Сергей Клевенский, Kle2Go: «Мне традиционные татарские наигрыши в свое время свернули голову»

«Я услышал звуки кларнета и это меня срубило»

— Не могу не спросить, сколько музыкальных инструментов в вашем арсенале?

— Сейчас попробую ответить. Основной мой инструмент — кларнет, есть волынка, потом различные варианты флейт, китайский инструмент под названием хулуси, жалейка. Ну, где-то инструментов двадцать.

— Что подталкивало к освоению новых инструментов?

— На самом деле, в последнее время я новые инструменты не ищу. Меня всегда привлекает звук. Если звук завораживающий, я тут же начинаю узнавать, что, как и почему. Какие-то инструменты изучены и мне пока хватает того, что у меня есть. Например, я очень долго искал волынку. У меня была куча волынок из разных стран, и я сейчас остановился на двух волынках — на шведской и на эстонской.

На балалайку я очень хотел в детстве, но у нас в музыкальной школе не было такого класса. Мне очень понравилась флейта и меня отдали на флейту. У меня был замечательный педагог, он играл в Большом театре. С ним случилось несчастье — он был пожилой и ушел из жизни. А потом учителем моим стала молодая дама, но с ней не сложились отношения. Я не знал, куда мне бежать и думал, что с инструментами мне надо заканчивать.

«Основной мой инструмент — кларнет, есть волынка, потом различные варианты флейт, китайский инструмент под названием хулуси, жалейка. Ну, где-то инструментов двадцать». Фото ikorum.ru

И когда я шел поступать в танцевальный ансамбль, из какого-то кабинета во Дворце пионеров на Ленинских горах я услышал звуки кларнета и это меня срубило — как березка упал и пополз в этот класс.

— На каком инструменте было учиться сложнее?

— Ну конечно на кларнете. Даже на моем первом инструменте — флейте — было не так сложно, ее начал учить с шести лет, а кларнет — с восьми. Кларнет по сей день для меня сложный неразгаданный инструмент.

Татарские наигрыши и испанские волынки

— Как пришли к этнике? Не через изучение народных инструментов?

— Сначала меня интересовали инструменты, а не их этническая принадлежность. Взять ту же волынку. Мне было неважно, есть ли она в Испании или во Франции. Просто нужно было научиться на ней играть. А уже потом, когда происходит поверхностное овладение, просыпается интерес и к истории инструмента. В какой-то момент я узнал, что волынки бывают у разных национальностей и звучат по-разному. Подход к ним разный, диапазон разный. В той же Испании в каждой провинции своя волынка.

— Проект, с которым вы приедет на «Крутушку» называется Kle2Go. В вашей группе «ВКонтакте» он характеризуется так: авторский инструментальный фолк-джаз. Фолк-джаз — это что такое?

— Мне повезло. Мои друзья Антоша и Володя (Антон Горбунов
и Владимир Голоухов, участники Kle2Go, — прим. ред.) — выдающиеся музыканты. Антон, наш джазовый бас-гитарист, переиграл в очень многих музыкальных проектах. Мы с ним много лет были знакомы, но никак не решались на совместное сотрудничество. Вот встретились, прорепетировали… и разлетелись по своим делам. Нас зацементировал Володя. Это невероятная личность. Он также играл со многими известными группами. У них обоих богатый игровой опыт, они джазовые музыканты, а я такая фольклорная составляющая. Антон, кстати, по образованию кларнетист, и мы с ним иногда играем на кларнетах дуэтом.

— Как заинтересовать публику этномузыкой? Понятно, что вы русскую народную музыку не играете…

— …в любом случае, чтобы я ни делал, я же русский человек, а значит, играю русскую музыку, она же проходит через мое сердце. Поэтому контекст русский вне зависимости от того, как это кажется со стороны.

Мы надеемся, что свою частичку радости внесем в фестиваль. Но, прежде всего, развитие этномузыки — это развитие человека. Я какое-то время играл с замечательной певицей Зулей Камаловой. И несмотря на то, что она живет далеко за пределами горячо любимой родины, она не оставляет и помнит о своих корнях и очень часто давала концерты среди своих соотечественников. И мне тогда было интересно, я пытался играть татарскую музыку, стараясь делать это без акцента.

