Золотой запас России: из Казани вывезли ценности на 1,1 миллиарда царских рублей

Из Самары в Омск

Эвакуация российского золотого запаса из Самары в Уфу была проведена в сентябре 1918 г. В то же время в Уфе происходило всероссийское совещание, имевшее целью создать единую власть для всей территории России, освобожденной от большевистского режима. Совещание увенчалось успехом и 24 сентября было избрано всероссийское временное правительство, пятичленная Директория. В Уфимском государственном совещании участвовали, конечно, и представители самарского правительства, которые признали Директорию и вполне ей подчинились.

На Уфимском совещании главными соперниками были самарское правительство и правительство автономной Сибири, образовавшееся в июне 1918 г. в Омске. Самарцы побаивались, что золотой запас при дальнейшей эвакуации на восток, которая по положению на фронте указывалась необходимой, может попасть в руки омского правительства, которое бы потом еще больше противодействовало образованию единой власти. Поэтому они обратились к членам верховного политического органа чехословацкой армии, — Отделение Чехословацкого Национального Совета — присутствовавших в качестве гостей на совещании в Уфе, и попросили у них охрану для золотого запаса, который должен был следовать дальше на восток, в Челябинск.

Их просьба была удовлетворена, и к эшелонам с золотом были приставлены чехословацкие караулы. Но это была только внешняя охрана. Вагоны остались опечатанными самарскими печатями и находились под присмотром чиновников самарского правительства и Государственного банка, которые сопровождали золотой запас еще из Казани. Право распоряжаться золотом, конечно, оставалось полностью за русскими государственными органами — за самарским правительством; после избрания и признания Директории оно перешло к ней.

Золото было перевезено в Челябинск, где в то время находился главный штаб противобольшевистского фронта; там оно из вагонов было переведено в бетонные подвалы казенного элеватора.

Директория своей резиденций избрала Омск и в качестве исполнительного органа приняла — и с некоторыми личными переменами — омское министерство (сибирское правительство), в котором министром финансов состоял Иван Михайлов. Во второй половине октября министр Михайлов — ввиду того, что и в Челябинске золоту не была гарантирована сохранность от захвата большевиками и не имелось для его хранения подходящего помещения — распорядился о перевозе золотого запаса в Омск. Этот приказ был дан, как впоследствии оказалось, не только без ведома Директории, но и против ее намерения.

Командующим противобольшевистским фронтом был в то время генерал чехословацкой службы Ян Сыровы, начальником же штаба офицер русской армии, генерал-лейтенант М.К. Дитерихс. С предложением министра Михайлова о перевозе золота приехали в Челябинск, когда генерал Сыровы был в Екатеринбурге на совещании с Отделением Чехословацкого Национального Совета. Замещавший его начальник штаба — без ведома и согласия главнокомандующего — дал разрешение на перегрузку золота из элеватора в вагоны и на его перевоз в Омск. Чехословацкий караул сопровождал поезда с золотом и на этом пути.

Тотчас после прибытия поезда с золотом в Омск правительственные органы начали, при соблюдении исключительных военных мер предосторожности (войска стояли шпалерами), его перевозку в Государственные банк. Чехословацкий караул после разгрузки эшелонов был снят, и охрана золотого запаса перешла к омскому правительству.

Во второй половине ноября 1918 г. в Омске произошел государственный переворот: всероссийская Директория была насильно отстранена и диктатуру принял адмирал Колчак, к которому, таким образом, перешел и золотой запас.

В мои задачи не входит приводить цифровые данные о тогдашнем состоянии казанского золотого запаса. Но поскольку уверен, что читателей это интересует, я помещал здесь данные, опубликованные омским министерством финансов в его официальном «Вестнике финансов* (в статье, перепечатанной в книге Ап. Гана-Гутмана: Россия и большевики, т.1., стр. 257): «Всего запасов из Казани вывезено — золота:

а) в русской монете на 523,458.484 руб. 42 к.
б) в иностранной монете 38,065.322 руб. 57 к.
в) в слитках 90,012.027 руб. 64 к.».

