Сергей Карякин: «Власть балует нас, шахматистов»

Сила Карлсена — в стабильности

— Сейчас, спустя время, как вы думаете, чего вам не хватило в прошлом году в матче с Магнусом Карлсеном за шахматную корону? Там ведь все «на тоненького» было?

— Сложно сказать. Наверное, не хватило опыта. У Карлсена это был третий матч на первенство мира, а у меня — первый. Тот же турнир претендентов я тоже выиграл не с первого раза. Вообще, любой турнир трудно выиграть сразу. Нужно прийти, посмотреть, как играют, понять, какую тактику избрать, и так далее.

— А какие аспекты подготовки к первому матчу с Карлсеном вы бы сейчас изменили, если бы могли вернуться в прошлое?

— Пусть это останется моей профессиональной тайной (улыбается). Все-таки я мечтаю вновь выйти на этот матч.

— В чем сильные стороны Карлсена?

— Наверное, это самый стабильный шахматист мира. У него очень редко бывают серьезные провалы, которые время от времени случаются у всех. Если он не занимает первое место на турнире, то занимает второе или третье. А вот, допустим, Владимир Крамник некоторое время назад был вторым шахматистом мира, а сейчас играет на не слишком статусном турнире и из трех партий уже проиграл две, причем одну из них — малоизвестному 65-летнему шахматисту.

— Кстати о провалах. В середине сентября на Кубке мира вы проиграли 21-летнему шахматисту москвичу Даниилу Дубову. Что это было — недооценка? Или, может быть, новый вундеркинд растет?

— Я думаю, не то и не другое. Я прекрасно знал, что Дубов очень сильный шахматист, играл с ним много раз, счет встреч в классических шахматах был в мою пользу. Мы много общались неформально, проводили совместные сборы в составе сборной России. Другое дело, что у молодых шахматистов часто заниженный рейтинг. Убежден, что по своему потенциалу Дубов входит в мировой топ-30, а то и топ-20.

Любой турнир трудно выиграть сразу. Нужно прийти, посмотреть, как играют, понять, какую тактику избрать, и так далее

Что касается моей игры, то да, я сыграл не очень — перепутал дебютный вариант, который на самом деле знал и готовил. Это абсолютно моя ошибка. Но это спорт, это борьба. Прошлый Кубок мира я выиграл, на этот раз не удалось.

— Сразу после того матча был чемпионат мира по рапиду и блицу, и там вы выиграли у Карлсена и заняли первое место. Быстрые шахматы — ваш конек?

— У меня это как-то перепадами идет. Примерно до 25 лет я считал, что лучше всего играю в быстрые шахматы. Был чемпионом мира по быстрым шахматам, показывал хорошие результаты. В последнее время с «быстрыми» как-то не очень, но зато хорошо играю в блиц — опять-таки, если судить по результатам. Может быть, в какой-то момент и классика станет моим профилем. Посмотрим.

— Кто будут ваши основные соперники на турнире претендентов в марте?

— Состав турнира еще полностью не сформирован. Сейчас известны, если не ошибаюсь, только четыре человека из восьми.

— Но основные фавориты известны?

— Основной фаворит, безусловно, Левон Аронян. Он традиционно в фаворитах, просто ему каждый раз что-то мешало. Но, кстати, через два дня у него свадьба, и, наверное, он будет вдохновлен этим обстоятельством и, видимо, особенно опасен.

— А может, и наоборот.

— Я думаю, что за такой короткий промежуток времени вряд ли будет наоборот (смеется).

«Власть нас, шахматистов, балует»

— Гарри Каспаров свой первый матч после возвращения в шахматы сыграл с вами на турнире в Сент-Луисе в августе. Как оцениваете свое прикосновение к истории?

— Это было действительно, как вы говорите, прикосновение к чему-то великому. Здесь даже не шахматный аспект мне был интересен. Я во время партий сидел и смотрел не на доску, а на противника. Просто интересно было, как он себя ведет, какое у него выражение лица. Для меня это все равно что молодому боксеру провести бой, условно, с Майком Тайсоном. Каспаров действительно великий шахматист, я этого никогда не отрицал.

Я в принципе очень уважительно отношусь к нашей власти. И я очень рад, что Владимир Владимирович поддерживает шахматы

А что касается шахматной составляющей, то она была достаточно комфортной для меня. Я выиграл у него одну партию из трех, должен был побеждать еще в одной, абсолютно выигранной, но, что называется, не дожал.

— Из двух «К» кто вам чисто по-человечески ближе — «несистемный» Каспаров или «номенклатурный» Карпов?

— Как человек ближе, безусловно, Карпов. Я с ним общаюсь уже многие годы, лет 12, наверное, и довольно плотно. У нас хорошие отношения. Перед турнирами, если мы оба в Москве, я захожу к нему в гости и мы играем блицы. Перед матчем с Карлсеном он давал мне советы. У него ведь колоссальный матчевый опыт, есть чему поучиться. А Каспаров, наоборот, поддерживал Карлсена — он до этого с ним работал. Но это, безусловно, его дело.

— Каково главное впечатление, вынесенное вами из ваших встреч с Владимиром Путиным?