— Теперь имеете представление о том, что такое татарская музыка и культура?

— Поверхностно — да. Плотно татарской культурой пытался заниматься очень давно. Мне традиционные татарские наигрыши в свое время свернули голову. Потом, ведь самые выдающиеся аккордеонисты и баянисты, конечно же, из Татарстана.

Зуля дала мне представление об этой культуре и мне очень нравится, как она поет, как она трепетно относится к татарской традиции. Но у нее свое «я», она не этнограф, который переносит все точности — она пропускает все через свое сердце.

«Зуля дала мне представление об этой культуре и мне очень нравится, как она поет, как она трепетно относится к татарской традиции». Фото aif.ru

«Мы просто этот фестиваль проспали»!

— Какой фестиваль запомнился больше всего вам? И что в музыкальных фестивалях для вас самое важное?

— Мне важнее всего некая идеологическая направленность, чтобы фестиваль расширял кругозор. И чтобы у человека, который живет в нашей стране, было чувство радости и гордости, что у нас присутствуют такие музыканты. В России невероятное количество гениальных музыкантов. У нас же есть такое, что мы часто смотрим за пределы нашей родины и говорим, что там, да — музыканты, а здесь кто? И путешествуя по разным странам, оценив мастеров за рубежом, я очень рад, что сотрудничаю с нашими музыкантами. Мне нравится эта открытость, непричесанность, самобытность.

Обычно запоминаются фестивали, где произошел какой-то казус. Когда я играл в группе Farlanders в 90-х годах, где пели Сережа Старостин и Инна Желанная, мы хэдлайнерами поехали на фестиваль в Бельгию. Там 20 тысяч народу собралось. И мы просто этот фестиваль проспали! У нас был тур, мы приехали, провели саундчек, пошли в гостиницу — это минут 10 ходьбы от места выступления. Я был в номере вместе с барабанщиком Павлом Тимофеевым. Он смотрел телевизор, я ему говорю: «Дорогой мой, ты будешь спать?». Он говорит: «Нет, что ты, я вообще не хочу!». Говорю ему: «А я немного устал, посплю». И просыпаюсь от того, что работает телевизор, а друг храпит. Смотрю на часы, и волосы у меня встают дыбом, потому что мы играем уже как час, наверное! Я бужу Пашу, говорю все, это конец. Мы побежали по номерам к остальным и поняли, что мы все проспали. А нас никто не разбудил. А Сережа Старостин ехал с другого тура и сразу на площадку пошел. В итоге он один веселил публику. И когда мы приехали, там уже практически никого не было. Власти города на нас очень обиделись и не приглашали нас.

— Можно ли говорить о возрождении музыкальных фестивалей в России?

— Конечно, в России сейчас происходит очень интересная фестивальная тема. Да, кто-то испытывает сложности, а кто-то эти сложности испытал и публика идет к ним. Например, калужский фестиваль гитар. Когда я там был первый раз, людей можно было по пальцам сосчитать. А сейчас каждый мечтает побыть на этом фестивале. Пако де Лусия — великий гитарист, он первым приехал не в Москву, а в Калугу на фестиваль «Мир гитары». Все гитаристы, которые так или иначе имели влияние на мировую гитарную культуры, в результате побывали там.

«В России сейчас происходит очень интересная фестивальная тема. Да, кто-то испытывает сложности, а кто-то эти сложности испытал, и публика идет к ним. Например, калужский фестиваль гитар. Когда я там был первый раз, людей можно было по пальцам сосчитать. А сейчас каждый мечтает побывать на этом фестивале». Фото gidkaluga.ru

— Вы в одном из интервью вы сказали, что музыкант может быть мастером, а может и волшебником. Где граница между мастерством и волшебством?

— У меня недавно был интересный опыт. Сбылась моя мечта, и я играю с симфоническим оркестром, выступаю как солист на своих удивительных дудочках. И был такой момент: идет репетиция, и молодой человек валторнист играет какой-то ход, делает это мастерски. А на концерте добавляет к этому один штрих, и получается волшебство. Не знаю, может он съел или выпил что, но одним движением он делал музыку не просто красивой, а необыкновенной. В этом волшебство.

