«Для Ирана теракты — шанс сплотить общество и в некотором смысле подарок Роухани»

Мавзолей — место паломничества и военных парадов

— Исмагил Рустамович, расскажите, что это за мавзолей, насколько он сакрален? Какую он играет роль в современной жизни иранцев?

— Мавзолей имама Хомейни — это грандиозное сооружение, расположенное к югу от Тегерана в районе крупного кладбища Бехеште-Захра. Это не просто мавзолей, а целый комплекс различных административных зданий, учебных заведений, залов и павильонов, торговых центров, который раскинулся на площади в несколько сотен гектаров. В центре этого комплекса находится могила имама Хомейни, который умер в 1989 году. Разумеется, сакральная составляющая тут весьма значительна, потому что в отличие от мавзолея Ленина в Москве или мавзолея Ататюрка в Анкаре, которые представляют собой чисто мемориальные комплексы, место захоронения Хомейни изначально проектировалось по аналогии с шиитскими религиозными комплексами в Кербеле, Наджафе и Мешхеде, в которых покоятся имамы из рода пророка, считающиеся в шиизме непорочными и святыми.

Пожалуй, Хомейни является единственным шиитским духовным лидером, удостоившимся таких посмертных почестей, которые ставят его в один ряд с сакральными фигурами шиитской истории и даже в некотором роде придают ему ореол безгрешности. Основная функция шиитского мавзолея — служить местом паломничества — зиярат, но его не следует путать или сравнивать с хаджем, который является одним из столпов ислама. Зиярат — это практика, знакомая суннитам и шиитам, посещение могил праведников и святых, в том числе с целью приобщения к их благодати. В Татарстане нам всем знаком ежегодный «джиен» — собрание мусульман в Болгаре для посещения могил праведных предков («Изге Болгар жыены», — прим. ред.). Имам Хомейни является такой сакральной фигурой для иранцев.

Вместе с тем этот мавзолей выполняет ряд важнейших политических и идеологических функций. Сюда привозят все иностранные делегации, в том числе лидеров зарубежных стран, здесь проводятся самые массовые политические акции с участием сотен тысяч простых иранцев. Это особое место памяти для Ирана со времен Исламской революции 1978—1979 годов. Здесь проходил миллионный митинг встречавших имама в 1979 году, когда он прилетел из Парижа. Спустя десять лет здесь вновь собрались несколько миллионов человек, пришедших уже проводить Хомейни в последний путь.

Основная функция шиитского мавзолея — служить местом паломничества. Вместе с тем этот мавзолей выполняет ряд важнейших политических и идеологических функций

— Это можно сравнить с мавзолеем Ленина, где принимали в пионеры, проводили парады, стояли в очередях или нечто другое?

— Да, и военные парады здесь тоже проходят. Мне как-то довелось принимать участие как члену делегации в возложении венка к могиле Хомейни. Тогда впереди нас шел почетный караул в белой парадной форме с позолоченными эполетами. Нас показывали в прямом эфире по телевидению. Все атрибуты церемониала, характерные для мавзолеев вождей в других странах, здесь присутствуют, с поправкой на исламскую специфику. Например, возложение венка сопровождалось чтением молитвы на арабском языке и благословениями пророку Мухаммаду и имамам, как это принято у иранцев. Кстати говоря, за несколько дней до терактов в этом месте проходила очередная годовщина кончины имама Хомейни с участием сотен тысяч людей, в том числе тысяч иностранных гостей, одно из самых массовых ежегодных мероприятий в общественно-политической жизни Ирана.

«В последние месяцы ИГИЛ усиливало антииранскую риторику»

— Насколько теракты распространены в Иране?

— Вообще-то, в целом Иран, как и многие ближневосточные страны, переживал периоды политической нестабильности и настоящего разгула терроризма. Последний раз такой всплеск был после победы Исламской революции в 1979 году, когда в стране действовало множество вооруженных групп, не желавших складывать оружие и подчиняться новой власти. На все это еще наложилась ирано-иракская война, которая длилась восемь лет, вплоть до 1988 года. Эти годы в Иране до сих пор хорошо помнят. Однако в последующем террористические акты стали редким явлением в стране, так что Иран даже заработал репутацию одного из наиболее безопасных и спокойных государств региона. За последние семь лет в стране вообще практически не было резонансных терактов.

В 2000-е годы в Иране произошло несколько терактов, но в основном в приграничных регионах, населенных этническими меньшинствами, — в Захедане и Чабехаре на юго-востоке страны, в Ахвазе на юго-западе, где живут арабы. В Систане и Белуджистане, приграничной территории с Афганистаном и Пакистаном, где живут белуджи-сунниты, происходили неоднократные стычки и перестрелки на границе, было несколько крупных терактов. Ответственность за них брала радикальная салафитская группа «Джундуллах», связанная с Саудовской Аравией. Чуть меньше беспокоили иранцев курды, проживающие на западе страны. В целом можно сказать, что терроризм для Ирана — это явление, характерное для суннитских приграничных регионов, в которых зачастую есть экономические проблемы, слабый уровень развития инфраструктуры, архаический племенной образ жизни. В таких регионах легче всего дестабилизировать обстановку и сыграть на разного рода противоречиях.

«Для радикально-салафитского ИГИЛ, как и для других аналогичных групп, Иран идеологически и политически является врагом, настоящим олицетворением зла». Фото AP Photo/ Ebrahim Noroozi

— Были ли раньше замечены члены запрещенного ИГИЛ в Иране? И какие отношения у страны с террористической группировкой?

