своевольной башкирской народ на вечное время обуздать».

Возвращение в подданство русского императора

Успешное восстание 1704—1711 годов почти на 20 лет (1708—1728 годы) предоставило Башкирии полную независимость. Однако к 20-м годам XVIII века ситуация на востоке резко осложнилась: джунгары, западные монголы, сильно потеснили казахов, заставив их сдвинуться на северо-запад и занять башкирские земли, которые ныне входят в состав Актюбинской и Кустанайской областей Республики Казахстан. В одной из резолюций императрицы Анны Иоанновны, отраженной в Полном собрании законов Российской империи, прямо говорится, что «вторая Средняя [Казахская] Орда <...> кочует по реке Тургай и по другим, которые башкирцы называют своими <...>. А третья Меньшая Орда <...> немало башкирской земли захватили».

Между казахами и башкирами начались вооруженные столкновения. Именно в этот момент правительство выступило с инициативой примирения, заявив: «… чтобы они, башкирцы, были его царскому величеству в подданстве по-прежнему, а за то обнадежить его царского величества милостию <...>. Ежели они, башкирцы, притом будут просить, чтоб их в Казани не ведать и в том его государевой милостию их обнадежить».

Башкирская знать, в том числе Алдар-тархан, к предложениям правительства отнеслась благожелательно, так как они полагали, что Россия выступит арбитром в возникшем конфликте с казахами. И вот в 1728 году башкирское посольство отправилось в Москву на коронацию царя Петра II для принесения ему присяги на верность от лица всего башкирского народа, что означало возвращение к прежней традиции персонифицированного подданства личности царя. Башкирия была выведена из структуры губернского административного деления и подчинена непосредственно Сенату. В конце июля 1728 года был подписан именной указ императора Петра II «Об отделении Уфимской провинции от Казанской губернии, о состоянии оной в особенном ведомстве Сената».

Башкирский военачальник. Худ. Роберт Кер Портер (17771842)

Оренбургский проект

В 1731 году казахский хан Абулхаир обратился к правительству Российской империи с просьбой о принятии подданства и строительстве недалеко от границы крепости, в которой он собирался иметь резиденцию. Власти решили воспользоваться этим, чтобы, как завещал Петр I, «путь во всю полуденную Азию отворить». Обер-секретарь Сената Иван Кирилов мечтал о славе Колумба, грезил завоеванием восточных стран и созданием колониальной империи не хуже испанской или португальской. Поэтому он разработал проект Оренбургской экспедиции, конечной целью которой было проникновение в Индию, где уже обосновалась Английская Ост-Индская компания.

«Сибирь ведь тоже была чужая, — размышлял он, — но Ермак шестьюстами человеками взял ее и путь до Китая отворил...». Увлеченный мечтой «омыть сапоги в Индийском океане» и перспективой приобретения «новой России», обер-секретарь почему-то не подумал о возможном возмущении башкир, на чьей территории планировалось построить Оренбург и чьи земли вынужденно заняли казахи.

Башкирские тарханы Алдар Исекеев, Таймас Шаимов, Кидрас Муллакаев и другие активно помогали Абулхаир-хану, выступая посредниками между ним и русским правительством. Мало того, Таймас Шаимов, батыр и тархан Кара-Табынской волости, в 1733 году разбил 10-тысячное войско правителя Среднего казахского жуза Шемеке-хана, противника Абулхаир-хана, и принудил его к принятию русского подданства по примеру последнего.

Однако бóльшая часть башкирского общества резко отрицательно отнеслась к Оренбургском проекту. Как писал дореволюционный историк А.И. Добросмыслов, «… башкиры во главе с Кильмяк-Абызом <...> пришли к заключению, что с постройкой города и крепости в устье Ори Башкирия постепенно будет окружена с восточной стороны и таким образом навсегда войдет в состав России, и, кроме того, не будет никакой возможности возвратить от киргиз (т.е. казахов, — прим. ред.) те земли (северные части нынешней Тургайской области), которые они отняли у них».

В недалеком будущем произойдет так, как говорил Кильмяк-абыз. Мало того, на конфискованных землях Кара-Табынской волости с позволения Таймаса Шаимова будет основан Челябинск и почти вся Исетская провинция (нынешняя Челябинская область).

Особенно усердствовал его крестник — полковник Алексей Иванович Тевкелев. Фото stanradar.com

Начало башкирского восстания 1735—1740 годов

15 июня 1735 года Кирилов выступил из Уфы к реке Орь, где заложил Оренбург (нынешний Орск). Тогда башкиры взялись за оружие. 1 июля глава (ага) рода Юрматы Кильмяк-абыз Нурушев во главе крупного отряда атаковал Вологодский драгунский полк, шедший на соединение с Кириловым. Полк понес большие потери и вырвался из окружения лишь благодаря подоспевшим подкреплениям.

Когда в Петербурге узнали о начале восстания, то приказали немедленно прекратить поход. Слишком памятен был предыдущий башкирский бунт. Однако Кирилову удалось убедить герцога Бирона, фактического правителя Российской империи, не сворачивать экспедицию. Правда, к его великому разочарованию поход в Индию все же был отменен. Вместо поиска сокровищ Агры ему пришлось заниматься поиском восставших башкир в холодных степях и горах Башкирии.

Со всей мощью вверенных ему сил, подготовленных для индийского похода, Кирилов обрушивается на мирное и немирное башкирское население, не разбирая ни правых, ни виноватых, хотя императрица Анна Иоанновна хотела обойтись малой кровью, предлагая башкирам прощение в обмен на головы их предводителей: «Весьма полезно б было, чтоб из соизволяемого Нашего всемилостивейшего генерального прощения самые первейшие начальники и авторы сего бунта, а особливо б Кильмяк Абыз и Акай, выключены и от них, башкирцев, Нам выданы».

Однако, в ослушание монаршей воли Кирилов продолжает вымещать на башкирском населении свою злость за сорванный индийский поход, чем вызывает ответную реакцию повстанцев и дальнейшую эскалацию конфликта. Как считают некоторые исследователи, все это он делал намеренно. Особенно усердствовал его крестник полковник Алексей Иванович Тевкелев (ренегат из числа касимовских мурз Кутлумухамед Мамешевич Тевкелев).

Продолжение следует