«На «бай-бай» от Путина мы точно не рассчитывали...»

«Я показала пальцем на себя и спросила: «Это вы мне?». Президент кивнул в ответ: «Да, вам»

— Лилия, в первую очередь хотим спросить: откуда взялся «Путин бабай»? Какой смысл вы вкладывали в эту фразу?

— Это словосочетание стало отражением тех основных вопросов, которые волновали татарстанцев и аудиторию нашего издания в декабре 2017 года. Я бы также отметила, что осенью Набережные Челны стали центром, в котором особенно раскручивалась ситуация с татарским языком. Можно, например, вспомнить, что у нас проводилась массовая рассылка среди родителей с предложением отказаться от уроков татарского языка в школах, именно в Челнах создали интернет-петицию на имя Владимира Путина от русскоязычных родителей — заявляли про беспредел и унижение, которые якобы существовали по отношению к ним.

Также у нас был первый громкий отказ от уроков татарского: мама одного из учеников тогда добилась, чтобы ее ребенку разрешили не посещать предмет еще до принятия окончательного решения по языковому вопросу. И уже в конце декабря, после пресс- конференции, в Челнах появилась жалоба на татарский язык в детских садах, что спровоцировало новый виток. Татарский язык был для нас горячей темой и, естественно, Chelny-biz.ru хотел задать этот вопрос президенту.

Рассматривали много разных вариантов, но в итоге было одобрено именно это словосочетание. В нем, во-первых, заложено указание на регион, а также есть отсылка к детям. В итоге мы получили «сплав» из татарского языка и детей. «Путин бабай» — это реально существующее словосочетание. Мой сын тоже называет президента «Путин бабай». В времена моего детства были «Ленин бабай», «Ельцин бабай», а сейчас у самого младшего поколения — «Путин бабай». Мы не говорим, что это общеупотребляемое выражение, но оно используется в семьях.

Второй вопрос, который волновал многих — это укрупнение и слияние регионов. Он муссировался в телеграм-каналах и СМИ. Нужно было донести эти темы до президента. По большому счету, не так важно, что именно написано на этом плакате, главное — он привлек внимание.

— Владимир Владимирович сначала вообще увидел «Путин, бай-бай»…

— На «бай-бай» мы точно не рассчитывали, хотя прогнозировали, что могут быть разные прочтения. Кстати, они были — мне приходилось отвечать на вопросы других журналистов о надписи еще до самой пресс-конференции. Понятно, что «бабай» можно прочитать с разными оттенками: и «старик», и «бабайка», как некий персонаж, которым пугают детей. Меня об этом спрашивали, но я всем отвечала, что бабай — это дедушка. Мы понимали, что в некоторой степени рискуем, но все-таки пошли на это, посчитав, что должно сработать. Вообще, у меня была какая-то абсолютная внутренняя уверенность в том, что мне удастся задать вопрос. Я не могу это ничем объяснить, но такое ощущение было.

У меня была какая-то абсолютная внутренняя уверенность в том, что мне удастся задать вопрос. Я не могу это ничем объяснить, но такое ощущение было

В определенном смысле все получилось даже интереснее, чем мы предполагали. Резонанс получился очень мощным — тема прозвучала на всю Россию, а также на зарубежные страны. Мне сложно оценить, насколько ситуация пошла на пользу нашей республике, но во всяком случае о существовании Татарстана и татарского языка узнали многие люди.

Опишу, как складывалась ситуация: когда пресс-конференция началась, и я подняла плакат в первый раз, президент осмотрел всех и усмехнулся, глядя где-то в моем направлении. А я думаю: на меня он смотрит или нет (все-таки через два ряда прямо передо мной сидела Ксения Собчак). Посмотрела на него еще раз, улыбнулась, а он смотрит все так же пристально. Я показала пальцем на себя и спросила: «Это вы мне?». Он кивнул в ответ: «Да, вам». После этого у меня появилась уверенность в том, что точно даст слово. Немного погодя он и произнес: «Я вижу девушку с плакатом «Путин, бай-бай» и мне передали микрофон.

