Татарстану диагностировали отсутствие мусульманской интеллигенции

«То, что кафедра разваливается, — большая трагедия»

Дополнительную пикантность научному симпозиуму международного статуса добавило то, что в списке докладчиков, которые должны были выступить на пленарном заседании, фамилии директора Института истории АН РТ Рафаэля Хакимова и директора Института международных отношений, истории и востоковедения КФУ Рамиля Хайрутдинова следовали друг за другом. В свете горячих дискуссий вокруг упразднения кафедры татароведения в Казанском университете симпозиум мог стать полем, на котором именитые ученые в очередной раз скрестили бы шпаги. Однако, ко всеобщему сожалению, в зале не было ни Рафаэля Сибгатовича, ни Рамиля Равиловича. Уже во второй части заседания было объявлено, что Хакимов не смог участвовать в работе по уважительной причине — с ним неожиданно решил встретиться президент РТ Рустам Минниханов.

Почему не пришел Хайрутдинов, осталось загадкой. Между тем в зале присутствовал еще один ученый, с которым директор Института международных отношений, востоковедения и истории мог бы вступить в полемику. Речь идет о ведущем научном сотруднике Института РАН Ренате Беккине, с которым институт под руководством Хайрутдинова решил распрощаться в конце прошлого года. В своем выступлении Беккин не без сожаления рассказал о судьбе кафедры исламоведения, которая была в свое время практически создана им самим. Ученый отметил, что последние пять лет о Казани говорят как о центре исламоведения в России и что в этом есть несомненная заслуга кафедры исламоведения и востоковедения КФУ. Напомним, что не так давно Рамиль Хайрутдинов в одном из интервью заявил о ее переименовании в кафедру африканистики и востоковедения, хотя при этом заверял, что новое название не подразумевает, что изучение исламоведения уйдет на второй план.

— Дело не в названии, хотя велись дискуссии вокруг наименований кафедр. Но название тоже имеет значение в силу того, что это уникальное название, такой кафедры не было, — пояснил Ренат Беккин. По его словам, каждый специалист занимал свое место, а сама кафедра продолжала традиции российского исламоведения, в частности, исследования известного востоковеда Станислава Прозорова. Кроме того, Беккин подчеркнул, что, хотя набор проводился на платной основе — то есть кафедра не имела возможности выбирать студентов, 4 из 10 выпускников продолжили обучение в магистратуре, некоторые поступили в зарубежные вузы.

— То, что сейчас эта кафедра разваливается, для меня и не только для меня, но и для казанского исламоведения, я считаю, большая трагедия, которая, может быть, будет осмыслена даже не в ближайшие годы, — заметил Беккин.

Почему в Татарстане нет мусульманской интеллигенции

Если учесть, что здание Булгарской исламской академии должно быть построено уже к следующему году, для подготовки программы обучения осталось не так мало времени. По мнению ректора Российского исламского университета Рафика Мухаметшина, важно решить, кого же в результате будет готовить учебное заведение: исключительно теологов или же в нем найдется место и для исламоведов. Мухаметшин пояснил, что исламоведение подразумевает объективистский взгляд на проблему ислама со стороны, а теология — рассмотрение проблемы с точки зрения ислама.

Второй аспект, который затронул Мухаметшин, — отсутствие в Татарстане мусульманской интеллигенции. Ученый уверен, что имам не должен заниматься сложными богословскими проблемами и отвечать на вопросы, которые волнуют общество. Его деятельность более узкая, в частности, она подразумевает проведение никахов и джаназа (чтение погребальной молитвы). Как считает Мухаметшин, в Булгарской исламской академии должны воспитываться исламские авторитеты, которые могли бы прививать молодежи правильные ценности.

Когда Булат Ягудин, директор Казанского института евразийских и международных отношений, поинтересовался, как же формировать интеллигенцию на практике, Мухаметшин не стал снимать ответственности и с себя и ответил, что в этом направлении должны работать вузы.

— Может быть, это задача и светских вузов: у них есть исламские теологи. Вот я преподаю в университете, я профессор кафедры религиоведения. Я им говорю: «Девочки, что вы будете делать с вашими короткими юбками, без платка? Зачем вы пришли в исламскую теологию?». Они пришли углубленно изучать ислам. Правильно, у них намерения хорошие. Но можем ли мы сказать, что они смогут стать мусульманской интеллигенцией, — посетовал Мухаметшин.

О Турции, мандаринах и нефти

Пожалуй, одним из самых обстоятельных и рациональных оказался доклад члена-корреспондента Академии наук РТ Вадима Хоменко, который рассказывал не о том, что такое исламоведение и зачем оно нужно, а о том, как Россия может успешно взаимодействовать с исламскими странами в экономическом плане. Прежде всего, ученый подчеркнул, что сферой для сотрудничества может стать транзит: через Россию должны пролегать пути сообщения между Европой и Азией. Второй аспект, по его мнению, заключается в том, что исламские страны активно развивают современные технологии, а Россия может похвастаться фундаментальными научными исследованиями. Третий путь сотрудничества, который назвал Хоменко, в свете последних разговоров о том, что в скором будущем нефть заменят альтернативные источники, стал животворящим бальзамом: нефть и газ останутся важнейшим сырьем, и исламским странам нужно развивать исследования в этой области совместно с Россией.

Остановился Хоменко и на конфликте с Турцией.

— Когда говорили, что наши туристы не будут ездить в Турцию, а оттуда не поедут мандарины — это же утрированные ситуации. На самом деле система связей выстроена по-другому. Россия для Турции — важнейший поставщик углеводородов, прежде всего газа. 10% обеспечения импортом ложится на российский газ. Турция — промышленная страна, и заказы, которые получала Россия, — тепловые, гидро-, атомные — потенциал наращивания наших технологий. У нас теперь экспорт машинных технологий меньше 5% стал, — рассказал ученый.

Уже отвечая на вопрос иранского коллеги, Хоменко остановился подробно и на ситуации в Татарстане. По его мнению, республика сумела преодолеть так называемую голландскую болезнь. Поясним, что это понятие подразумевает негативный эффект, оказываемый влиянием укрепления реального курса национальной валюты на экономическое развитие в результате бума в отдельном секторе экономики — в данном случае речь, конечно, идет об экспорте углеводородов. Каким же образом Татарстану удалось это сделать? По словам Хоменко, республика решила этот вопрос тем, что стала развивать науку и технологии. К примеру, в Татарстане нефть не только добывается, но и перерабатывается. Так, только на проект Иннокам выделено порядка 750 млрд рублей.