— Мое впечатление о нем как о человеке — это интереснейшая личность. Кроме того, он очень быстро переключается. Вот у него передо мной была встреча с губернатором, после которой он тут же перестроился и вник в шахматные вопросы. И видно было, что вник абсолютно и готов помогать по существу. И еще видно, что ему абсолютно небезразлична, наверное, любая сфера российской действительности.

Я в принципе очень уважительно отношусь к нашей власти. И я очень рад, что Владимир Владимирович поддерживает шахматы. Вообще, нам, шахматистам, очень повезло — у нас очень мощная Российская шахматная федерация. Глава попечительского совета — Дмитрий Песков, члены совета — Сергей Собянин, Сергей Шойгу и очень много других великих людей. Власть, можно сказать, нас, шахматистов, балует.

— Вы родились в Симферополе, получили российское гражданство в 2009 году. Как вы относитесь к тому, что Крым вошел в состав России?

— На самом деле, уже в 2009 году меня многие спрашивали, зачем я попросил российское гражданство, и я говорил, что считаю, что в России живут такие же люди, как у нас в Крыму. А непосредственной причиной послужило то, что в Крыму у меня, к сожалению, не было никаких перспектив. Помимо меня, там был только один гроссмейстер, и тот уже на пенсии. То есть было совершенно очевидно, что заниматься мне не с кем, а закапывать талант в землю — это преступление.

А возвращаясь к вашему вопросу, повторю — считаю, что в Крыму, Москве и Казани живут одни и те же люди. То, что Крым теперь часть России — это правильно и с исторической точки зрения, и с нравственной.

Считаю, что в Крыму, Москве и Казани живут одни и те же люди. То, что Крым теперь часть России — это правильно и с исторической точки зрения, и с нравственной

— Украинская сторона вообще не пыталась вас «сохранить»?

— Уже когда я поменял гражданство, федерацию шахмат Украины возглавил новый президент, и вот он предпринял одну такую вялую попытку. Пригласил меня в свой кабинет, сказал — мы готовы поддерживать. Я не то чтобы ему не поверил, но сразу понял, что на один, может быть, год они предоставят мне условия, и на этом все. Но мне нужно было заниматься постоянно, а таких тренеров, как в Москве, на Украине просто нет. Российская шахматная школа банально самая сильная и самая массовая в мире.

— А какую именно поддержку вам обещал президент федерации? Может быть, жилье?

— Нет, о жилье речь не шла. Он сказал, что федерация готова в течение какого-то времени оплачивать мне тренера. Но я, пока жил в Крыму, таких обещаний слышал очень много. По факту, из них исполнялось процентов пять.

После успешных турниров месяц-два не прикасаюсь к шахматам

— Украина оставила след и в вашей личной жизни — вашей первой супругой была украинская шахматистка Екатерина Должикова. Два шахматиста в одной семье не уживаются? Или вы разошлись по какой-то другой причине?

— Совершенно точно по другой. Ну, бывают плохие браки, это, к сожалению, повсеместное явление. Наверное, тогда я был слишком молод. А ко второму браку подошел уже более ответственно, и сейчас, в принципе, счастлив. У нас двое детей, все хорошо.

— Ваша нынешняя супруга татарка?

— У нее папа татарин, мама русская.

— Чем отличаются татарские женщины?

— Во-первых, они довольно умные, во-вторых, очень хозяйственные. Вот есть семья, есть быт, это наш уголок. Это на самом деле очень трогательно. Мне всегда очень приятно осознавать, что дома ждут жена и дети. И, кстати говоря, мы очень любим татарскую кухню.

— А татарский язык?

— Пару фраз знаем. Я вот и сегодня учил одну фразу, к слову.

— Попробуете сказать?

— Мне нужно заглянуть в шпаргалку (смеется).

Я спрашивал своих родителей — не боялись ли они, что я сойду с ума, когда начинал играть в шахматы в 6—7 лет. На что папа ответил, что было страшно в начале. Сейчас — уже нет

— Вы известный болельщик футбольного «Спартака». В этом сезоне эта команда проваливается. Пора увольнять Карреру?

— Нет, я думаю, что на самом деле проблема «Спартака» в том, что любую большую победу нужно пережить, переварить. Когда ты только что выиграл, тебя носили на руках, а через месяц снова нужно играть — это очень сложно. Ты не успеваешь «акклиматизироваться» и снова начать бороться. Я это по себе знаю — после успешных турниров нужно месяц-два вообще не прикасаться к шахматам.

— Как вы считаете, не убьет ли машинный разум шахматы как игру?

— К сожалению, в последние 10—15 лет компьютеры стали слишком сильны, и с ними теперь нет большого смысла играть. Нет, я не думаю, что они убьют шахматы. Потому что гораздо интереснее играть с человеком — он ошибается, он пытается тебя поймать, блефует. Это весело.

— Многие известные шахматисты сходили с ума. Вам не страшно?

— Я спрашивал своих родителей — не боялись ли они, что я сойду с ума, когда начинал играть в шахматы в 6—7 лет. На что папа ответил, что было страшно в начале. Сейчас — уже нет (смеется).