В упомянутом выше сообщении по радио Лебедева номинальная стоимость казанского золотого запаса была определена суммой 657,000.000 рублей. Разницу можно, пожалуй, легче всего объяснить недостаточной точностью сообщения Лебедева, которое преследовало лишь агитационную цель: сообщая о переводе золотого запаса из Казани, он надеялся ослабить в глазах большевиков значение города и уменьшить их интерес к нему.

Согласно тому же сообщению Лебедева находилось в Казанском золотом запасе на сто миллионов кредитных билетов, на огромную сумму всяких других драгоценностей, равно как и запасы платины и серебря. Чиновники Государственного Банка (И.М. Брушвит, журнал «Пржерод» г. изд. 1, № 3) оценивали стоимость золотого запаса приблизительно в один миллиард сто миллионов рублей.

На Сибирской магистрали

Но и Омск оказался недостаточно надежным местом для хранения Казанского золотого запаса. Я не говорю о том, что правительство Колчака относилось к нему с недостаточной бережливостью, так что он постепенно исчезал за границу. Но весной 1919 г., после временных крупных успехов армий Колчака, началось их отступление, которое скоро приняло формы катастрофы. Большевики перевалили через Урал и в начале осени стали серьезно угрожать столице адмирала Колчака.

К адмиралу — рассказывает член его правительства Г.К. Гинс в книге «Сибирь, союзники и Колчак» (т. 2, стр., 331/2) — явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных. Они предложили адмиралу взять под международную охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток. Адмирал ответил им, что он не видит оснований особенно спешить с вывозом золота, но что, если бы даже это основание было, то он все равно не принял бы предложения союзников.

«Я вам не верю, — сказал он, — и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам».

Генерал Жанен, офицер французской службы, который в то время в Омске состоял начальником французской военной миссии и верховным главнокомандующим чехословацкой армии и союзных частей в западной Сибири, перед своим отъездом из Омска (в первых числах ноября 1918 г.) еще раз обратился к адмиралу Колчаку относительно золота. Гинс (т. 2., стр. 497) приводит следующую фразу генерала Жанена: «Я предлагал ему передать золото на мою личную ответственность, и он отказал мне в доверии». Неделю спустя после выезда генерала Жанена Омск перешел в руки большевиков.

Адмирал Колчак выехал из Омска с громадным штабом и с целой свитой в нескольких эшелонах, в одном из которых отправлялся и золотой запас. Эшелон Верховного правителя и поезд с золотым запасом во второй половине декабря добрались до ст. Нижнеудинск (в пяти верстах на запад от г. Иркутска).

В то время в городах вдоль сибирской магистрали уже начались местные перевороты под знаменем Политического центра (социалистическая коалиция во главе с социалистами революционерами). Такой переворот произошел и в городе Нижнеудинске; новая местная власть предполагала, конечно, захватить Верховного правителя, равно как и поезд с золотом, что не составляло никаких затруднений, так как колчаковская охрана обоих эшелонов постепенно переходила к восставшим.

В таком положении вещей совещание высоких комиссаров союзных правительств в Иркутске, в котором Америку представлял Гаррис, Англию Лампсон, Францию Могра, Японию Като и от имени чехословацкого правительства участвовал Глос, пришло 1 января 1920 г. к следующему заключению:

«Согласно полученным сведениям, золотой запас Российского правительства оказывается в опасности попасть в руки лиц, не имеющих права распоряжаться им от имени русского народа. В виду того является долгом союзников, совместно с российским правительством, принять меры к обеспечению этого золотого запаса.

Высокие комиссары союзных правительств считают, что назначенная цель была бы достигнута, если бы они могли обратиться к Главнокомандующему союзных войск в Сибири с просьбой об издании необходимых распоряжений для принятия золота под охрану союзных сил, если его нынешняя охрана окажется не в состоянии обеспечить его неприкосновенность, и для его перевозки, под надежной охраной, во Владивосток, где оно будет храниться, пока союзные правительства, в согласии с представителями правительства российского, не решат об его окончательном назначении».