«Иван Дорн — он нормальный, реальный музыкант»

— У вас есть большой опыт сотрудничества с различными артистами. Мы уже говорили о работе с Зулей Камаловой, а теперь вспомним про еще одного самобытного музыканта — Андрея Запорожца (лидер SunSay, участник украинской группы 5nizza). Вы уже много лет играете в его группе SunSay. Как познакомились?

— Андрей сыграл в моей жизни очень большую роль — за последние 10 лет на многие вещи я стал смотреть по-другому. Несмотря на то, что я общался со многими музыкантами, был в рок-музыке, фольклорном панке, джазе, тот пласт музыки, в котором находится Андрей, был для меня закрыт. Мы познакомились в Харькове: он пришел на наш концерт с Иваном Смирновым и очень загорелся, предложив записаться на его первом альбоме. И началось сотрудничество, а потом сложилась дружба. Sun — это другое музыкальное поколение, другой мир, а у меня был закостеневший взгляд и я смотрел на все с позиции оценки. А не надо оценивать — надо слушать и принимать. Вокруг Андрея также собирается пространство интересных людей, которые не дают тебе погружаться в мир собственной меланхолии.

— Вы говорите о новом поколении музыкантов? Кого еще отметите?

— Музыкантов, которые владеют и могут, достаточно для того, чтобы перестать переживать, что у нашей музыки нет будущего. У нас замечательные композиторы, осталась замечательная музыкальная база, готовящая профессионалов. Перечислять сложно, это десятки, сотни музыкантов, способных сделать прорыв.

— Сейчас активно обсуждается тема рэп-баттлов. Интересно было бы посотрудничать с кем-нибудь из рэперов, сделать музыкальное сопровождения их текстам?

— Андрей (Запорожец, — прим. ред.) на концертах привлекает других музыкантов. Мне очень понравилось, когда с нами выступал Иван Дорн — он нормальный, реальный музыкант, который знает, чего хочет. С нами выступал Fame (украинский рэпер, — прим. ред.) — очень приятный молодой человек, разбирающийся во многих направлениях музыки.

Что касается сотрудничества с рэперами, то взаимодействие происходит прежде всего между людьми, поэтому если оно есть, то и музыкальный диалог состоится.

«У нас программа которая мне очень нравится: она искренне сложная, и в то же время легкая. Сложная по исполнению и легкая по восприятию. А публика на «Крутушке» подготовленная, из года в год там люди, которые знают, куда приехали». Фото finnougoria.ru

О публике на «Крутушке»

— Вы какую-нибудь музыку слушаете?

— Да, слушаю. Сейчас в основном это музыка XVll—XVlll веков. Причем только двух композиторов, и то не все, а два-три цикла произведений. Это Бах и Жан-Батист Люлли. Второй — это француз итальянского происхождения. Как раз, когда он умер, родился Бах. У Люлли невероятно красивые произведения, он родоначальник французской оперы.

Из наших современников мне нравится проект участника нашего трио Володи Голоухова «Первое солнце», нравится, что делает бард Андрей Козловский, что делает Sun — у него происходят коллаборации с различными музыкантами, которые меня очень радуют. Нравится, что делает Шуня и группа Shoo. Но опять-таки, я называю музыку, которая происходит вокруг меня, — нет возможности, грубо говоря, зайти в соседний дом.

— Чего ждать гостям «Крутушки» от вашего выступления?

— Скажу, что на фестивале «Крутушка» я был раза два или три. Приезжал с коллективом BiO TRiO, выступал с Сережей Старостиным и «Этносферой». А этим составом в первый раз. Вряд ли мы будем жонглировать. Может быть, если Володя захочет, он станцует. Но точно скажу, что будем стараться радовать. У нас программа, которая мне очень нравится: она искренне сложная, и в то же время легкая. Сложная по исполнению и легкая по восприятию. А публика на «Крутушке» подготовленная, из года в год там люди, которые знают, куда приехали.