«За 15—20 минут до начала конференции я осталась без всего, так что пришлось действовать»

— А не могли бы вы рассказать об эпизоде с охраной, которая отбирала у вас плакат? Вам так и не объяснили в чем дело?

— Вообще, плакат привлек внимание еще до начала пресс-конференции. Подходили коллеги с телеканалов с вопросами о «Путин бабай». Фотографии появились в интернете.

Когда мы заходили в зал, охрана почему-то очень долго разглядывала плакат, но меня все-таки пропустили. Чуть позже сзади подбежал человек, выхватил и ушел без объяснений. Потом подошел другой, попросил показать оставшиеся листы и забрал все. То есть, за 15—20 минут до начала конференции я осталась без всего. Пришлось действовать: я переговорила с несколькими сотрудниками, и в итоге мне показали, где хранят конфискованные плакаты. Повезло, что мой (только один из трех) оказался среди них. Пришлось еще раз объяснить охране смысл фразы, после чего мне все-таки сказали: «Ну ладно, забирайте».

— А рассматривались ли вами другие варианты привлечения внимания президента?

— Да, у меня был вариант с флагом. В моей карьере уже был случай, когда российский триколор помог задать вопрос. В 2008 году (я работала в другом издании) в Челны приезжал Гус Хиддинк, на тот момент главный тренер сборной России по футболу. Проводилась пресс-конференция, перед которой нас сразу предупредили, что вопросы Хиддинку будут задавать только федеральные СМИ. Естественно, журналисты в регионах, не избалованные инфоповодами, всегда стараются использовать такие возможности. И я взяла флаг в расчете на то, что Хиддинк как триумфатор чемпионата Европы отреагирует на символ страны, для которой стал героем. Действительно, как только я подняла триколор, тренер заметил и обратился ко мне: «Девушка с флагом!». После этого мне сразу же дали микрофон.

На пресс-конференции Путина флаг тоже мог привлечь внимание. Мог быть интерпретирован президентом как тема Олимпиады и сборной, оставшейся без национального флага.

«Мне сложно оценить, насколько ситуация пошла на пользу нашей республике, но во всяком случае о существовании Татарстана и татарского языка узнали многие люди». Фото kremlin.ru

«Языковой вопрос волновал не только нашу республику»

— Говоря откровенно, вы остались удовлетворены ответами президента на ваши вопросы? Просто к вопросу про укрупнение он дал четкую формулировку: «Мы ничего не будем навязывать», а в языковом вопросе, на мой взгляд, прозвучали какие-то совсем общие слова.

— Не мне оценивать ответы президента. Возможно, он ответил не совсем то, что хотели бы услышать очень многие жители нашей республики. В то же время, он ответил в соответствии с текущей внутренней политикой нашей страны. Да, с ним можно спорить, можно быть недовольным, но он ответил так, как есть.

А по поводу укрупнения регионов, действительно, было сказано очень конкретно, и, мне кажется, его ответ многих успокоил. Думаю, эта речь Владимира Владимировича сняла нараставшую к тому моменту напряженность. Кстати, после конференции один из руководителей в республике сказал мне, что этот вопрос был задан очень вовремя.

— Общаясь с журналистами из разных уголков страны перед пресс-конференцией, какие настроения вы уловили? Какие темы были в тренде, что волновало людей? И волновал ли языковой вопрос коллег из других регионов?

— Из того, что я успела услышать, могу сказать, что языковой вопрос волновал не только нашу республику. Я общалась с представителями Осетии: они недоумевали, каков статус их языка — обязательный или же добровольный для изучения.

Было много вопросов, связанных с детьми и образованием: поддержка детских организаций, образовательных проектов. Также мелькала экология. Я видела, что были заготовлены вопросы про спорт — все-таки впереди Олимпиада, которой предшествовал скандал с нашей сборной. Были вопросы по международным отношениям, в частности, в рамках БРИКС, СНГ.