Это заключение было вербальной нотой сообщено правительству Колчака, от имени которого Червеи-Водали, замещающий председателя совета министров, на следующий день не только высказал полное согласие с точкой зрения высоких комиссаров, но и сам просил союзников, принять охрану золотого запаса, находящегося при Колчаке.

Получив таким образом согласие Российского правительства, высокие комиссары предложили генералу Жанену, главнокомандующему союзных сил в западной Сибири, и японскому командованию, исполнить их вышеприведенное постановление о золотом запасе. В виду того, что японцы отказались посылать свои части в Нижнеудинск, генерал Жанен принятие охраны поручил командующему чехословацкой армией, генералу Сыровому, под командой которого были также румынские, югославские и латышские части.

Под охрану союзников золотой запас Колчака принимался 4 января 1920 г. на станции Нижнеудинск. Для этой цели была образована «комиссия по передаче золотого эшелона Государственного банка под охрану чехословацких войск в составе: 1. Председателя комиссии капитана Чеховойск Блага Ольдржиха и членов: 2. Поручика Чеховойск Тяльского Генриха, 3. Подпоручика Чеховойск Ржечинского Иосифа, 4. Начальника эшелона Государственного банка инженера А.Д. Арбатского, 5. Старшего кассира Государственного банка М.П. Кулябко, 6. Начальника отд. канцелярии Верховного правителя И.И. Добролюбского, в присутствии представителя Государственного контроля Н.И. Березина, собранная с одной стороны согласно постановления Междусоюзнического командования и с другой стороны согласно предложения начальника Походного штаба Верховного правителя за № 318/п от 30 января с. г.», которая составила следующий акт:

«Приступая к приемке эшелона, комиссия предложила трем представителям от местного населения, присланным этим в качестве свидетелей, присутствовать при вскрытии вагонов и пересчете ящиков и мешков с золотом, но эти три представителя заявили, что они могут принять участие лишь в том случае, если будет также и перевеска всего золота. Г. председатель комиссии по выяснении его вопроса у начальника гарнизона Чеховойск майора Гасек сообщил: перевеска признается излишней и с технической стороны невыполнимой, почему представители местного населения уклонились от присутствия при передаче охраны и таковая происходила без них.

2. Затем комиссия приступила к проверке старых пломб, осмотру вагонов и дополнительному опечатыванию вагонов с золотом. Причем эти новые пломбы в отливе от старых наложены не на проволоке, а на бечевке. (Каждый вагон до того времени был отпечатан двумя пломбами в каждой двери вагона, на коих одна имеет оттиск Отдела кредитных билетов и другая Департамента кредитной отчетности). За неимением у представителя охраны Чеховойск щипцов для пломбирования, в качестве таковых были использованы щипцы Отдела кредитных билетов, что было допущено ввиду того, что охрана поручается чехословацким войскам.

При приемке вагонов комиссия на пробу по указанию Председателя комиссии вскрыла два вагона, за №№ 671420 и 526429 и сверила количество мешков и ящиков с тем количеством, которое указано в акте представителей Государственного Банка и Государственного контроля за № 16 от 4 января с. г., при чем установила, что количество мешков и ящиков в этих вагонах отвечает акту № 16, т. е. в вагоне № 671420 оказалось 255 ящиков, а в № 526429 — 250 мешков.

Так как осмотр пломб и вагонов дал удовлетворительные результаты, комиссия передала все 28 вагонов с золотом под охрану чехословацких войск, представители коих, приняв эти вагоны, установили немедленно же свою стражу».

Хотя в акте говорится о передаче золота под охрану чехословацких войск, в действительности к «золотому» эшелону — согласно постановлению высоких комиссаров от 1 января — был приставлен междусоюзный караул, в состав которого, кроме чехословаков, входили русские и югославы. Без этой охраны золото, вероятно, подверглось бы расхищению, о чем свидетельствует хотя бы ниже приводимый отрывок из донесения командира чехословацкого гарнизона в Нижнеудинске от 6 января: «Вчера прибыл также какой-то делегат с тайшетского фронта (от большевиков из тайги) и вел (в местном совете) агитацию в том смысле, что золото во всяком случае необходимо задержать и разделить бедному народу».