— Хорошо известно, что Иран является одним из активных игроков на ближневосточном поле. Он участвует в сирийской войне на стороне правительственных сил Башара Асада, помогает иракским властям в борьбе с ИГИЛ (организация запрещена в РФ, — прим. ред.), направляя своих военных инструкторов и координируя деятельность десятков тысяч шиитских добровольцев. Разумеется, для радикально-салафитского ИГИЛ, как и для других аналогичных групп, Иран идеологически и политически является врагом, настоящим олицетворением зла. Они не признают шиитов мусульманами, а также неявно апеллируют к арабскому национализму, потому что у «арабской улицы» под влиянием панарабских СМИ уже сложился устойчивый образ персов как извечных врагов арабов, рвущихся к гегемонии над арабским миром.

Следует заметить, что в последние месяцы ИГИЛ усиливало антииранскую риторику в своих заявлениях. За месяц до тегеранских терактов в интернете на принадлежащих игиловцам ресурсах появился видеоролик об Иране, вышли разного рода агитационные материалы на фарси с призывом к суннитам Ирана вести джихад. Иранские силовики неоднократно заявляли о выявлении сторонников ИГИЛ в Иране, проведении профилактических работ с молодежью в суннитских районах. Разумеется, никакой массовой поддержки такие идеи в Иране иметь не могут, однако изощренные способы вербовки, применяемые игиловцами в соцсетях, в том числе в «Телеграме», пользующемся популярностью среди иранцев, позволяют им находить адептов и среди суннитов Ирана, которые потом вдруг появляются то в Афганистане, то в Сирии.

Надо сказать, что до настоящего времени мероприятия иранских спецслужб по обеспечению безопасности считались достаточно эффективными. Им удавалось нейтрализовать угрозы и не допускать проникновения террористических атак в центр страны. Нынешние теракты могут свидетельствовать о начале какого-то нового этапа, когда террористическая активность ИГИЛ в отношении Ирана может многократно возрасти.

Вместе с тем еще не совсем понятно, кто участвовал в атаке. Судя по одному из видео, опубликованному исполнителями теракта, они говорили на арабском языке с заметным акцентом. Были ли они гражданами Ирана, выходцами из Белуджистана или других суннитских регионов? Об этом скоро обещали сообщить иранские власти.

По опыту своих визитов в Иран могу сказать, что там всегда принимались адекватные меры безопасности

Саудовско-иранская конфронтация

— Насколько свободен доступ людей в иранский парламент? Насколько серьезно охраняется мавзолей Хомейни?

— По опыту своих визитов в Иран, а мне приходилось неоднократно бывать в составе делегаций и в мавзолее Хомейни, и в правительственных учреждениях, могу сказать, что там всегда принимались адекватные меры безопасности. Во время встреч с членами высшего руководства страны иностранных гостей и журналистов всегда пропускали через кордоны с металлоискателями. Более того, несмотря на высокий уровень безопасности в стране, во время важнейших мероприятий и конгрессов иностранные делегации во время перемещения по Тегерану на автобусах всегда охранялись автоматчиками. Возможно, иранцы несколько потеряли бдительность и расслабились.

— Исмагил Рустамович, как вы думаете, какие последствия могут иметь теракты для Ирана в обозримом будущем?

— Пока о последствиях судить очень рано. Нынешние теракты можно назвать атакой на два важнейших символа иранской государственности — парламент и институт Рахбара, то есть демократическую и теократическую основы их государства. Это очень символично. Некоторые уже сравнили эти события с событиями 11 сентября, когда объектом нападения также стали символы американского имперского величия — международный торговый центр и Пентагон.

Корпус стражей Исламской революции (КСИР) уже заявил, что не оставит эту атаку без ответа и грозит ее организаторам страшной карой. Возможно, это начало своеобразной иранской «войны с террором» (war on terror). Рахбар ранее также призывал к тому, что страна и силовики должны жестко реагировать на все вызовы, не оставляя их без ответа. То есть речь идет о новой модели в политике по обеспечению национальной безопасности, в которой будет больше места превентивным ударам. Иран будет вынужден активизироваться по всем фронтам. Значение КСИР возрастет многократно. Тем более что теракты были достаточно эффективно нейтрализованы, что повышает авторитет силовиков в обществе. Многим иранцам теперь будет более понятно, для чего Иран участвует в ближневосточных делах, потому что угроза радикального салафизма подобралась к их домам.

И представители КСИРа, и президент страны Хасан Роухани уже поспешили недвусмысленно заявить о причастности к этим событиям Саудовской Аравии — давнего конкурента Ирана на Ближнем Востоке и союзника США. Действительно, буквально за несколько часов до атаки глава саудовского МИД Адель аль-Джабир в своем выступлении обрушился на Иран со шквалом критики и достаточно огульных обвинений, в том числе в поддержке терроризма. Ранее принц Мухаммед бен Салман говорил о том, что война с Ираном должна быть перенесена в Иран. Все это может прямо или косвенно указывать на причастность Саудии.

«Для Ирана это шанс сплотить общество и в некотором смысле подарок переизбранному на второй срок Роухани». Фото Сергея Гунеева (sputnik.by)

В самом Иране наблюдается консолидация общества, акции солидарности, к которым привлекаются и зарубежные иранские диаспоры. Для Ирана это шанс сплотить общество и в некотором смысле подарок переизбранному на второй срок Роухани, который так остро нуждался в новой повестке, которая могла бы помочь ему расширить поддержку в обществе, а заодно помочь его усилиям по интеграции в мировое сообщество. Свои соболезнования и солидарность Ирану уже выразили большинство лидеров западных стран. Это ставит вопрос о более активном вовлечении Ирана в клуб стран, участвующих в борьбе с терроризмом, и ослабляет позиции сторонников изоляции Ирана, которые правят бал в администрации Трампа, его единомышленников в правительстве Израиля и их сателлитов на Ближнем Востоке в лице Саудовской Аравии.