Помимо этого, все слышали, что на пресс-конференции звучали вопросы про выборы, но замечу, что заранее на плакатах их не было. У меня сложилось впечатление, что в прошлом году политической тематики (именно на плакатах) было больше.

Тема татарского языка глубока и многогранна, и она меня беспокоит, потому что я сама являюсь мамой. У меня есть маленький ребенок, до которого очень важно сейчас донести необходимость изучения татарского языка и общения на нем

«Никто в России не может понять того, что чувствуют родители в татарских семьях...»

— У нас есть два наиболее масштабных мероприятия для общения с главой государства: «прямая линия» для народа и большая пресс-конференция для СМИ. Не считаете ли вы, что эти форматы, возможно, изжили себя?

— На мой взгляд, если они существуют, то выполняют свою задачу. Понятно, что новые форматы — это всегда интересно и, может быть, у самих журналистов есть желание поучаствовать в чем-то отличном от уже существующих мероприятий. Многим кажется, что «прямые линии» и пресс-конференции — это заготовленное шоу, а вероятность того, что кто-то может задать вопрос за рамками прописанного сценария, крайне мала.

Но наша ситуация — это явное доказательство того, что и здесь есть место случайности и экспромту. Это никак не могло быть заготовкой, учитывая все обстоятельства, про которые я вам рассказала. Мне, кстати, встречались публикации в СМИ, в которых писали о том, что журналистка из Татарстана заранее договорилась с Путиным о вопросе. По их мнению, не могла «девчонка сама придумать такой дивертисмент». В таком случае, я не знаю, зачем организаторы отбирали у меня плакаты (смеется).

При этом, на мой взгляд, «прямую линию» можно назвать более заготовленной. Из Набережных Челнов тоже проходили прямые включения, и я помню, что заранее всегда проходил отбор участников, подготовка вопросов, сложные технические работы. Но надо понимать, что такие масштабные мероприятия не могут быть стопроцентной импровизацией.

— Лилия, если бы у вас появилась возможность лично встретиться с президентом, не в рамках большой пресс-конференции или «прямой линии», то какие три вопроса вы бы ему задали?

— Во-первых, я бы предложила ему приехать в Набережные Челны и провести здесь один день, чтобы на примере нашего города, достаточно типичного для России, он смог увидеть очень многие проблемы, которые существуют в стране, о которых мы пишем каждый день.

Более подробно, конечно, хотелось бы поговорить по языковой тематике и о будущем Татарстана. Тема татарского языка глубока и многогранна, и она меня беспокоит, потому что я сама являюсь мамой. У меня есть маленький ребенок, до которого очень важно сейчас донести необходимость изучения татарского языка и общения на нем. Я переживаю за то, что происходит и в школах, и в детских садах. Наверное, никто в России не может понять того, что чувствуют родители в татарских семьях (и семьях других народов), когда перед ними стоит вопрос: как сделать так, чтобы ребенок знал родной язык, причем на хорошем, литературном уровне. К сожалению, сегодня многие дети изучают свой язык, как иностранный.

«На предновогодней конференции Рустам Нургалиевич сказал очень важные слова о том, что ответственность за изучение татарского языка легла на семьи. Теперь, если мы сами об этом не позаботимся, то ни школа, ни государство — никто нам этого не даст». Фото president.tatarstan.ru

Мне кажется, ситуация с детскими садами, которая сейчас появилась, — это коренной подлом системы. Это то место, куда не стоило бы бить. У ребенка в раннем детстве есть уникальный шанс выучить язык, и неважно какой — английский, китайский, немецкий и так далее. Многие русскоязычные дети могли бы сейчас легко освоить новый язык, и потом им было бы легче в школе и в жизни. Эту возможность сейчас намерены исключить, что я считаю неправильным.

На предновогодней конференции Рустам Нургалиевич сказал очень важные слова о том, что ответственность за изучение татарского языка легла на семьи. Теперь, если мы сами об этом не позаботимся, то ни школа, ни государство — никто нам этого не даст.