И немного позже в эшелоне действительно был случай кражи золота. В то время поезд с золотом уже продвигался далее на восток. Утром 12 января на ст. Тыреть (в 200 верстах западнее Иркутска) чиновник Государственного банка заметил, что у груженого золотом вагона № 566028 пломбы повреждены.

По вскрытии вагона ящики оказались стоящими не в обычном порядке, а при подсчете числа ящиков была установлена недостача 13 ящиков, то есть в вагоне их оказалось 187 вместо 200, значащихся по акту № 4 от 14 ноября 1919 г. Об этом инциденте составлены два акта, один русскими чиновниками, сопровождающими золотой запас, другой — начальником чехословацкой охраны.

В них, между прочим, устанавливается, что вечером 11 января дежурным чиновником Государственного банка был произведен осмотр пломб, показавший целость всех пломб, и что вагон, в котором произошла кража, всю ночь охранялся русским караулом, часовые которого стояли с той стороны вагона, на которой оказались срезанными пломбы.

Колчаковским золотом интересовались не только нижнеудинцы и большевики с тайшетского фронта, но и социалистическая власть (Политический центр), в руки которого 4 января перешел и г. Иркутск, бывший в течение нескольких недель резиденцией правительства Колчака. С Политическим центром чехословаки заключили соглашение о том, что чехословацкое войско дальше Иркутска золото не повезет и что оно также золото не передаст до момента отъезда своего эшелона из Иркутска. Внешним знаком этого соглашения послужило согласие чехословацкого командования на приставление к эшелону с золотом, прибывшему в Иркутск в середине января, смешанного караула (из частей чехословацких и местного правительства).

Позицию, занятую чехословаками по вопросу о золоте, не разделяли, конечно, союзные представители, находившиеся в то время уже в Забайкалье под защитой японских штыков. Генерал Жанен, руководствуясь наверное их директивами, приказал командующему чехословацкой армией передать золотой запас японцам, которые со своей стороны высказали пожелание, чтобы чехословаки привезли золото на ст. Мысовую, на восток за Байкальскими тоннелями.

Командующий чехословацкой армией высказал по поводу этого приказа некоторые соображения принципиального и тактического характера. Эти возражения настолько подействовали на генерала Жанена, что он сначала попытался прийти к какому-нибудь соглашению в этом вопросе с местной иркутской властью, представителей которой он приглашал на совещания о золоте в Верхнеудинск (в Забайкалье), а после неудачи этой попытки дал согласие на передачу золота местной власти, которая будет в г. Иркутске во время отъезда последнего чехословацкого эшелона со ст. Иркутск на восток.

Колчаковским золотом, конечно, интересовалось также и большевистское правительство России, как это показывают заявления штаба их армии, которая в середине января 1920 г. пришла в непосредственное соприкосновение с арьергардом чехословацкого войска. Командир чехословацкого арьергарда послал к командиру большевистского авангарда парламентеров с извещением, что чехословацкая армия уезжает на родину, и с предложением арьергардного перемирия в интересах мирного окончания эвакуации чехословаков.

В ответ на это предложение Сибирский революционный комитет и Военно-революционный совет 5-й армии не только потребовали сдать оружие, но и предложили чехословакам принять охрану золотого запаса для его передачи советской власти. Этот ответ, конечно, всякие переговоры сделал невозможными, и между чехословацким арьергардом и авангардом большевистских войск произошли столкновения. Но вскоре переговоры были возобновлены и после нового их перерыва (с боем) привели, наконец, к арьергардному соглашению, заключенному 7 февраля 1920 г. на разъезде Куйтун. Пункт шестой условий соглашения гласил: «Золотой запас, принадлежащий Российской социалистической федеративной советской республике, ни в коем случае не вывозится на восток, остается в Иркутске, охраняется смешанными караулами чехословацких и русских войск и передается Иркутскому Исполкому при уходе последнего чешского эшелона из Иркутска».

Продолжение следует...